DV Глава VIII: Le Nouveau Monte-Cristo ("He did not wear his scarlet coat") * Весть об аресте профессора Десмонда Прайса по подозрению в покушении на убийство подруги и в нападении на трех подростков, оказавшихся свидетелями преступления, быстро разлетелась по университету. В сущности, Прайсу и Бекки повезло: когда они ловили свои прощальные удары – Бекки под ребро, а Прайс в челюсть, аллея парка уже начинала наполняться студентами, шедшими с предыдущей лекции. Студенты подняли на ноги охрану университета, а та быстро вызвала городскую полицию и скорую. Занятый сначала дракой, а после – Бекки, профессор никакого отдаленного коловращения не заметил: в ушах в него в тот момент звенело, а видел он без очков плохо. Вылетевшая с территории кампуса троица школьников тут же наткнулась на наряд полиции. Показав синяки и царапины, ребята замахали руками в сторону парка, в ужасе крича о том, что стали свидетелями убийства и пострадали от маньяка, который кинулся на них, застигнутый в момент истязания жертвы. Парни просто тряслись от страха, потому что в Эврисити и соседних городах уже давно распространились известия о странных нападениях на мирных подростков вроде них. Полиция была на взводе и кидалась защищать пацанву от каждого родительского подзатыльника. К делу маньяка было подключено ФБР. Ошалевший человек с безумным взглядом, весь в крови, и, судя по всему, в состоянии аффекта, соответствовал описаниям, которые удалось получить от свидетелей прежних ночных охот маньяка: он был высок, волосы имел темно-русые и недлинные, судя же по выбитым зубам одного из ребят и не вполне восстановившемуся дыханию парня-китайца, кулаками махать тоже умел. *** Будучи лишен нити, привязывавшей его к земле, профессор ушел в свободное парение. Как не увидел он того, что в момент ареста был окружен студентами своего факультета, как не услышал произнесения скороговорки прав прежде, чем на нем защелкнулись наручники, так последней его памятью о происшедшем осталась круглая морская жемчужина в руке, которая потом куда-то подевалась. Он обшарил левой, целой рукой все карманы и кармашки, которых у приличного мужчины, носящего костюм, насчитывается до десяти штук, но нигде не обнаружил ни жемчужины, ни ключей от машины, ни носового платка, ни бумажника, ни ручек. Ничего. Непонятным же образом у него исчезли очки и галстук-бабочка. Костюм ему почему-то оставили. Вымазанный кровью пиджак аккуратно висел на единственном имевшемся в комнате стуле, росшем возле недвижимого в своей центральности стола со скругленными углами. Прайс находился в своем узилище один. Впрочем, он не вполне воспринимал его как таковое, ибо жутких уголовников вокруг не было, не было решеток, не было непривычных запахов и звуков. Не было практически ничего. Только четыре ровные кремовые стены и откидная лежанка. Каждый вечер ее застилала женщина в полицейской форме, а утром забирала всю постель. Был еще закуток с умывальником и унитазом. По этой периодичности приноса-уноса постели Прайс судил о смене суток. Окна в комнате, естественно, не было. Свет, впрочем, горел постоянно. Электричества на Прайса не жалели. Люди, наблюдавшие за арестованным из-за односторонне прозрачной стены, мало понимали его поведение. Профессор, по-видимому, не страдал от внезапного лишения свободы – единственное, что ему плохо удавалось – это использование левой руки, наверное, поэтому он мало ел… а больше делать ему было решительно нечего. Он спал – по крайней мере, принимал горизонтальное положение по ночам, днем ходил по периметру комнаты, обхватив левой рукой локоть зафиксированной правой, с полицейской женщиной не заговаривал, похоже, вовсе не обращал на нее внимания, в стены и двери не стучал. Арестованный не делал ничего. И что было наиболее странно для агента-ФБРовца, который вел дело "маньяка из Эврисити", и для бихевиориста из Бюро, фиксировавшего каждый шаг Прайса по комнате, профессор не пытался заявить свои права. И еще – он не переживал. Агент Джилиан, породистый черный красавец, похожий на пантеру, в который раз потер подбородок и, не переставая наблюдать за бродящим по периметру Прайсом, обратился к бихевиористу: – Ну, что теперь? Уже неделя прошла. Может, мы выбрали неверную тактику? Бихевиорист, невзрачный человек среднего возраста с покрасневшими от недосыпа глазами, отхлебнул кофе: – Я уже ни в чем не уверен. Полное отсутствие сопротивления наводит на мысль о глубинных сбоях в психике. Надо начинать допросы. Вы все о нем выяснили, Джилиан? Джилиан перекинул пару листков в файле, взглянул на коллегу, искренне ему сочувствуя – мужик с этим делом потерял покой и сон, спал и ел перед этой чертовой стеной, а ведь у него семья, двое детей, Бюро висит прямо на локтях, торопят, давят, бубнят, что он выбрал неверный подход… Изолировал, наблюдает, изучает. Экспериментирует. Почему он торчит здесь и его держит? Хотя остальная команда копается шире – по всему городу... – Вэрнон, – обратился Джилиан к бихевиористу, – мы все это уже выучили наизусть. Нового пока ничего. 36 лет, холост, профессор астрофизики университета Эврисити, родился в Нэкст-сити, позицию профессора получил в 28 лет, когда вернулся из Европы, где выучился, защитил диссертацию и несколько лет преподавал в Лейдене (Нидерланды), славном своими вековыми традициями подготовки астрономов. Единственный ребенок в семье. Родители увезли его из Америки в возрасте восемнадцати и остались в Европе, потянулись к корням в Британию, где купили дом в историческом районе Котсуолдс, город Бродвей, и – осели окончательно. Широкий круг научных знакомств, узкий – школьных и университетских товарищей, последних, естественно, в Эврисити нет. Единственные близкие друзья – журналист "Эврисити Стар" Фридрих Готтендорф, добрый старый Гекльберри Финн при нашем Томе Сойере, и жертва нападения, журналистка той же самой "Стар", Бекки Гаэтано, из подруги детства плавно перешедшая в статус подруги зрелости. Ну, к чему тут прицепиться? – Джилиан, прицепиться можно ко всему, – в который раз тасовал в голове колоду фактов бихевиорист, – от единственности ребенка до десяти лет в Европе, о которых нам практически ничего не известно... Плохо, что исчезло орудие преступления. Ты еще раз проверял? – Проверяли – пропахали весь парк. Пусто. – Что сказали врачи о характере ранения? – Удар нанесен коротким широким лезвием, чем-то типа самодельного сапожного ножа. Очень странно, – в голове Джилиана никак не сходились университетский профессор в очках и самодельный сапожный нож. – Ты предпочел бы, чтобы маньяк выходил на охоту с телескопом? – У него дома тоже чисто, – упорствовал Джилиан, предпочитавший четкое традиционное построение дела. – Надо допрашивать, хватит его мариновать, надо устраивать опознания. Бихевиорист еще немного посмотрел через стену на мерящего комнату Прайса и развел руками: – Похоже, придется допрашивать. Я пойду, – и он решительно отставил кофе на столик, – надо подготовиться. Бди тут, – он кивнул на прозрачную стену и на панели приборов. *** На следующий день, после того, как у Прайса забрали постель и дали возможность привести себя в порядок, в комнату зашел бихевиорист из ФБР Вэрнон Роджерс и уселся на единственный стул. Прайс скользнул по нему взглядом и отошел к стене, обхватив левой рукой локоть сломанной правой. – Профессор Десмонд Прайс? Профессор молчал, не реагируя никак. Впрочем, он, кажется, смотрел на Роджерса. – Доктор Вэрнон Роджерс, ФБР, – продолжил бихевиорист. Молчание, ноль реакции. – Профессор, вам предъявлено очень серьезное обвинение в убийстве мисс Гаэтано и нанесении множественных телесных повреждений трем подросткам. Вы подозреваетесь еще в ряде нападений на несовершеннолетних. Я задам вам несколько вопросов. Прайс молчал, как глухонемой. – Хорошо. Скажите, где вы были в ночь с 8-го на 9-е октября? Никакого отзыва; взгляд профессора оторвался от лица Роджерса и ушел куда-то вверх, стараясь миновать светящийся квадрат потолка, скрывавший пять слишком ярких ламп, которые постоянно тонко зудели. – Когда вы последний раз виделись с мисс Бекки Гаэтано? До происшествия 10-го октября? Вы ведь с ней виделись? Когда? Профессор неторопливо подошел к бихевиористу и потянул к нему руку. Роджерс вскочил, за стеной вскочил в ужасе агент Джилиан, а через полсекунды в дверь уже влетали двое полицейских и санитар со шприцем. Прайс снял со спинки стула свой пиджак и столь же неторопливо отошел от стола. Наблюдателям показалось, что он улыбается. Некоторое время все стояли молча. Потом Роджерс сделал знак, и полицейские с санитаром ретировались. Он помолчал. – Хорошо, – сказал он. – Хорошо. Пусть так. Я помял ваш пиджак. Извините. Скажите, есть ли у вас просьбы, требования? Прайс переместился к смежной стене, отстегнул узкую койку, улегся лицом к Роджерсу, подпер голову здоровой рукой и стал дальше смотреть на посетителя. Роджерс был опытным специалистом, за ним числились успешные разработки двух серийных убийц и с десяток других достижений, он шел по следу маньяка из Эврисити с самого его первого нападения – история тянулась с весны этого года, с апрельской ночи со среды на четверг, как и в этот, последний раз. "Неужели ошибся? – прошибло бихевиориста холодным потом. – Неужели, просто совпадение?.. Тогда мы все в тако-оом дерьме…" – Вы имеете право на один телефонный звонок. Вы не хотите воспользоваться своими правами? Профессор одарил Роджерса странной улыбкой, крутанулся на койке так, чтобы можно было повернуться на левый бок к стене, свернулся калачиком, что, надо признать, при его росте выглядело жутковато, закрылся с головой своим драгоценным окровавленным пиджаком и вышел из зоны общения. Роджерс очень хотел отреагировать не профессионально, а по-человечески – заорать, покачать головой, открыть рот, стукнуть кулаком по столу, – в общем, как-нибудь дать выход эмоциям, ибо человек, которого он видел перед собой, был вполне нормален. Казалось бы. Тогда почему он не отвечал на вопросы, не стремился отмазаться от подозрений?.. Бихевиорист встал. – Профессор Прайс, я искренне советую вам начать сотрудничать с Бюро. Вполне может быть, что вы просто оказались не в том месте не в то время, и мы зря вас удерживаем. Давайте поговорим об этом… завтра. Хорошо? Спина профессора Прайса ничего не ответила, даже дыхание не колыхало лежащего спиной к Роджерсу человека. Значит, он не спал. Значит, это тоже был знак. Он просто не желал идти на контакт. Черт побери. Черт бы их побрал всех. Черт, черт, черт. *** Еще полторы недели прошли в лихорадочных расчетах, в поиске темных страниц биографии профессора Прайса, в осторожных опросах напуганных студентов ("Да, он очень странный", "Ему всегда было наплевать на студентов", "Он какой-то брезгливый", "Точно, у профа крыша съехала на звездах, на людей ему наплевать") и беседах с администрацией, готовой любыми способами отмежеваться от скандала. Прайс по-прежнему молчал, как корейский шпион, откусивший себе язык, ходил квадратами по комнате, лелеял свою сломанную руку, периодически пытался что-то найти в карманах пиджака, ночью отворачивался к стене, через которую было хорошо видно, что спит он мало, но, вроде, веревочные лестницы из простыней не вьет. Да и как бы он смог? Утром постель забирали. На исходе третьей недели заключения в комнату профессора вошел не измотанный приземистый бихевиорист Вэрнон Рождерс, а полный сил черный оглоед, высокий, костно-мускульный, с узким бритым черепом, надменными глазами и вкрадчивым голосом. Он не стал садиться. Заложил руки за спину, прошелся по комнате. – Профессор Десмонд Прайс? – задал он традиционный вопрос. Прайс традиционно молчал, традиционно остановился у стены, сложив руки на груди, традиционно изучал своего гостя. – Я – агент ФБР Патрик Джилиан. Приятно с вами познакомиться. Профессор кивнул. Люди за прозрачной стеной напряглись, напрягся и Джилиан, но виду не подал. У двери выстроилась группа быстрого реагирования. – Вы сполна воспользовались своим правом хранить молчание, а мы пошли на некоторые нарушения, удерживая вас здесь. Вас это не удивляет? Прайс молчал, продолжая изучать новое лицо. – Мы вынуждены будем подвергнуть вас медицинскому освидетельствованию на вменяемость. – В полет, значит? – спросил Прайс. Джилиан повернулся на месте, скрывая нервную дрожь. – Простите? – Над гнездом кукушки? Джилиан подошел к профессору. Остановился напротив, очень близко. Наблюдающим из-за стены людям были видны их контрастирующие профили. Негр уперся рукой в стену, приблизился лицом к Прайсу и сказал: – Дорогой профессор, ваше время вышло. Мы с вами нарушили слишком много правил, чтобы сейчас отступать. Либо вы поможете следствию, либо… Вы ведь уже безработный, а это только начало ваших неприятностей… Хотите позвонить? Адвоката хотите? – Нет, – сказал Прайс совершенно бестрепетно и даже легкомысленно. – Почему? – удивился Джилиан, не смея верить своему везению. – Звонить мне некому: Фреда нет в городе. Бекки тоже нет, – Прайс чуть помолчал. – Вы не могли бы отодвинуться? Джилиан хмыкнул, отошел к столу, сел. – А адвоката почему не требуете? – А у меня и адвоката нет, – сказал Прайс легко. – Зачем мне был адвокат?.. – Штат предоставит вам… – Бросьте, агент Джилиан, штат мне уже предоставил, – Прайс махнул левой рукой, показывая комнату. Джилиан открыл папку: – Итак, профессор… – Нет, – перебил Прайс решительно. – Никаких вопросов и ответов. – Что вы имеете в виду? – Я вам все покажу на месте преступления. Назначайте день, организуйте вывоз меня на природу. Если вас это не устраивает – я сотрудничать не буду. Никак. – Я подумаю, профессор, – сказал Джилиан вставая, полный решимости извлечь максимальную пользу из неожиданной перемены настроения арестованного. Пошел к двери. На полпути обернулся: – А… почему вы так долго молчали?.. Прайс только отрицательно покачал головой. Джилиан незаметно вздохнул. – У вас есть какие-нибудь просьбы? – спросил он от самой двери, уже держась за ручку. – Дайте мне бритву, – сказал Прайс. Агент Джилиан застыл на пороге и стал медленно поворачиваться, думая, как отреагировать. – Электрическую бритву, – сказал Прайс. Джилиан молча вернулся на середину комнаты, полез в свою папку, достал оттуда какой-то сложенный вчетверо лист бумаги, положил на стол. Пришлепнул ладонью, постоял, глядя на Прайса и наблюдая реакцию, которой не было. Повернулся и вышел окончательно. Замок лязгнул в двери. Бихевиорист с сочувствием смотрел, как Джилиан долго стоит, подставив голову под кран с холодной водой, но не забывал поглядывать за стену, где профессор Прайс возобновил свое патрулирование территории. Лист бумаги на столе лежал нетронутым. Знак "одрарир", выведенный посередине записки, не был виден Прайсу без очков. Роджерс сочувствующе похлопал Джилиана по плечу, подал полотенце. – Молодец, – сказал он. – Молодец, спас нашу задницу. – Роджерс, – вылез из полотенца Джилиан, – a знаешь, я ведь их боюсь. – Кого, парень, кого ты боишься? – пробормотал бихевиорист, проверяя температурные датчики Прайсовой камеры. – Этих, мать их, маньяков. – Правильно делаешь, что боишься. Так и надо. – ...Срань господня! – внезапно метнулся к стене Роджерс. – Что такое??? – Срань господня! Записка! – Да что, что? – не мог взять в толк Джилиан, глядя на монотонно исполняющего свой променад профессора за стеной. – Он ее уже спрятал. Агенты переглянулись. На лбу Джилиана снова выступил пот. – Когда он успел? – Не знаю... Они помолчали. – Слушай, Джилиан, ты заметил кое-что? – спросил бихевиорист . – Ну? – Ты хорошо его слушал? – Конечно. – Хочешь, запись прокручу? – Нет, я все помню. – Ну и? – Ну и – что "Ну и"?! – Джилиан не был готов разгадывать головоломки после своей сегодняшней удачи. – А то, что голос у него какой-то… придушенный.  I   II   III   IV   V   VI   VII         IX   X   XI  Оглавление "И.М." Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально