|
April 29, 2002, MondayTHE ARTS/CULTURAL DESKTHEATER REVIEW; Take Hate, Add Love and Shake Tenderly for a Coward CocktailBy BEN BRANTLEYThe laughter stops, at least for a moment, with the first embrace.It's been more than five years since Amanda and Elyot have been cheek to cheek, and the occasion is honored with a silence that roars like the ocean. Lest you doubt this is serious stuff, check out the expression on her face, seen over his shoulder. It's a look of rapture, resignation and abject terror. As he will say later, none too happily, ''We're in love all right.''The play is ''Private Lives,'' and the subject -- although you may have forgotten this -- is sex. Or as Amanda describes it, ''our chemical what d'you call 'ems.'' Since Amanda is played by the ravishing Lindsay Duncan and she is speaking to the equally ravishing Alan Rickman, no further definition is required.In Howard Davies's scintillating new revival of Noël Coward's best-known work, which opened last night at the Richard Rodgers Theater, the erotic bloom is restored to one of the funniest comedies of the 20th century. Although long dismissed as a stylish arrangement of smart surfaces, the implicit carnality in ''Private Lives'' stirred shivers among the censors of the Lord Chamberlain's office when it was presented for vetting in 1930.''An immoral play'' was the verdict of one Lord Cromer, who took especial offense at ''the amorous business'' of Act II, which he felt went ''very far'' and required caution in the staging. Mr. Rickman and Ms. Duncan, it should be noted, make you fully appreciate the old boy's alarm. But reviewers, that jaded breed, raised nary an eyebrow when the play first opened in the West End and on Broadway, starring Coward and Gertrude Lawrence.What critical objections there were centered on the play's perceived superficiality. Coward, wrote Brooks Atkinson in The New York Times, ''has nothing to say, and manages to say it with competent agility for three acts.'' The playwright himself dismissed it as ''the lightest of light comedies.'' And most revivals -- often laugh-milking showcases for aging glamour girls (Tallullah Bankhead, Elizabeth Taylor, Joan Collins) -- seemed to confirm that opinion.But from the earliest performances of ''Private Lives,'' others sensed a graver, more solid center beneath the froth. No less an admirer than T. E. Lawrence, who as Lawrence of Arabia knew a thing or two about conflicted passions, pronounced it a work with ''bones and muscles.'' Generously add flesh and blood to that description and you have Mr. Davies's recipe for his vibrant interpretation of the play, which has only deepened since I saw it in London several months ago.
The production, rest assured, doesn't scant on the expected cosmopolitan pleasures of ''Private Lives,'' which portrays the combustible reunion of the long-divorced Amanda and Elyot when they run into each other on their respective honeymoons with Victor (Adam Godley) and Sybil (Emma Fielding).Tim Hatley's exquisitely mannered sets, combining Deco geometry and sybaritic luxury, should instantly dispel any worries that this is one of those dreary deconstructions that drain the joy from a familiar frolic. Ditto Jenny Beavan's costumes, which as worn with disarming ease by Ms. Duncan and Mr. Rickman suggest that black tie and slouchy pajamas are interchangeable as evening wear.Nor do any of the five ensemble members -- deftly balanced out by Alex Belcourt as a casually contemptuous French maid -- shortchange theatergoers who expect a full ticket's worth of rib tickling. The epigrams crackle or scathe, as called for; the comic pauses are as precise as Greenwich mean time, and when knockabout farce is demanded, the performers deliver it like a team of acrobatic clowns outfitted by Savile Row.Nonetheless I was entirely sympathetic when at intermission I heard a woman ask her companion, ''Is it all right for me to cry at Noël Coward?'' Because this production finds the pathos in the idea of a couple who both love and despise each other with such finely matched ferocity. (So do the novels of Thomas Hardy, but they're less fun.) Apart they aren't fully alive; together they create the sort of damage that would make them an insurance underwriter's nightmare.
What makes this ''Private Lives'' pulse so convincingly is that you never doubt that Amanda and Elyot are, for better and worse, kindred souls. They are first glimpsed apart on adjacent balconies of a hotel in the South of France with their respective younger new spouses. Elyot has just married Sybil, a sweet, stubborn little matron in the making; Amanda is now partnered with the tweedy, gangly and virile Victor.
Despite some cooing and cuddling, the conversation doesn't flow easily for either set of honeymooners. The sardonic playfulness that is the first language of both Amanda and Elyot might as well be Albanian to Victor and Sibyl.Nor can the younger newlyweds begin to appreciate Amanda and Elyot's shared conviction that flippancy is a necessity because life is far too serious to be taken seriously. Never mind that when Amanda and Elyot become aware of each other's presence they aren't at all pleased to see each other. The very rhythms of the evening alter.Here at last are two people on the same wavelength. When Amanda speculates idly, as she had with Victor, on whose yacht that might be in the water, Elyot lazily gives exactly the right answer. As Ms. Duncan and Mr. Rickman present it, however, there's a tension and even a sadness beneath the linguistic game playing. Clever words, like smart clothes, are a counterweight to the urgent demands of the naked self. When Amanda and Elyot bolt from their honeymoons to her Paris apartment, the air is thick with
equal parts glee and alarm.Mr. Rickman and Ms. Duncan convey this stinging self-consciousness beautifully. There are tasty hints of feminine vanity in him and masculine belligerence in her that make them seem all the better matched. When they sing snatches of songs to each other, you sense a shared language beyond language.Last seen on Broadway as the vicious aristocratic lovers of ''Les Liaisons Dangereuses,'' also directed by Mr. Davies, they exude a natural two-sided familiarity that chafes even as it stimulates. As a consequence the hair-trigger reversals between adulation and irritation of the second act, as Amanda and Elyot make love and war, never seem forced or arbitrary.In roles first played on Broadway by Laurence Olivier and Jill Esmond (Olivier's wife at the time), Mr. Godley and Ms. Fielding firmly hold their own comic ground. One wishes they were allowed to be a tad sexier, though. As it is, it's only their drolly drawn bourgeois solidity that justifies their appeal to the wayward Amanda and Elyot.It is said all too frequently that opposites attract. The truly subversive aspect of ''Private Lives'' is its sly insistence that like is drawn to -- and repelled by -- like.''I think very few people are completely normal, really, deep down in their private lives,'' Amanda says famously. Coward, a gay man in a country where homosexuality was legally punishable, knew all about private realms of shared sensuality.Mr. Davies, Mr. Rickman and Ms. Duncan translate that sense of a secret self, searching with hope and fear for its other half, into universal terms. Against this shadowy terrain, the glitter of ''Private Lives'' shines all the more bewitchingly.PRIVATE LIVESBy Noël Coward; directed by Howard Davies; sets by Tim Hatley; costumes by Jenny Beavan; lighting by Peter Mumford; sound by John Leonard; music composition, Paddy Cunneen; fight coordinator, Terry King; technical supervision, Neil A. Mazzella/Brian Lynch; production stage manager, Bonnie Panson; associate producer, Ginger Montel; general management, Abbie M. Strassler and Jim Brandeberry. Presented by Emanuel Azenberg, Ira Pittelman, Scott Nederlander, Frederick Zollo, Nicholas Paleologos, Broccoli/Sine, James Nederlander, Kevin McCollum, Jeffrey Seller and Duncan C. Weldon and Paul Elliott for Triumph Entertainment Partners Ltd. At the Richard Rodgers Theater, 226 West 46th Street, Manhattan.
WITH: Alan Rickman (Elyot), Lindsay Duncan (Amanda), Emma Fielding (Sibyl), Adam Godley (Victor) and Alex Belcourt (Louise).Published: 04 - 29 - 2002, Late Edition - Final, Section E, Column 1, Page 1
| Коктейль "Кауард" – взять ненависти, добавить любви, осторожно перемешать
Смех на мгновение смолкает с первым поцелуем.С тех пор как Аманда и Элиот в последний раз находились так близко друг от друга, прошло пять лет, и их встреча исторгает из зрительного зала тишину, которая рокочет громче океанского прибоя. А если в вас всё ещё осталась хотя бы капля сомнения, что дело тут нешуточное – тогда просто взгляните через его плечо в её лицо. Вам откроется картина одновременно восторга, смирения и полного ужаса. Впоследствии, весьма мрачно, он признается: "Да любовь это, любовь, что же ещё".Сегодняшняя пьеса – Private Lives, и на повестке дня, если вы забыли,
интимные отношения. Или, словами Аманды, "это наше химическое как-его-там". А поскольку роль Аманды исполняет очаровательная Линдси Дункан, и обращается она при этом к не менее очаровательному Алану Рикману,
подобного определения оказывается вполне достаточно.В блестящей новой постановке Говарда Дэйвиса, в которой он обращается к наиболее известной пьесе Ноэля Кауарда, эротические мотивы одной из самых смешных комедий XX века цветут пышным цветом. В течение долгого времени пьесу всерьёз не принимали, списывая её как поверхностное сочетание модных тем, но несмотря на это, её открытая чувственность вселяла страх в цензоров комиссии при премьере Чемберлене, куда она была представлена на одобрение в 1930 году."Пьеса безнравственна," – был вердикт некого лорда Кромера. Особое неудовольствие досточтимого лорда вызвало "любовное безобразие" во втором действии, которое, по его мнению, "выходило за рамки", и требовало при постановке особого тщания. Необходимо заметить, что Рикман и Дункан в полной мере дают зрителю почувствовать обоснованность опасений старого моралиста. Однако критики, пресыщенный народ, даже и глазом не моргнули, когда пьеса впервые открылась в лондонском Вест-Энде, а потом и на Бродвее, с самим Кауардом и Гертрудой Лоуренс в главных ролях.Критические стрелы были направлены в основном на её кажущуюся поверхностность. Кауарду, по словам Брукса Аткинсона из "Нью-Йорк Таймс", "сказать нечего, и он вполне ловко и уверенно заворачивает это в три действия". Сам драматург пренебрежительно отзывался о комедии, как о "незначительнейшей несерьёзности". И в самом деле, большинство последующих постановок подтверждали подобное мнение – бенефисы для стареющих прим (Таллула Бэнкхед, Элизабет Тэйлор, Джоан Коллинз) с целью выжать как можно больше смешков из зрительного зала.Однако начиная с тех, самых ранних, представлений, некоторые сумели разглядеть более глубокий, более серьёзный фундамент под поверхностными изысками. Сам Т. Э. Лоуренс (который, в бытность свою Лоуренсом Аравийским, понял кое-что по части противоречивых страстей), объявил, что в пьесе "имеется на костях мясо". Добавьте полной мерой плоть и кровь – и вот вам рецепт, по которому г-н Дэйвис приготовил полную жизни интерпретацию. За те несколько месяцев, которые отделяют нас от премьеры пьесы в Лондоне, она только углубилась.Но не подумайте, что постановка обделяет нас космополитическими радостями в изображении взрывоопасного воссоединения давно оставивших друг друга Элиота и Аманды, которое случается в самом начале медового месяца, для каждого из них – в новой паре, соответственно с Сибиллой (Эмма Филдинг) и Виктором (Адам Годли).Восхитительно вычурные декорации Тима Хэтли, соединяющие в себе геометричность арт-деко и почти сибаритскую роскошь, немедленно успокаивают – перед нами явно нечто большее, чем педантическая реконструкция, вытягивающая радость из хорошо знакомой шаловливой проделки. В сговоре с декорациями и костюмы Дженни Бивен, которые сидят на Дункан и Рикмане с обезоруживающей естественностью – галстук-бабочка и мятый халат одинаково хорошо подходят в качестве вечернего туалета.Все пять членов труппы (включая тонко уравновешивающую действие Алекс Белькур в роли небрежно-презрительной служанки-француженки) щедро вознаграждают тех зрителей, которые пришли с намерением всласть похохотать. Афоризмы, как им и положено, сверкают, колкости колют; комические паузы выдерживаются по Гринвичу, а в тех местах, где от исполнителей требуется неприкрытый физический фарс, они отдаются ему с
бесшабашностью клоунов-акробатов.Однако я полностью согласен с одной из зрительниц, которая (как я подслушал) спрашивала в антракте у своей подруги: "Как ты думаешь, прилично ли плакать на Кауарде?" Дело в том, что постановка находит грани страстной чувствительности в ситуации двух людей, одновременно любящих
и глубоко презирающих друг друга с равной силой и жестокостью (как, скажем, в романах Томаса Харди – хотя они и гораздо более скучны). Вдали друг от друга – они, можно сказать, и не живут вовсе; вместе – наносят такой ущерб имуществу, что застраховать его не взялась бы ни одна компания.Пульс Private Lives бьётся здесь особенно убедительно, потому что актёры ясно показывают Аманду и Элиота как родственные души – неважно, к добру ли это. Впервые мы встречаемся с ними на смежных балконах гостиницы на юге Франции, с их свежеиспечёнными (и более молодыми) супругами. Элиот только что женился на Сибилле, упрямой милашке с задатками мегеры; Аманда составила пару мужественному, худощавому, облачённому в английский твид Виктору.Происходит некоторое приличествующее моменту количество воркования и объятий, но беседа у каждой пары протекает неровно. Язвительная насмешка, родной язык Аманды и Элиота, знакома Виктору и Сибилле не больше, чем, скажем, албанский.Также полностью недоступно им общее для Аманды и Элиота понимание того, что ёрничество – есть необходимость, поскольку жизнь слишком серьёзная штука, чтобы относиться к ней всерьёз. И неважно, что в первый момент старые знакомые, мягко говоря, не рады видеть друг друга. Динамика вечера изменилась бесповоротно.Наконец-то мы видим людей, общение которых идёт на равных. Аманда бездумно интересуется, повторяя свою болтовню с Виктором, кому могла бы принадлежать яхта там, внизу, в заливе – и Элиот в своей ленивой манере отвечает на этот вопрос в точности правильно. Однако в исполнении Дункан и Рикмана за блестящими словесными дуэлями угадывается напряжение, а порой и грусть. Остроумные реплики, как изысканное платье – всего лишь противовес неотложным требованиям обнажённого "я". И когда Аманда и Элиот удирают, бросив медовый месяц, под сень парижской квартиры, воздух напоен торжеством и тревогой – поровну.Рикман и Дункан передают эту жалящую рефлексивность безукоризненно. В нём мы чувствуем тактично поданные штрихи женского тщеславия, в ней – проблески мужской воинственности, и от этого персонажи кажутся ещё более точно подогнанными друг к другу. Когда же они вместо слов обмениваются
кусочками песен, становится понятно, что диалог между ними протекает на языке более высокого уровня.Их последний визит на Бродвей подарил нам безжалостных аристократических любовников из "Опасных Связей", также в постановке Дэйвиса. Рикман и Дункан излучают обоюдную привычность, взаимную известность, которая и раздражает, и успокаивает. Таким образом, мгновенные переходы между обожанием и озлоблением во втором акте, где Элиот и Аманда творят одновременно любовь и войну, звучат естественно и закономерно.В ролях, впервые выведенных на Бродвей Лоуренсом Оливье и Джилл Эсмонд (его тогдашней женой), Годли и Филдинг не уступают ни пяди комической территории. Хотелось бы, впрочем, чтобы их персонажам отпущено было чуть больше чувственности. Иначе остаётся непонятным, что же могло в них привлечь распутных Элиота и Аманду, если не считать мило обрисованной буржуазной солидности.Известно, что противоположности нередко притягиваются. Если уж Private Lives и подрывает мораль, то именно той своей плутовской настойчивостью, с которой нам втолковывают, что притягиваются – и отталкиваются – как раз сущности между собой схожие."Знаешь, глубоко-глубоко, в своей личной жизни, очень мало кто может назвать себя вполне нормальным", – так звучит в устах Аманды одна из наиболее показательных реплик. Кауард, гомосексуал в той стране и в такое время, где это могло привести к судебному преследованию, скорее всего на
себе самом испытал, что такое запрятанная глубоко под кожу чувственность.Дэйвис, Рикман и Дункан переводят это чувство тайного самоощущения, поиска (с надеждой и страхом) дополнения к своей личности, в доступные нам всем образы. И на фоне глубоких теней человеческой души блеск Private Lives манит нас тем сильнее. |
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
;)
(NEWS) | (Alan Rickman in Something the Lord Made) | (Alan Rickman in Love Actually) | (Sheriff of Nottingham) | (Mesmer) | (The Two Tangos) | (Metatron) | (Alan Rickman as Severus Snape)
| (Распутин) | (Theatre) | (Colonel Brandon) | (Other Movies) | (Private Lives—Eliot) | (Private Lives—Review) | ("An Awfully Big Adventure" and "January Man") | (Sinclair and Quigley Down Under) | (Backstage) | (Die Hard) | (Galaxy Quest) | (Alan Rickman as Himself) | (Links and Chains)
| (Professor Severus Snape's photos) | (RPG: S.Snape's Seminar) | (Nosferatu) | (Snape Parodies) | (Fan-Fiction)
