DV Глава XI. Приглашение на казнь. (Зеркала) Графиня Эллен Мирамонти была возбуждена. Она медленно поигрывала белокурой прядью, с новым чувством ощущая гладкость и упругость своих душистых волос, и не торопилась заправлять локон в наспех собранную прическу. Глаза из-под коротких полей низко надвинутой шляпки сверкали неприлично ярко. Сапфирами. Эллен коротко рассмеялась, аккуратно сняла шляпку, вынула пару шпилек и тряхнула головой, рассыпая по плечам короткие спутанные змейки шелковых золотистых завитков. Снова проиграла в уме то, что случилось... Блаженство. Засмотревшись в зеркальце на шикарную пассажирку, водитель такси вильнул рулем. Эллен чуть поджала губы и снова глубоко надвинула шляпку на распущенные волосы. Таксист выровнял машину. *** Элизабет Янгхазбенд долго и мучительно оттирала со лба китайские белила, мыла лицо с мылом (высушивание кожи ей пока не грозило), терла щеки пальцами, устав, скребла ногтями. То, что взглянуло на нее из зеркала в ванной, было истерзанным, как размороженная рыба, и сейчас больше, чем раньше, напоминало несчастного демона линьгуй. Постояв и полюбовавшись, Элизабет взяла баллончик с мужской пеной для бритья и тщательно начертила на зеркале две широкие полосы, закрашивая свое лицо – сначала губы, потом глаза. Перейдя на кухню, Элизабет немного постояла в нерешительности, посмотрела на готовый вылупиться восход, чертивший по синеве предупредительные розовые зарницы, извлекла из посудного ящика короткий самодельный нож с рифленой деревянной ручкой, чисто отмытый и очень удобно лежащий в руке, зачерпнула им из банки горку клубничного джема и стала есть прямо с лезвия – аккуратно, чтобы не порезаться. Доев, швырнула нож в раковину и открыла воду, глядя, как темно-красные струйки потекли в сток. Схватилась за горло и побежала в ванную. Ее рвало. *** День и, особенно, вечер, прошел хорошо. Дэвид Цзян был одет на Хэлоуин Брюсом Ли и чувствовал, что приключения, которые они нашли себе сегодня, не утомили его, а еще больше взвинтили. Не хотелось возвращаться домой, не хотелось слушать отца и вечные разговоры о работе в "Мандарине", не хотелось после выходных опять переться в школу. Правда, деньги на кино и кафе у него теперь завелись. Не у него – у них. Дэвид одобрительно посмотрел на Майка и Слая. На самом деле, он все никак не мог привыкнуть к тому, что был среди них главным. Ребята подобрались не хлюпики, все трое. Слай, ясное дело, фанател по Сильвестру, качался, дурак, анаболиками баловался, а это вредно, они еще молодые, зачем это ему? Он уже и так достаточно сильный. Нет ведь, эти европейцы – они же любят, когда на теле побольше мяса. Они ничего не знают про истинный дух бойца. И вломил он когда-то этому Слаю (еще в самом начале) всего-то пару раз, вполсилы, зато по правильным местам… отец не всю жизнь в Мандарине горбатился, когда-то в Гонконге акупунктурой занимался, пару точек Дэвид знает… Вот Слай теперь сильный, как прежде, но послушный, как надо. А чего мешает?.. У них все по-справедливости. Все-таки надо будет съездить к родным на континент. Здесь все говорят, что на родине у него плохо, что коммунизм – это страшно… Так не все же сразу! Китай – большая страна. Надо, чтобы все упорно трудились, и тогда, потом, все будет. Он тоже приедет, и, может быть, станет лидером. Он по натуре – лидер. Отец, вообще-то, из Сычуани родом… Эх, жил бы в Сычуани, зачем его в этот Гонконг понесло? А потом уж и не остановишься… Не может в Сычуани быть плохо. Не верит он. Вот он тоже завел у них в тройке справедливость. Все поровну. Все, что добыли. Ему больше не надо. За это и уважают. А еще – за то, что точки знает. Ну, а Майк – он, конечно, просто до кучи. Чтобы трое было. Он местный. Еврей, что ли, черт их тут всех разберет. Когда только приехали, казалось, все местные на одно лицо. Майк – он самый слабый. Духом слабый, не телом. Так-то он ничего – бейсболист, ладно уж. Челюсть там, на ногах стоит крепко. Но взгляд такой бегающий, на телок слаб… удары какие-то у него не по делу. Колотит клиента почем зря, а если пугается – сразу ножик. Ножиками увлекается – из дерева ручки вытачивает, сопит, язык высунет, и точит сидит… Ребята остановились под ближайшим фонарем. Слай был загримирован под героя "Заводного апельсина" – его и без того большие итальянские глаза занимали теперь пол-лица. Вернее, один глаз. Подкрашен был только левый. Сам Дэвид был просто копией Брюса Ли, но его, конечно, настигла акселерация, и росточка он был порядочного. Майк, единственный ребенок в своей семье, был побогаче друзей. Он щеголял в костюме Супермэна, и многие взоры притягивались к возмутительно-голубому и красному цветам, которые обливали его красивые мускулы. Они завозились в круге света, что-то оживленно обсуждая и рассовывая по карманам. Роб тихо вышел из переулка и остановился под деревом, просматривая перекресток. Ночь уже скоро кончалась, тянуть уже больше нельзя было. Танцуя с тенью, Роб переместился поближе к фонарю, симметрично освещавшему противоположную сторону улочки, прислонился к нему, скрестив ноги и обратился к группе ребят напротив: – Пацаны, огоньку не найдется? Ребята застыли, разворачиваясь на странный придушенный голос. Мужик был раскрашен, ну так и полгорода было раскрашено. Он явно косил под Рэмбо, только на голове была не красная повязка, а такая же камуфляжная, как и штаны с жилеткой. В карманах жилетки явно было много интересных вещей. Секундное колебание – и троица двинулась на другую сторону улицы, но не кучно, а вразброс, по своей традиции стараясь обойти клиента, чтобы обездвижить и подставить животиком под кулаки того, чья очередь была сегодня бить или, если телка – то, хм... приласкать… Роб подпустил пацанов поближе. Уже находясь в двух шагах от мужика в камуфляже Дэвид верхним дальневосточным чутьем понял, что с ним что-то нечисто, но они уже были слишком близко, и наступали слишком разрозненно. Это Дэвид видел безумные, совершенно безумные глаза "Рэмбо", а Слай и Майк заходили с боков, и он не мог ударить перед ними в грязь лицом, не мог отступить. Дэвид издал самый журавлиный из всех Брюсовых криков, подпрыгнул, выставив вперед ногу, благо костюм позволял, но так и не успел понять, когда и как его полет сломался, что так страшно хрустнуло в ноге, что случилось со Слаем, и почему так долго и на одной ноте скулил Майк. Чуть позже, лежа на асфальте, он увидел тяжелый каблук высокого шнурованного ботинка, который превращал кисть Майковой руки в раздавленного мясистого белого паука и странно четкий профиль Слая. Накрашенная глазница была полна крови, а рот почему-то улыбался. Потом, теряя сознание от резкой боли в выворачиваемой из сустава руке, он догадался, что Слай был мертв. – Ножиками, значит, балуетесь, мальчики, – припевал где-то наверху сиплый голос, – ножиками?.. И Роб успел выполнить финкой свои фирменные граффити на бесчувственных задницах всех троих ребят еще до того, как к месту происшествия подоспела доблестная полиция. *** ...Когда-нибудь станем большими И будем счастливее всех. Мы все для себя решили, На флаге у нас – успех. Ну, вот, все – приехали. Наконец-то. Теперь можно. Оставьте меня, отойдите. Все. Совсем все. Спасибо. Спасибо, вас было достаточно. Ваших внимательных и невнимательных взглядов, настороженных и закупоренных ушей, ваших разностей и одинаковостей, вашего интереса и пофигизма, вашего постоянного желания играть в себя и заигрывать с другими. Хватит. Наконец-то вас нет. И больше не будет. Достаточно. Особое спасибо милой, милой графине Мирамонти. Какой милый терракотовый костюм на ней был. Перчатки, кораллы, шляпка, сумочка... пистолет. Полный набор аксессуаров для милой, элегантной дамы. Любезная женщина. Не надо было ее отодвигать. Он и не отодвинул под конец. Кружеваа-ааа… да. Теперь графини нет, а пистолет ее есть. За это тебе плюс, проф. Молодец. Догадался вытащить пистолет. Отвлек. Глупая Бекки. Дурочка. Идиотка. Дура, дура Бекки, не надо было… Все думала, что ты боец, всегда думала, что ты боец, а теперь из тебя лопухи растут, дура ты, Бекки. Только полная дура могла на такой херне сломаться. Подставить лопатку под сапожный нож. Если б я знал, что ты такая дура, я бы… Никогда я бы… Я бы давно… Ничего, малышка, девочка моя, ничего, глупая, скоро. Скоро, милая моя девочка, чуть-чуть еще. Как же тебе плохо-то было, как все сошлось, не вовремя-то как… Хоть минуткой бы позже… Я бы хоть объяснил, ты бы хоть знала… Черт, Бекки, черт, как ты могла?.. Не нужен нам лишний доллар, Не нужен нам теплый плед, Не нужен нам личный повар, Мы – Бекки, Десмонд и Фред. Профессор Прайс еще раз попробовал телефон – бесполезно. Линия глухая. Да и кому?.. Телефон брось. Думать не надо. Слишком много думал, слишком мало делал. Слишком много натворил. Ругаешь Бекки, мразь? Ублюдок, бездарь. Неудачник. Те-о-ретик. Все. Прайс крепче сжал пистолет и перешел в прихожую очередного чужого дома. Увидим другие рассветы, И там, где жили ацтеки, Мы будем слагать сонеты О Десмонде, Фреде и Бекки. Там было много других куплетов. Бекки их постоянно сочиняла, он уже все забыл. Все отмахивался. Смеялся. Перешучивались только. Предатель... Решил напоследок хоть посмотреть на себя. Было интересно. Взглянул в зеркало, понял, что все провалил, подвел всех, и себя подвел, вообще все всегда делал глупо, и сейчас сделает глупо, но уже все равно, потому что все равно. Пусть здесь, перед дверью – нести будет ближе, в комнатах чужих будет чисто, здесь мало грязи будет... он поднес пистолет к виску и нажал на спусковой крючок. Конец Первой части.  I   II   III   IV   V   VI   VII   VIII   IX   X        Оглавление "И.М." Часть II: Drive Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально