DV Глава VII: Vae Victis (Истребление мудаков. Landing). * У профессора Прайса не было вовсе никакого опыта обращения с плачущими женщинами, но некое входящее в начальную комплектацию организма чутьё подсказало ему, что Бекки дала бы десять лет жизни за то, чтобы он ее сейчас не видел. Он отследил момент, когда поток её слёз иссяк, мысленно отметил, что прошедший ланч стоил ему мини-инфаркта, но поступил странно – молчать дальше почему-то не стал и углублять преимущества своего положения тем самым – тоже. Когда они подъехали к университетской парковке, боковое зрение профессора просигналило: "мин нет", он остановил машину и, ласково улыбаясь, повернулся в сторону Бекки. Она взглянула вполне обычно, предоставляя ему возможность убедиться, что глаза у неё не припухли, нос не покраснел и лишь тюбик с помадой застыл в руке на полпути к еще не подкрашенным губам. – Бекки, – сказал Прайс, – мы сейчас погуляем здесь по парку, подышим, и ты мне всё скажешь. И я тебе всё скажу, капишь? – Капишь, – отозвалась Бекки и поднесла тюбик к губам. – Не надо, – сказал Прайс, – не трать помаду. Бекки улыбнулась радостно и недоверчиво, как в детстве, и отсутствие помады усугубило ее внезапное сходство с той восьмилетней девочкой. – Hу, вот, умница, – Прайс вынул ключ из замка зажигания и, не мешкая, вышел из машины, удивляясь, откуда в нем взялась такая уверенность в своих дальнейших действиях. Бекки тоже вышла, не разыгрывая из себя королеву, которой должны бросить под ноги шкуру свежеубитого барса. Они пошли по дорожке полуоблетевшего, и оттого очень правильного осеннего парка, и Прайсу наконец-то удалось спокойно и вдумчиво её поцеловать. Помогло. В сущности, помогло всё вместе – и слёзы, и осень, и парк, и доисторический мужской способ убеждения. – Я должна сесть, – призналась Бекки, увидев под очередным клёном одинокую скамейку, установленную тут в память о покойном профессоре сербского языка. – Хорошо, ты посиди, а я стану пресмыкаться неподалёку, – сказал Прайс и мысленно поставил себе плюсик: эта крошечная шутка, похоже, окончательно вышибла из Бекки холодные стальные иголки, которыми она была набита с утра, они упали, звеня её смехом, и – растворились. Бекки еще немного посмотрела на него, стоящего над ней в своей любимой позе с искренне озабоченным выражением лица, и спросила: – Сказать? – Сказать. – Хорошо. Я не могу.., – (Прайс насторожился), – я не могу, – ей явно не давалась фраза, начинавшаяся с этих слов, – я не могу, – разбежалась Бекки в третий раз, и профессор с ужасом увидел, что её глаза снова опасно заблестели, – к-когдда м-мменя, – он уже ловил её руки, судорожно сжавшиеся в кулаки, – у-н-ни-жают! – выговорила, заикаясь и захлёбываясь Бекки, и её заколотило с такой силой, что кинувшийся к скамейке Прайс, даже, схватив её в охапку, не смог остановить этот почти эпилептический припадок. – Бекки.., – бормотал он, пытаясь разобраться в трясущемся клубке сжатых кулаков, локтей, колен и волос, не разобравшись, обхватил целиком, – Бекки, малышка, ради бога, – кто? что? что случилось, когда? – Фридрих! – выкашливала Бекки, задыхаясь и слепя его волосами, – Фред, Фред. Твой ненаглядный Гот – светская хроника… – Ну и что? – Прайс никак не мог взять в толк, что снесло с катушек адамантовую Бекки. – Matinee! – закричала Бекки, уже совсем не владея ничем. – Вчера у твоей вонючей "графини"! Прайс очнулся, отстранился, мельком взглянул на часы, отметил, что уже опаздывает. Бекки продолжало трясти, она начала задыхаться всерьез, и резоны на неё не действовали. Он мысленно ужаснулся, встал, тряханул Бекки так, что ее голова отлетела назад, и, не теряя времени, закатил ей самую жуткую пощечину, на какую был в этой ситуации способен. Она обмякла, и профессор на секунду заподозрил, что даже лишилась сознания. Он протянул руку, чтобы убрать волосы с побелевшего лица Бекки, и она отшатнулась, закрываясь. Прайс уже сам был готов заплакать от бессилия, когда услышал наглый голос, прозвучавший из-под соседнего клёна: – Хэй, мистер, подмогнуть с тёлкой? Профессор застыл. Бекки завозилась с носовым платком, еще потрясываясь, но уже, кажется, воспринимая действительность. Прайс распрямился. Эти трое были не студенты – здоровые лбы-переростки из тех, что иногда болтаются в старших классах школы. – Ребята, шли бы вы своей дорогой, – произнёс его язык фразу, которая никогда ничего не решала. – Зачем? – шпана переглянулась, передвинулась поближе. – У тебя чикса стильная, прикинутая, сам с бантиком, а бабу пиздишь. А если тебя кто-то отпиздит, мистер? Бекки вскочила, и Прайс увидел, что она лихорадочно хлопает по карманам в поисках хоть чего-нибудь острого или металлического. У него тоже были с собой только ключи от машины на кожаном брелоке. Их-то он и зажал в кулаке, пытаясь оттеснить Бекки за спину. Заводила – симпатичный китаец в уродских штанах-парашютах, поверх которых болталась на боку какая-то кретинская цепь, махнул рукой, и его дружки пошли обходить Прайса, нацелившись на Бекки. Ухмылка на лице китайца была самая преотвратная Профессор почему-то с тоской подумал, что уже совсем опоздал на лекцию и кинулся к китайцу в соответствии с классическим дворовым принципом "выруби главаря", ухитрившись по пути приложить локтем, сбив с ног, одного из шестерок. Но у китайца школа оказалась не дворовой: он, шутя, перехватил летящий в нос кулак, заломил нападающему руку и, издевательски гоготнув "Это тебе не тёлку валять, умник!" – смачно впаял Прайсу под дых. Профессор задохнулся, сгибаясь и видя даже без слетевших очков, как Бекки пытается определить, на кого из двух неторопливо подступавших ублюдков потратить свои силы. Она уже больше не кричала и не дергалась. Бекки была спокойна. Китаец удерживал руку жертвы в вывернутом состоянии, не без основания веря, что согнутый очкарик еще не скоро научится дышать. Третий, ближний, без особого труда улучил момент, чтобы обхватить Бекки со спины и полез к ней за пазуху. Подаренный Прайсом морской жемчуг брызнул с ее ключиц, как крупные капли молока. Бекки взвыла от омерзения и лягнула мерзавца твердой туфлей по голени, стараясь вонзить острый каблук ему в ногу. Единственный ушибленный Прайсом ублюдок уже тоже тянулся к ней грязными загребалами, и профессору ничего не оставалось делать, как, стерпев боль в хрустнувших суставах, боднуть своего китайца в солнышко и извернуться, вырываясь ценой сломанной конечности. Он увидел, что Бекки почти вырвалась и занесла согнутую руку, чтобы добавить гаду ребром ладони, но ушибленный в полпрыжка исправил ситуацию, подскочив к Бекки сзади, и ударил ее чуть ниже правой лопатки. Бекки вздрогнула и начала оседать. Прайс почти подлетел к ней, но китаец поймал его за полу, крутанул, ловко выписал напоследок в челюсть, и вся троица ломанулась через парк к выходу. Не тратя времени на поиск разбившихся очков, профессор кинулся к Бекки, но ничего особенного не увидел. Она рухнула на колени возле скамейки, но, вроде, была цела. – Бекки, малышка, – ты как? – Чулки, – слабо улыбнулась Бекки, зачем-то шаря ладонью по земле, – чулки порвала об гравий... – Бекки, вставай, всё в порядке, – заторопился Прайс, обнимая и приподнимая её, – сейчас мы полицию, скорую... И тут он почувствовал, что под руками у него мокро. Он чуть-чуть отстранился и увидел, что вымазался в крови, которая была незаметна на брусничном костюме Бекки. *** У входа в парк заорала полицейская сирена. Прайс не успел и рта раскрыть, как Бекки уже водрузили на носилки и он, ухватив ее за cжавшуюся в кулак руку, поспешил вместе с санитарами к машине скорой помощи, бормоча что-то про "все обойдется" и "мою самую смелую девочку". Ресницы Бекки пару раз дрогнули, и веки, сопротивляясь, медленно закрылись. Кислородная маска закрывала ей нос и рот, и профессор совсем не мог видеть, как она там, потеряв контакт. Рука Бекки по-прежнему конвульсивно сжималась в кулак, и Прайс с трудом распрямил ее, чтоб перехватить за ладонь. Так жемчужина перекочевала к нему. – Бекки! – заорал он в ужасе, что уже никогда не увидит ее странные теплые глаза с холодным взглядом, но кто-то ловко завел ему локти за спину, и он услышал щелчок наручников. Прайс ошалело обернулся, пытаясь выхватить из окружающей близорукой мути смысл происходящего, но полицейский сгреб его за плечо и подтолкнул к машине, профессионально страхуя голову арестованного и усаживая его на заднее сиденье. Не помня себя, Прайс рванулся из машины, снова крича имя Бекки и надеясь выкричать ее из беспамятства – не ради нее, а ради себя. Полицейский несильно рубанул задержанного дубинкой по руке, сломанной китайцем, и кулем муки зашвырнул в машину, уже мало заботясь о голове профессора Прайса. Жемчужина упала на землю.  I   II   III   IV   V   VI         VIII   IX   X  Оглавление "И.М." *Henri Rousseau: "Surprise!" Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально