Professor Severus Snape's Seminar, Scene 5-5 (2): ...Я думал о тебе | Семинар профессора Северуса Снейпа: Сцена 5-5 (2): ...I Have Thought of You

Alex the Silent by Ssis

Role-Playing Game "Professor Severus Snape's Seminar"
Ролевая игра "Семинар профессора Снейпа"

(Played in the Classroom
Играется в Подземельях)

Scene 5-5: Москва (я думал о тебе)
Сцена 5-5: Oh, Moscow (I Have Thought of You)

Scene

Москва

Пер. Сивцев Вражек, 4

кв.13

16 октября 1997

Flash-Back:

Moscow, Autumn 1993

Новоарбатский Мост

Идет по садику в конце Калининского проспекта напротив здания СЭВ, ведя на поводке афганскую борзую.

Гуляй, гуляй, собачка, ничего страшного...

С интересом смотрит на горящее здание Белого Дома и в общем шуме не замечает впивающуюся в дерево неподалеку снайперскую пулю.

Людей-то набежало... И танки эти... Как еще мост-то не обрушится! Весь асфальт дыбом встал. Потом опять перекладывать...

Замечает на крыше через реку операторскую бригаду CNN, машет рукой камере и поправляет беретку.

В новости с тобой попадем... Еще бы! Такой собачки во всей Москве нет.

Гражданка в малиновом берете

Что-то громко обсуждает на обочине с небольшой группой молодых людей, отчаянно жестикулируя в сторону здания парламента. Ничего, впрочем, не слышно из-за двигателей танков. Танки в основном стоят; время от времени какой-нибудь из них продвигается чуть вперед и резко тормозит, окутываясь огромными клубами черного дыма.

Выбегает на мост. Сдергивает с головы вязаную шапку "петушком", с помпоном и канадским кленовым листом на боку, отчаянно машет ей.

Тоненько:

Прекратите! Немедленно!

Подбегает снова к молодым людям, выхватывает у одного из них мятый полулист ватмана, на котором черным фломастером неразборчиво и довольно мелко что-то написано. Мечется некоторое время, пытаясь найти, кому бы его показать.

Это провокация! Прекратите!

Таисия

Глядя в смотровую щель на мост, перестает пить воду из пластиковой бутылки из-под поддельного Нарзана и толкает в бок второго танкиста.

Петька, глянь, какая пигалица! Чего пищит, не слышно. Мельтешит прямо перед машиной, только на гусеницы не лезет.

Первый танкист

Зевая и распуская воротничок гимнастерки:

Двинь вперед на полметра. Не отойдет – вылезу, калашом перед носом ее курносым помахаю. Больше всех надо ей...

Второй Танкист

Бросает и плакат тоже. Продолжая выкрикивать что-то, расстегивает свой армейский ремень, подбегает к ведущему танку, на ходу стягивая телогрейку, остается в невообразимого цвета широком пончо чуть ниже пояса и рваных джинсах. Решительно кидает телогрейку на смотровую щель и придерживает ее руками.

Это же все наши! Ну и что ж, что идиоты – все равно наши! Не смейте стрелять! И вообще ехать!

Таисия

Вылетает из люка танка с Калашниковым на плече, споро разворачивает его дулом вперед. Помахивает автоматом, глядя на девушку как на мишень:

Ну-ка, сошла с машины. Быстро.

Второй Танкист

Заводит мотор и начинает медленно ехать вперед. За ним начинают пыхтеть и елозить на месте остальные танки. На крышах домов на набережных можно заметить какое-то движение.

Первый Танкист

Неловко пятится.

Сам слезай! Козел! Не понимаешь, что делаешь!

Таисия

Пытается не пустить на мост высокого человека в длинном черном пальто и шарфе, поднявшегося туда от таксопарка на набережной:

Да нельзя же туда, мистер! Ну да, танки не стреляют, но мало ли... Молодежь взбудораженная... Да я вам по секрету скажу – пространство простреливается снайперами – смотрите!

Протягивает руку в направлении жилого здания напротив гостиницы "Украина" и задирает голову. Воспользовавшись моментом, человек легко проводит рукой по шее милиционера и, оглянувшись, незаметно складывает его в темный уголок на лестнице.

Милиционер

Тихо зверея, пихает девушку в плечо дулом автомата, матерясь сквозь зубы:

Слезай, дура! Пожалеешь...

Танк продолжает медленно двигаться, девушке делается все сложнее удерживаться на нем. Ее телогрейка соскальзывает со смотровой щели и исчезает под гусеницами танка.

Второй Танкист

Поворачивается, тянется к автомату, пытаясь отвести его от себя. Не удержавшись, срывается и падает на асфальт.

Таисия

Видит девушку, скатившуюся на мост между двумя рядами танков, и надвигающийся на нее БТР, вылетает на середину моста, увернувшись от другого БТРа, хватает девушку в охапку и тащит к противоположному от Белого Дома ограждению моста. В то место, где только что была девушка, бесшумно вонзаются две пули.

Тащит девушку за собой.

S.Snape

Набирает побольше воздуха и громко визжит.

Как только они достигают ограждения, деловито хватает руку S.S., наклоняется к ней и собирается вцепиться в нее зубами. Потом передумывает, выворачивает голову назад, пытаясь посмотреть ему в лицо.

А тебе-то чего? О, это... Ю фром пэйпер? Би-Би-Си? Вот ю вонт?

Поворачивается и решает еще повизжать.

Таисия

Мило улыбнувшись заволновавшимся людям вокруг и закрывая девушку собой, заламывает ей руку за спину одной рукой, а второй зажимает ей рот; тащит к лестнице на набережную. В парапет, возле которого они стояли, вонзается еще одна пуля. Тихо констатируя факт:

Похоже, девочка, ты действительно такая дура, как сказал тот солдатик с автоматом.

S.Snape

Не мешает человеку тащить ее, но как только они немного замедляются, начинает энергично и очень неумело отбиваться. Кричит.

Ну и отпусти! Хоть и дура, зато своя собственная! Тебя-то кто мне в родители определил?!

Эй, лю-у-у-у-дииииии!

Таисия

Не теряя темпа, теснит девушку к парапету, сажает ее на него и перекидывает вниз, перемахивая через заграждение вслед за ней.

S.Snape

Летит, продолжая вопить во весь голос. Мягко приземлившись на ноги, от удивления замолкает. Смотрит вверх, на то место, где они только что стояли. Плюхается задом на землю, крепко зажмуривается.

А-а-а-а! Деееееед!

Таисия

Рывком поднимает девушку на ноги, встряхивает ее за плечи. Почти шипит, видимо, разозлившись:

Покричишь еще? В реку скину, чтобы остыла.

S.Snape

Полностью потеряв контроль над собой, начинает биться в истерике:

Еще и не так покричу! Пошел ты! Кто тебя звал! Го хоум!

Я не хочу!

Пытается замахнуться на S.S., но когда он ловит ее руку, повисает на нем и начинает трястись, заливаясь слезами и заходясь в крике.

Таисия

Пытаясь привести девушку в чувство, наклоняет ее чуть в сторону. Над его ухом жужжит очередная пуля и впивается в лестницу, ведущую на мост.

Быстро обернувшись на крышу здания через реку, аккуратно бьет девушку по щеке и, воспользовавшись тем, что она замолкает, задохнувшись, тащит под мост.

Могу, впрочем, и сам убить, если хочешь... Голыми руками.

S.Snape

Быстро выходит из тени под каменной кладкой опоры моста, мимо которой S.S. только что протащил Таисию. Коротко набирает в грудь воздуха. Дует в спину S.S.; того относит на пару шагов в сторону.

Поднимает над головой руки с растопыренными пальцами и с силой опускает, резко остановив их перед грудью. Воздух над S.S. видимо сгущается, надавливая ему на плечи.

Идет к всхлипывающей девушке; успокаивающей скороговоркой.

Я здесь, девочка. Я здесь. Не бойся. Сейчас домой пойдем. Не бойся.

Бородатый старик в расстегнутом тулупе

С определенным трудом "выходит" из области давления, лезет во внутренний карман пальто, достает серебряную волшебную палоку, в два движения очерчивает контур приближающегося старика, тот застывает на полушаге.

Подходит ближе к незнакомцу, убирая волшебную палочку и бормоча:

Вот только с воздухом не надо играть, старик. У меня застарелая аллергия на недостаток воздуха...

S.Snape

Безуспешно пытается поставить ногу на землю. Когда у него это не получается, встряхивает рукавом. Из-под его ног начинает хлестать, как из прорванной трубы, вода, образуя между ними и Таисией бурный поток, который стекает через парапет в реку.

Кому старик, а тебе будет Трофим Силантьевич. Воздух ему не нравится. А то ишь ты, из молодых, да ранний...

С усилием высвобождается из замкнутого пространства, тоже лезет в карман.

Бородатый старик в расстегнутом тулупе

Мрачно:

Старорусские колдуны? Не перемерли еще? Смотри, Трофим Силантьевич, сам в речку не утеки...

Щелкает пальцами, отчего девушка закрывает глаза, каменеет и аккуратно валится назад столбом, прислоняясь к стене. Прослеживает движение руки Трофима в карман, ничего не предпринимая:

И не таких гнули. Лучше уйди добром.

S.Snape

Э, нет. Хочешь – сам лягу, а девку не отдам.

Останавливает поток воды. Достав из кармана пригоршню непонятно откуда взявшегося снега, ловко кидает в Таисию, попадая ей прямо в щеку. Девушка вздрагивает, делает слабое движение рукой, как будто пытаясь отмахнуться, и тихо садится у стены.

Убедившись, что Таисия спокойно сидит, зажмурившись и вытирая лицо рукавом, поворачивается снова к S.S.

Ты чужой, и на моей земле. Мы с нею, с матушкой, на пару тебя изведем так или иначе.

Трофим

Оскорбительно усмехается:

Земля, Трофим Силантьевич, общая. И она, как известно, вертится.

Опускает раскрытую ладонь к асфальту, тот начинает двигаться, крошась и осыпаясь. Вокруг Трофима возникает воронка, которая затягивает его внутрь.

Ты меня... как это... достал, вот.

Девчонку никто чужой не получит, понял?..

Направляется к Таисии.

S.Snape

Между S.S. и Таисией, взламывая асфальт, вырастает и толстеет на глазах молодой дубок. Вытянувшись примерно в рост человека, он рассыпается на доски. Доски составляются в крепкие на вид ворота. В петли продевается ржавый амбарный замок.

Затянутый в землю по пояс:

Чужой? А вот кто Таське чужой, тот пусть в дверь постучится. А мне она дочка.

Плюет на землю, ловко выбирается из воронки, отряхивает руки.

Еще не достал. Но счас достану, если не скажешь, охальник, кто таков, и что тебе от нас надо.

Трофим

Сверху с моста доносятся звуки нескольких танковых залпов, беспорядочной стрельбы и крики. Мост содрогается.

Медленно оборачивается к Трофиму.

Значит, дочка? Ну-ну.

Подходит к воротам, издевательски вежливо стучит в них. Замок осыпается на землю ржавчиной, доски разбираются по одной и аккуратно складываются возле стены.

Отходит к стене, усаживается на доски, достает из кармана сигареты и закуривает.

Следить надо за дочками, старый пень. А то ее другие охальники, которые в танке, в расход пустят.

Иди отсюда, пока цел.

Отворачивается.

S.Snape

При первом пушечном выстреле пригибается, перебегает к девушке. Потом выпрямляется, снимает тулуп, набрасывает ей на плечи. Тулуп вместе с Таисией медленно растворяется в воздухе. На землю падает кисет, который, видимо, лежал в кармане.

Ворчливо:

Да что они там, совсем, что ли?

Подбирает кисет, приседает на доски с другой стороны, ловко сворачивает самокрутку и запаляет.

Покурим вот, и пойду. Как, понимаешь, в окопе под обстрелом. У тебя-то своих детей, сразу видно, что нет. За ней чем больше следишь, тем она дальше бегает.

Трофим

Хмыкает.

Черт-те что у вас тут, Трофим Силантьевич, творится.

Кладет ногу на ногу, откидывается к стене.

Я тебе доложу, совсем маглы распустились. И город почему-то шалит. Половина защит не работает. Пули эти дурацкие... не убережешься – снимут, как голубя жирного.

Рассудительно:

У меня детей, дед, штук сто, со счета сбился. Только и знаю, что слежу, не тебе чета.

Немного огорченно:

Ты извини, я там... ну – стукнул ее слегка. А надо было как следует.

S.Snape

Да знаю. Ну, стукнул, не беда. Не рассыплется. Надо бы и мне научиться, да все не соберусь никак...

Затягивается, кашляет, разгоняет дым ладонью. Усмехнувшись:

И не говори. Неудачное время ты детишек бросать да к нам приезжать выбрал.

Серьезно, глядя на S.S.:

Хотя... Тут дело такое. Смотря что надо. Под неразбериху-то можно сделать чего, так никто и не заметит.

Трофим

Совсем расстроенно:

Не надо учиться, Трофим Силантьевич. Если до таких лет дожил и не научился, уже и не учись.

А я детишек не бросал – выходной у меня.

Удовлетворенно улыбается:

Посчитаем. Девушку из-под танка вынули – это хорошо. С настоящим русским колдуном познакомился – отлично. А вот дальше уже погано, Трофим Силантьевич. Потому что кроме осмотра достопримечательностей, зря я к вам катался сюда. Эх...

Меланхолически выбрасывает сигарету, которая делает несколько петель в воздухе, взлетает на мост и там взрывается чем-то, что оглушительно кричит: "Yankee – Go – Home!"

Встает.

Ну ладно. Все-таки, счет два ноль в пользу пользы. Счастливо оставаться.

S.Snape

Аккуратно обрывает горящий конец с самокрутки, наступает на него сапогом. Оставшийся огрызок бережно прячет в кисет и тоже встает.

Ну, а если выходной, то куда тебе торопиться? Пойдем, посидим немного. А то, считай, и не познакомились вовсе. Осмотр само собой, а приветить тебя надо правильно. Глядишь, и польза еще какая-нибудь выйдет. А я тебя потом провожу, ты не беспокойся.

Трофим

Смотрит на Трофима сначала с оттенком подозрительности, потом расслабляется.

Пошли, Трофим Силантьевич. Что-то я вдруг проникся к тебе каким-то непонятным доверием. Расскажешь, может... как ты воду-то из ничего, м-ммм?

S.Snape

Направляется к опоре моста.

Да говорю ж тебе, мил человек – земля все. Я ее чую. В ней все есть. Она все и сделала, а я только так – поднял немного, направил... Вот Сена какая – меня ни в жисть не послушается...

Проходит сквозь кладку. Голос доносится приглушенно.

Или эта... Темза...

Высовывает голову:

Идешь? За мной тогда держись.

Исчезает совсем.

Трофим

Опять слегка напрягшись, следует за Трофимом.

Не врут, значит, про русских. Нация Антеев... Мне это нравится.

В спину Трофиму, тихо:

...Северн, скорее, Трофим Силантьевич, Дунай там всякий... Тибр... Не поймешь уже, где что...

S.Snape

Чуть пригнувшись, входит в зал трактира "У Кутафьей".

Человек!

К нему подлетает леший в стрелецком костюме.

Интуриста кормлю. Стерляди, икры, кваса бочонок, водки, все по ранжиру. В читальной есть место?

Леший мелко кивает.

Ну, вот туда и неси.

Леший убегает.

Вошедшему в дверь S.S.:

Вон туда. Тут библиотека через стену, они один зал от нее отхватили, да так и оставили. Я там люблю посидеть.

Трофим

Заходит в сводчатое помещение, осторожно выпрямляется и оглядывает прокопченные низкие краснокирпичные арки, грубо сколоченные столы и белые скатерти с петухами. За столами сидят пожилые бородатые колдуны, подозрительного вида бабки, а за длинным столом в углу пирует шумная компания разодетых новых русских магов, чествующих обширную женщину, расшитую блестками, к которой все обращаются "госпожа Лилиана".

Uh-huh. Кое-что еще до Аристотеля Фиорованти закладывали... Интере-еесно...

Спохватившись:

Библиотека? Какая библиотека?

S.Snape

Одна она у нас здесь. А скоро и той не будет.

Усаживается за стол.

А тебе здесь не по сердцу разве? Здесь воздух такой, не как во всем остальном трактире. Держится еще. Уважительный воздух.

Кивает на заднюю стену, около которой все еще стоит грубо сколоченная полка, беспорядочно заваленная рукописями.

Они не дают. Сопротивляются.

Трофим

Подобравшись, почти крадучись, подходит к полке, напряженно осматривает ее содержимое, пробегает пальцами по некоторым привлекшим его внимание манускриптам. Задерживается на одном, но, подумав, кладет на место. Возвращается к Трофиму и садится напротив него, бросив прощальный взгляд на стену с книгами.

Незаметно переводит дух.

Мне здесь нравится, Трофим Силантьевич. Даже очень. Только мало... мало добра осталось. И вообще, я бы, если бы спросили моего мнения, посоветовал разделить еду и питие и – книги. Особенно, если это библиотечные книги.

S.Snape

Мало осталось. Мало. Никому не нужно это все, теперешним дела никакого до книг нет. То на переучет закроют, то на ремонт, а там заходишь – вроде как еще теснее стало. Слыхал я, что и жгут, и замуровывают...

Наливает два стакана.

Со свиданием. Мы особенно гулять-то не будем. На нас они...

кивает снова на книги

...серчать не должны.

Трофим

Решительно берется за свой стакан.

В конце концов, что взрослому человеку какой-то новый potion, после всех тех ядов, к которым приучен?.. Не ронять же лицо.

Дикость, Трофим Силантьевич. Поразительная дикость. И это народ, давший миру Менделеева?

Еще раз смотрит на стакан с чистой, как слеза, жидкостью.

...Владимира Соловьева? Набокова?

Плохо быть чужестранцем. Будь это у нас на Острове, я бы попытался помешать – жечь и замуровывать.

S.Snape

Опрокидывает в себя водку. Отламывает корочку хлеба, макает в горчицу, отправляет в рот.

Я пробовал, мил человек. Одну ухвачу, две уплывут. Да и за то приходится к тому подольститься, к этому подмазаться...

Так ты к нам по книжки, значит, а не затем чтобы девочку мою выручать. Верно я сказал – плохое время. Плохое.

Мрачно набирает ложку икры, сидит, уставившись на нее.

Трофим

Видимо, проникается настроением Трофима, отпивает из своего стакана, закатывает глаза к потолку, но удерживается от комментариев.

По книжки, по книжки, Трофим Силантьевич. Да только вот, уныние, как гласят отцы вашей уважаемой церкви, – большой грех.

Давай же пить эту вашу слезу ребенка и веселиться. Книги, Трофим, якобы, не горят. А то, что замуровано, всегда можно размуровать. Это же книги, а не люди...

Расскажи мне лучше про свою Таисию. Страсть как люблю истории про непослушных детей. Филча бы на нее. Быстро бы в ум вошла.

S.Snape

Тасенька моя...

Улыбается в бороду.

Приемыш. Сиротка она. Кто отец был – не знаю, а мать, видать, родами померла. Иду я как-то мимо лечебницы, где рожают, у меня там рядом, да вдруг как кто-то мне в ухо заорет. Ребенок маленький. Оглянулся – никого. А она вопит, надрывается. Ну, я зашел, ее увидел, а она и успокоилась. Звала, значит. Ну, тут я того... Этого. Бумаги какие-то из кармана вытащил, не знаю уж, что там было, но они там все, что надо, увидели. Отдали мне малышку. Так и живем.

Снова серьезнеет, молча наливает еще водки.

Страшно мне теперь за нее. Совсем от рук отбилась девка. Отказу ни в чем не знала. Да и возраст... Что ведьма она, я ей не говорю, а то только хуже будет.

Пьет.

Трофим

Отставляет стакан, смотрит на Трофима.

Не знает, и хорошо. Пусть и дальше не знает. Можно ее в какой-нибудь европейский университет пристроить, если хочешь. И если она хочет. А к родной земле приникает пусть уже потом, с дипломом-другим в кармане. На мир посмотрит, да и деду спокойнее будет. А то эти ваши смутные времена, сдается мне, для ведьминского племени не самые лучшие.

У меня, Трофим, связи всякие есть в университетах. Так что – только мигни.

Ладно. Спасибо за гостеприимство, пора мне. Если хода в ту твою библиотеку нет, значит, в другой раз.

Рассеянно чертит вилкой по льняной салфетке, не замечая, что на ней проявляются синие чернильные знаки.

S.Snape

Хватает S.S. за руку:

Неужто и вправду возьмешься? О маленькой моей позаботиться? Увезти ее из варева этого?

Кладет оба кулака на стол, наклоняется вперед:

Уберечь мне ее надо, уберечь. Тут сам видишь, что творится. Пропадет девочка моя ни за что. Я тебе за это – что хошь. Все бери. В библиотеку – зубами стенки грызть буду, а пролезу. Силы-то у меня осталось еще, на это не пожалею.

Трофим

Равнодушно пожимает плечами:

А что тут браться? Ничего сложного. Детей из варева вывозить – это нормально, Трофим. Так многие думают, вот и я в очередной раз готов так подумать. Ты же ее не бросишь, правда? Ну и я не брошу. Теперь-то... после того как мы и от дедушки ушли, и от бабушки ушли, и от пушки ушли...

Не бойся, не пропадет. Если доверишь мне свою пигалицу, присмотрю. И держать, в отличие от тебя, буду в строгости. Это ты имей в виду.

Смотрит на свою салфетку, обнаруживая на ней запутанную схему, в которой угадываются очертания герметических символов, усложненной розы ветров и продвинутого аппарата для возгонки.

Не надо ничего зубами грызть, Трофим. Если есть что-то, что ты считаешь интересным, – а я вижу, ты книжник, – покажи. Буду благодарен. Если нет, то и Софья Палеолог с ним. Не одними книжками пробавляемся. Под Кремлем вот можно побегать... На Ивана Великого залезть. Мало ли.

S.Snape

Не брошу. Ох, не брошу. И от тебя не отстану.

Вытирает рот салфеткой, бросает ее на стол.

Пойдем. Ну ее, закусь эту. Пошли ко мне, на Сивцев. Таську-то я туда спать отправил. Я ей стану настой из забудь-травы варить, потому как перепугали мы ее с тобой порядочно, а тебе покажу... Покажу, в общем. Из старых книжка. Сильная. Много я за нее отдал.

Встает, огибает стул, привычно направляется к стене. Оборачивается.

Так и не сказал ты мне, как тебя звать.

Трофим

Москва,

17 октября 1997 г., утро

Входит в кухню, видит Трофима, который, жмурясь, пьет жасминовый чай из туркменской пиалы.

Не дали тебе сегодня спать, Трофим, ну да ладно. Как раз днем отдохнешь, наберешься сил, а ближе к ночи отправимся.

S.S.

Да отчего ж. Я времени не терял. И убраться успел, и на диване прикорнуть, и чай вон даже сделал. Пока у тебя "сейчас"-то продолжалось.

Улыбается:

Садись. Тебе налить? У меня иногда почти так же хорошо, как у Маняши, выходит. Чтобы сил набраться, самое оно.

Трофим

Открывает навесной шкафчик, достает оттуда турку и кофе.

...Сложно мне вписываться в эти суточные циклы, Трофим. Знаешь, вот самые запутанные отношения у меня со временем. Иногда, когда какие-нибудь неприятности, кажется...

устраивается напротив Трофима за столом

...целое десятилетие прошло, а прошло каких-нибудь полчаса. А иногда оглянуться не успеешь, вроде вот только что было "сейчас", а за окном уже светает. Это все часовые пояса, наверное.

Есть еще одна проблемка, Трофим, я пока о ней подумать не успел.

S.S.

Пояса, не иначе.

Ну, так выкладывай. Скажи просто, что тебя заботит. Обсуждать долго не станем, голова – она сама сработает, когда надо будет.

Сливки там в холодильнике, свежие.

Трофим

Отрицательно качает головой:

Свежие сливки будем снимать, если все получится.

А беспокоит меня то, что Алексей, Машенькина "итальянская" подружка и масса других людей окажутся в ходе нашей славной операции вовлечены в то, во что им, по идее, не положено.

Уже вчера Тихий заметил, кажется, твою волшебную тумбочку и Машенькины самонаводящиеся сигареты. Боюсь, если мы будем продолжать в том же духе, Трофим, нас...

делает страшные глаза

... арестует российская тайная магическая полиция. Хорошо хоть соседа поправили – раз и навсегда.

С другой стороны, без Тихого я бы все равно не обошелся. Придется мне его... М-да.

Сейчас я тебе вопрос буду задавать. Важный.

S.S.

Недооцениваешь ты молодежь, Север. Воспитание у них такое. Они вперед тебя побегут объяснения придумывать. Технология, микроэлектроника, лазеры – да ты слушал ли этого вчера, толстого? Прямо перед глазами у них можно первача из пустой бутылки налить, и на все умное словечко найдется.

Отхлебнув чаю.

Беречься-то все равно надо. Но не от них, и не от органов, а от себя больше. Держаться, так сказать, в форме.

Задавай. Кофе только не упусти, закипит сейчас.

Трофим

Впархивает в кухню с распущенными волосами, в туфельках, колготках и огромной мужской рубашке в синюю и белую клеточку.

Привет, привет!

Подлетает к плите, хватает из рук S.S. турку с кофе, ставит на стол, достает чашки, плюхается на свободный табурет.

Дедушка, какую я у вас рубашку нашла! Это же чудо! Я когда у вас буду оставаться на ночь, теперь всегда ее носить стану!

Мария

Одобрительно крякает.

Хороша. Пташка утренняя. Удобно ли почивала, девочка? Чего так рано поднялась?

Поворачивается к S.S., стоящему у окна.

Ну, спасибо за кофе. Можешь теперь и садиться.

Трофим

Оборачивается в сторону коридора:

Хочу музыку!

В гостиной включается радио, из которого доносятся профессионально бодрые голоса ведущих и какой-то свежий американский хит.

Ох, Трофим Силантьевич, потом отоспимся!

Когда прощальная гастроль вашего заморского друга закончится.

Кидает быстрый взгляд на так и не севшего S.S., но, не дождавшись опровержения, пьет кофе.

Мария

Легко:

Вот видишь, Трофим, как это обычно бывает. Приходит женщина и не дает мужчинам ни задать важный вопрос, ни ответить на него. И это, наверное, прекрасно.

Ну что ж, теперь можно и разбежаться на остаток дня. Я все-таки отвезу Марию на ее Зацепу, ты отдыхай, а вечером дождемся согласия Тихого и пойдем. На дело.

А Таисии когда будешь писать, от меня кланяйся. В последний год я за ней приглядывал очень издалека.

S.S.

И то дело.

Тасе передам, передам.

Встает.

На то они, девочки, и существуют. Чтобы не казалось, что на все вопросы ответы бывают.

Серьезно и почтительно наклоняет голову перед Марией.

Буду ждать.

Трофим

Антракт

Sender Anonymous to Moscow and All Within:

Там в нежной путанице улиц,

Где вечер пахнет теплым хлебом

Давно столкнувшись, разминулись,

Обняв дома, земля и небо.

Изогнутый как бровь – так гулок

И все-таки по-детски жалок

Плутает темный переулок

На крышах вспугивая галок.

Ты в этот город одуревший,

От снов, любовей и ненастья

Приходишь чуточку нездешний

Стучишься пульсом на запястье.

Следующий день, вечер.

Из кухни:

Север, Маняша, что вы там? Чай-то готов. Как же вечерять-то, без чаю?

Заглядывает в комнату, качает головой.

Ох, все бы вам кнопочки нажимать, кнопочки... Да и что ж вы прямо на полу-то с проводами вашими устроились? Будто стола в комнате нет, стульев...

Трофим

Не поднимая головы:

А мы уже, Трофим Силантьевич, уже подключились. Фрэнк проводам что-то сказал, так они быстро расплелись и рядышком легли, как макароны в пачке.

Сейчас... сейчас...

Модем шипит, пищит и, наконец, раздается долгожданный звук коннекта.

Мария

Встает и направляется в кухню:

Вот и пиратство, значит, на что-то годится, Трофим. Жуткая наука эти компьютеры, мне уже поздно в них разбираться. Машенька в два счета затыкает за пояс. За черный.

И вообще, Мария себя недооценивает. У нее ума палата. Даже две палаты – Лордов и Общин.

Чаю не хочу, хочу Тихого с еще одним ноутбуком. А вы пейте, пейте.

Снова возвращается в гостиную и погружается в чтение книги "Windows for Dummies".

S.S.

Подходит к двери.

Про себя:

Странно, еще вчера здесь был звонок... Кажется.

Громко постучав несколько раз, стоит перед дверью, двумя руками удерживая большой старомодный кожаный портфель с двумя кармашками.

Чуть переминается с ноги на ногу.

От скуки начинает бездумно развинчивать ржавый звоночек на старом велосипеде без переднего колеса, стоящем тут же, на лестничной клетке. Неожиданно слышит доносящийся из квартиры не очень громкий, но отчетливый петушиный крик.

Тихий

Из-за двери:

Иду! Лексей, ты? Для тебя сама откроется!

Открывает дверь.

Заходи, заходи. Ждут тебя уже. Все трещит, пищит, разве что только по дому не прыгает...

Отступает в прихожую.

Трофим

Быстро выхватывает из нагрудного кармана зеркальце и проверяет губную помаду, прячет зеркальце обратно и снова углубляется в меню на экране.

Мария

С досадой откладывает книгу и идет в прихожую.

Добрый вечер, Алексей. Пришли, значит? Вот и чай твой пригодится, Трофим. Да и не пустой чай, я надеюсь.

S.S.

Добрый день... то есть вечер, Трофим Силантьевич.

Переводит взгляд на S.S.:

Здравствуйте, Фрэнк.

Вот, принес еще одну машину от Боба, как договаривались.

Тихий

Кричит из гостиной:

Привет, Леша!! А мы сможем их с тобой в эту... как ее.. в сеть соединить? А то мы с Фрэнком успели только законнектиться.

Давай, быстро поужинаем и настроимся, да?

Мария

Пожалуй, Мария права. Закончим с ужином, а потом возьмемся за технику.

Полные батареи, хорошо пригнанные провода, не залипающие клавиши, быстрые пальцы. Надеюсь, все это у нас в наличии.

S.S.

Рад тебе, Лексей. Хорошо, что пришел. Голодный?

Из коридора:

У меня там пампушки, и пирожки, и рыбка есть, и сальце. И покрепче чего... Если бы кто еще захотел внимание-то обратить... А то – "пусто-ой"...

Появляется с кухни, держа в одной руке кипящий электрический чайник, в другой – гжельский заварочный. Несет их в комнату.

Трофим

Трофиму, несколько иронически:

Так и будешь в кухню сам за угощением бегать, Трофим? Ну-ну... Разминка – дело полезное. А мне показалось, что все там на столе уже стоит. Можешь проверить.

Ты кормить молодежь корми, а вот поить пока не надо. Это тебе не Первая империалистическая и не окопы под Верденом...

Пойдемте, Алексей, вы уже здесь все знаете. У нас есть немного времени, чтобы уяснить задачу и, как говорит Машенька, "настроиться".

S.S.

Из комнаты:

Да уж вижу.

Высовывается в коридор с чашкой в руках.

Икру и этот... сервелат – это ты... принес?

Покачав головой, исчезает снова.

Трофим

Радостно улыбаясь вошедшим Алексею и S.S.:

Угу. Мы притащили. Мне Фрэнк рассказывал, Трофим, как ты его кавьяром пытался накормить в день знакомства. Он теперь считает, что без этого в России нельзя. Особенно после Перестройки.

Заливается смехом, перекладывает ноутбук на пол и начинает хлопотать у стола:

Давайте, мальчики, давайте. Ногти я себе сегодня отстригла нафиг. В смысле, совсем. Буду хозяйничать. Какое-то у меня спортивное возбуждение!

Мария

Возбужденно:

Чай? Да-да, сейчас попьем... Может, сначала наладим связь?

Ставит портфель с компьютером на тумбочку, потом, передумав, кладет его на пол, снимает куртку и разувается.

Маша, а какая там вторая машина?

Извиняющимся голосом, Трофиму:

Я сейчас приду. Вот взгляну – и сразу к вам присоединюсь.

Начинает распаковывать ноутбук, достает ворох проводов

Тихий

Хватая со стола бутерброд с ветчиной и пихая его Тихому вместе с тарелкой и салфеткой:

Ну, Винды девяносто пятые стоят, а камень – не знаю... Мы с Фрэнком сказали, чтобы самый хороший нам дали. И очень строго смотрели на парня, который собирался впендюрить нам что-то китайское. Думаю, он не обманул. А то придется его тоже поить, как соседа.

Снова смеется.

Мария

Да ладно уж. Дело есть дело. Не спеши. Пока что.

Переносит поднос с едой на пол, поближе к компьютерам. Сам выбирает соленый огурец покрепче, с хрустом откусывает половину. Отходит, садится на диван, с удовольствием наблюдая за ребятами.

Трофим

"Впендюрить". Жалко, что я не занимаюсь лингвистикой. Я бы за ними всеми записывал.

Незаметно перемещает книгу Windows for Dummies в мусорное ведро на кухне.

Так что у нас с "сетью", Алексей? Надеюсь, она не понадобится, но все же.

Да. И скажите, когда будете готовы. Надо бы нам уже определить mission objective.

S.S.

Маша, а зря ты так, китайцы нам половину... да больше половины железа делают. И ничего, работает.

Святое дело – надуть покупателя, который просит "самый хороший".

А что за сосед?

Откусывает от бутерброда сразу половину, откладывает его на одну из тарелок.

Ставит компьютеры рядом и соединяет их ярко-красным проводом

Так, а зачем нам их, собственно, соединять? Мы что-то копируем? Или на вашу машину нужно поставить что-то... какую-нибудь любопытную программу?

Тихий

Садится рядом с Трофимом, присоединяясь к наблюдению за Марией и Тихим:

Нет, Алексей, проводочком соединять не надо. Да и вообще, эта игрушка для Марии, диплом писать с удобствами. Ей хотелось ознакомиться с будущей работой, вот, собственно...

Можно, в общем, и не морочить никому голову. Ваша машина нам, может, и понадобится, только не в доме.

Так что уж давайте, выпейте чаю, и отправимся. У нас сегодня пробный выход. Сразу хочу сказать, никаких особо любопытных программ у нас при себе пока нет. Все программные идеи – ваши.

S.S.

Немного надувается, потом фыркает:

Ну да, я пока ничего в этом деле не рублю. И пусть – я же страшный "Юзверь"! Хочет рассмеяться, но оглядывается на S.S. и сдерживается.

А сосед приходил, когда ты уже ушел вчера. Вернее сегодня. Классный дядька, только лишний.

Мария

Смотрит на S.S., поднимается с дивана.

Маняша, доченька, а присоединись-ка ко мне на минутку. Кое-что на кухне надо помочь.

Выходит из комнаты.

Трофим

Послушно поднимается и идет за Трофимом. Бормочет под нос:

Скоро уже привыкну. Уголок Дурова, дрессированная Маняша на арене... Ладно-ладно...

Мария

Несколько секунд смотрит на Алексея, сосредоточенно и быстро настраивающего сразу оба компьютера.

Ну что, Алексей, готовы к приключениям? Мы ведь сегодня не базу будем создавать.

S.S.

Поворачивая голову к S.S. и продолжая набирать что-то, не глядя на клваиатуру:

Так, а что же мы будем делать? Взламывать Пентагон? Не лучшее время, у них как раз рабочий день начался.

Уже серьезно:

Да, готов. Я много всего в этот комп...

кивает на ноутбук Боба

заранее залил.

Конечно, лучше б заранее знать, что именно понадобится.

Тихий

Пересаживается за стол, задумчиво крутит в руках салфетку, складывая из нее кораблик.

Алексей, я сам ненавижу нечетко поставленные задачи, поэтому вас так долго и терзал вчера. И сегодня. Нам надо слазить кое-куда под землю и попытаться открыть кое-какую дверь, за которой может находиться кое-какая библиотека.

Мы с Трофимом будем стараться вскрыть код сами. Какой там код, я не знаю. И я не знаю, как нам может помочь ваше умение.

Так что вот.

С сомнением:

Ваше "согласен" или "не согласен" вы можете произнести дважды. Сейчас и в конце операции, когда уже поймете, чем мы занимаемся.

Ибо то, чем мы занимаемся, – незаконно.

S.S.

Фрэнсис, я все-таки не безумный гений, который совсем не осознает, где он находится. Конечно, незаконно. В нашей стране большинство юзеров нарушают закон, только нажав на кнопку Power на своем компьютере. Потому что купили его на зарплату, выданную в долларах и в конверте, а потом запускают Windows, купленный за пару баксов в соседнем ларьке. Так что закон, как говорится, что дышло.

С подбором кодов мы попробуем поиграть, это мой компьютер умеет... правда, тут голова важнее. Ну, а в конце операции можно будет снова все обсудить.

И потом, я доверяю Бобу, а Боб доверяет вам. Мне этого довольно.

Тихий

Решившись:

Ну и отлично. Мы убедили друг друга. Тогда насыщайтесь, пожалуйста, покалорийнее, и двинемся.

Нам в сторону Кремля, Исторического музея и окрестностей. Трофим знает нужные ходы.

А как вам связаться с Машей на случай тревоги... не представляю. Будем надеяться, что тревоги не воспоследует.

S.S.

Да, забыл сказать...

Берет со стола начатый бутерброд, в другую руку – бутерброд с сыром:

Когда мне интересно, мне на закон, как правило, плевать. Надеюсь, вас это не смущает.

Широко улыбается, складывает два бутерброда вместе и с аппетитом начинает жевать.

Тихий

С одобрением смотрит, как Алексей ест:

В этом мы с вами очень схожи, Тихий. Хотя с возрастом я стал это иначе формулировать.

Хоть бы кто-нибудь в этом городе усомнился... И не доверял. Придется сомневаться самому.

Делает из кораблика самолетик.

S.S.

Заглядывает в комнату.

Все ли уладили? Вот и славно. Упаковывай, Лексей, хозяйство свое переносное, и двинемся. Тут, хоть и близко, а все же далеко. У тебя только это... одежда немного... легкомысленная. Ну, ничего. Быстро если пойдем, авось, не замерзнешь.

Трофим

Встает:

А ты, Трофим, дай ему свитер; быстро – не быстро, а лучше не рисковать. Пальцы ему нужны будут теплые.

Вернувшейся с кухни Марии:

Машенька, Алексей твоего птенца тоже настроил. Иди, вступай во владение.

S.S.

Молча, очень надутая, проходит в комнату, поднимает ноутбук и плюхается с ним на диван.

Буду в Дьябло играть. Как в поселок Строитель ездить и глиняных чертей показывать... как самогоном поить, так "Машенька". А как приключение, так "одни мужчины". Пожалеете еще.

Мария

Э... нет, Трофим Силантьевич, эту куртку мне Боб подарил. В каком-то бывшем почтовом ящике у него приятель... то есть знакомый, конечно, подторговывыет ими, она из каких-то авиационных материалов. Я в ней всю прошлую зиму проходил.

Быстро, привычными движениями сматывает провода, раскладывает их по кармашкам в портфеле, убирает туда же ноутбук.

Подмигивает Марии:

А я тебе там залил кое-какую заплатку... Погляди на список уровней.

Тихий

Вздергивает подбородок и, не глядя ни на кого, тыкает двумя пальцами по клавишам.

Мария

Обматывает горло шарфом, влезает в куртку, хлопает по карманам, что-то проверяя, натягивает перчатки.

Трофиму и Алексею:

Двинулись?

S.S.

Всовывается снова в комнату, в расстегнутом тулупе.

Матерьялов, значит. Ничего лучше шерсти да овчины все равно не выдумаешь.

Бросает Тихому грубой вязки свитер. Виновато улыбнувшись, отворачивается, поворачивается обратно и достает из-под тулупа красивую, пышную ромашку в тонкой вазе. Ставит на тумбочку рядом с диваном.

Не серчай, Маняша. Ты у нас тут как бы генерал в штабе.

Пошли.

Выходит за дверь.

Трофим

Ох, старый романтик...

Спускается по лестнице, не дожидаясь Трофима и Алексея.

S.S.

Выходит на лестничную площадку впереди Трофима, украдкой дотрагивается до велосипедного звонка, но ничего не происходит. Хмыкает, оборачивается к двери и ждет Трофима.

Тихий

Тихо шмыгнув носом, рявкает на посуду:

В кухню, быстро! Мыться, вытираться, раскладываться!

Достает сигарету, укладывается на ковер, закладывает ногу на ногу и начинает обиженно курить, иногда поглядывая на ромашку и пытаясь сосчитать на ней лепестки.

Мария

Спускается по затемненной лестнице на дальнюю платформу станции "Арбатская", выходит в коридор и открывает какую-то неприметную дверь в облицованной кафелем стене.

Теперь сюда. Темно будет немножко.

Трофим

Надеюсь, ей понравится тот уровень, где на стенах ее портрет расклеен...

Крепко прижимает к себе портфель и ныряет в проход следом за Трофимом

Тихий

Прямо как у того автора, которого Якоб вспоминал... Или это другой автор?..

Незаметно достает из воздуха ремень и протягивает Алексею:

Тихий, прикрепите к портфелю. Вам обе руки понадобятся.

S.S.

Продевает ремень через какую-то прорезь в портфеле и вешает получившуюся конструкцию через плечо.

Тихий

Шлепает сапогами по лужам между шпалами какого-то заброшенного тоннеля. Вдруг останавливается и громко чихает. Виноватым голосом.

Сыро. Воду камнем приперли, да только не удержишь же ее так. Эх, какие ручьи тут были. И болота потом. Вот, помню...

Покашливает.

Трофим

Перепрыгивая через очередную лужу:

Ну-ну, Трофим... ты еще покоренье Крыма вспомни. А то Алексей решит, что ты у нас современник битвы при Калке...

Библиотека, Тихий, чтоб нам пока идти было нескучно...

шикает на крысу, высунувшую нос из какой-то дыры. Крыса прячется

...так вот. Библиотека, которую мы идем грабить, принадлежала Ивану Грозному. И хотя кое-какие книги из нее разошлись по рукам, например, некто Забелин еще в прошлом веке купил один фолиант на каком-то там Смоленском рынке, и его можно увидеть ныне в экспозиции Исторического музея, это все не то. Это жалкие ошметки. И... хотя Забелин думал иначе, – подделки.

S.S.

Резко оборачивается к S.S., спотыкается и чуть не падает.

Грозного? А она что, существует? Я думал, это все легенды. Как крысы размером с собаку, живущие в московском метро.

Стараясь смотреть по ноги, спешит вслед за быстро идущим Трофимом, но все равно не может удержаться и поглядывает на S.S. через плечо, ожидая дальнейших пояснений.

Раз ее не существует, значит, ее вполне законно можно грабить. Потому что ее нет.

А потом забрать себе 25 процентов.

Тихий

Снова останавливается, всматривается в темноту. Стаскивает зубами рукавицу с правой руки, берет ее и бросает вперед. Слышен тяжелый стук, как будто упала наковальня.

Там этот был... Ну, да ладно. Больше нету. Можно дальше идти.

dd>Поднимает руку ладонью вперед. В руке у него светится небольшой огарок. Топает вперед.

Трофим

Пытается разглядеть, что у Трофима в руке:

Трофим Силантьевич, а у вас еще одного фонарика нет?

Тихий

Тихо, но отчетливо:

Стой.

Поворачивает налево, подходит к стене тоннеля, прислушивается.

Здесь у нас будет shortcut to mushrooms, коллеги.

Достает из кармана перочинный нож, выщелкивает из него одно из лезвий и вставляет в невидимую щель.

Толкает тяжелую металлическую дверь и входит.

Тихонечко, здесь могут быть люди.

Некоторое время идет по темному тоннелю молча, освещая его чем-то невидимым Трофиму и Тихому.

Так вот, Алексей, библиотека, конечно, существовала. Многие книги... как это... surfaced... на них даже были пометки самого царя. Но нам нужны другие книги. О которых те, кто все это время искали эту библиотеку, даже и не знают. Одну из них мне четыре года назад преподнес вот этот добрый русский старик, который идет прямо вслед за вами. 25 процентов? Да нет, все сто.

S.S.

Негромко, Тихому.

А все равно, вишь, погасло. Это... работает, только если впереди идешь. Потом объясню.

Трофим

Похлопывает себя по груди, проверяя, на месте ли диски с программами, и, нащупав проем руками, входит в дверь следом за S.S.

Шепотом:

Здесь я тоже ничего не вижу.

Надо было у Боба прибор ночного видения брать, а не ноутбук.

Тихий

Оборачивается к Алексею и дает ему странного вида фонарик:

Вот... Только направляйте его, в основном, под ноги. Довольно скоро нам, кажется, придется сделать вид, что нас нет.

Манит за собой Тихого и Трофима, они в молчании проходят не одну сотню метров, приближаясь к группе людей в оранжевых комбинезонах с отражающими свет вставками на спине.

Останавливается, показывая своим спутникам, чтобы они не шумели. Некоторое время оценивает размах работ впереди, затем оборачивается и что-то шепчет в сторону Тихого и Трофима, потом снова манит их за собой, приложив палец к губам.

Люди, занятые строительными работами, продолжают свои занятия, только один из них открывает рот, замечая, как на одной из луж остаются большие овальные следы.

S.S.

Миновав рабочих:

Чистенько сработал. Знатно.

Помолчав немного:

А вот я бы им просто глаза запорошил, да и вся недолга.

Оживляется:

Да ты сам вспомни, как с Воротынским-то тогда махались.

Останавливается и поворачивается:

Вот недалеко отсюда. Как лешаки поперли, я на них оглоблей, а тут и он сам полез. Ты его все своей премудростью-то аглицкой хотел остановить, так он тогда червленый вяз через плечо...

Трофим

Недоуменно прислушивается к разговору S.S. и Трофима, идет за ними, оглядываясь на рабочих.

Черт возьми. Студно туково. Барабардает с плеч. О чем это они?

Тихий

Улыбается так, что Трофим этого не видит.

Да ну, Трофим. Никакого интереса. Воротынский твой – сопляк, даром что "боярин". И червленый этот вяз вместе с пиковым валетом и дамой бубен ты ему отправил в... ну, неважно.

Только долго эта справедливость не продержалась, правда? Наш боевой weekend принес, конечно, плоды, да вот на смену Воротынскому явились Тимурчик и компания.

Мечтательно:

Мне больше снаружи понравилось, в Денежном переулке. С этими... гопниками, да? Вот это было весело. Хм.

Вспомнив что-то, перестает улыбаться и идет дальше.

S.S.

Погрустнев немного.

Ну, это... Было, да. Ручной только работы много. И Таське потом тоже пришлось потрудиться. Примочки готовить, пластырь там клеить.

Да что мы, в самом деле. Вспоминаем, как старушки на завалинке. Сейчас самый интерес и будет.

Трофим

Перехватывая портфель поудобнее:

Допустим, найдем мы эти книги... А что дельше? Мы же их даже унести сами не сможем! Не можем же мы вывалиться обратно в метро с мешками книг... или свитков... не знаю, бересты. Папирусов.

Нервно:

Или мы сюда несколько раз будем ходить?

Тихий

Останавливается возле неприметного участка стены тоннеля, где особенно интенсивно капает с потолка, а по стенам струится ледяная вода. Рассеянно:

Уж как-нибудь, Алексей, как-нибудь. One step at a time. Сначала найдем, потом будем думать о транспортировке. Я с собой торбу не захватил, а у Трофима Силантьевича под тулупом всегда найдется пара чемоданов фирмы Samsonite.

Ну, Трофимушка, вот первая дверка. Блаженный ее сдал. Потом говорить уже не хотел. Не мог. Даже слушать не мог. Играл в героя.

Попробуешь?

Нежно погладив стену, отступает.

S.S.

Эх, Васька. Не зря Блаженным прозвали. Говорил я тебе, оборвется ниточка.

А ну-ка, дай-ка я ее вот как...

Вдыхает глубоко, потом долго и сильно дует на стену. На ней появляется небольшое пятнышко льда, которое растет, ширится и через некоторое время принимает форму дверцы в половину роста, сверху завершающейся полукругом.

Уфф... Так. Это – дело первое. Второе сейчас будет.

Высматривает что-то на земле, бормоча:

Ты, Лексей, вот что... Хотя, свитер на тебе, должен, если что...

Поднимает небольшой камешек. Подходит к двери, подышав на нее в одном месте, до блеска отполировывает маленький кусочек рукавом.

Это у нас, стало быть, замочек. А ключик – вот он где.

Отходит, примеряется, подбрасывает камешек в руке и несильно бросает его в расчищенное место. Лед трескается и опадает, открывая проход.

Весело.

Пока везет нам, а, Лексей?

Трофим

Издает странный звук, отступает на шаг и садится на пол.

Жалобно:

Пусть из стены выйдет крыса размером с собаку. Я уже не удивлюсь. Я буду рад.

Беспомощно оглядывается на S.S. и Трофима, которые молча на него смотрят. На секунду зажмуривается и медленно поднимается.

Это что же, вот так вы коды подбираете?

Тихий

Фыркает, машет рукой, направляясь вперед:

Это, Алексей, он перед вами показаться хотел. Правду сказать, в быту особенно камешками не покидаешься...

У нас кодов меньше, чем у вас, вот в чем беда. А должно быть столько же.

Тоннель, по которому идет компания, скоро лишается рельсов и шпал, которые исчезают в земле, и сменяется грубым каменным коридором.

С интересом оглядывая стены:

Просто Мория какая-то...

Через недолгое время идущие упираются в глухой тупик. Осматривает стену, задумчиво постукивая по ней костяшками пальцем, оступает.

Это моя, кажется.

Шепотом:

Nigredo...

Стена, начиная снизу, чернеет и становится похожей на очень плотный грунт.

Подходит к ней, снова достает из кармана нож, пытается воткнуть его в землю, но стена издает металлический скрежет.

Еще бы. Цвет ничего не значит...

Albedo.

Стена начинает переливаться, цвета на ней сплетаются в черно-белую спираль, через некоторое время белый цвет начинает преобладать и устанавливается окончательно.

Подходит и щелкает по ней пальцами. Стена отдает гулким звуком многометрового льда.

Хм-ммм... Надо было все-таки этого Блаженного...

Citrinitas...

Стена быстро и бесповоротно делается бронзовой, на ней проступают клинописные знаки.

Развеселившись:

Песнь о Гильгамеше почитаем? Уже было. Не пойдет. Ну-с, а на это что ты скажешь?

Rubedo.

Бронза начинает разогреваться, все трое вынуждены отойти почти к первой двери, которую взломал Трофим. Дверь оплавляется и течет дымящимися ручьями к троим взломщикам.

Прошу. Check point номер два пройден.

S.S.

Ай, молодец, Север! Вот это славно! Красота! Эта, как ее... Эстетика, да.

К Тихому:

Не бойся, шагай напрямик, сейчас остудим.

Утаптывая расплавленные ручьи, которые застывают под его сапогами в повторяющиеся волнистые узоры, себе под нос.

Все бы они так легко поддавались... Э, нет, тогда что-то тут было бы не так... А с другой стороны...

Трофим

Осторожно пробует наступить на застывший ручеек из металла, потом делает несколько шагов:

Я сейчас ничего не буду спрашивать. Иначе работать не смогу. Потом мне про все эти глюки объясните.

А может, и колдуны. И лешие. Хоть Баба-яга в ступе. Зачем вот только бабе-яге программист?

Тихий

Каменный коридор сужается и делается ниже. Приходится пригибаться, чтобы пробираться вперед.

Тихому:

Вы извините, Алексей, я мог бы уменьшить ваш компьютер, но почему-то боюсь, что при обратном увеличении что-нибудь испортится. Для меня это неизвестная форма магии, лучше не экспериментировать.

Lumos.

На стенах коридора начинают достаточно ярко светиться металлические вкрапления. Тихо:

Ну-ну. Одну дверь еще можно вышибить. Но целый пласт...

Через еще какое-то время компания подходит к очередной преграде. Это очень плотно сплетенный толстый слой бересты, скрепленный ржавыми железными прутами. На каждом перекрестье висит по замку, все они разные.

Оборачивается к спутникам.

Вот здесь-то мы и застрянем. Тихий... давайте перейдем на "ты", а?

S.S.

Напряженно всматривается в переплетение прутьев:

Хорошо... Фрэнк. Сейчас, секунду.

Чуть поводит головой вправо-влево, как будто прослеживает взглядом направления прутьев:

Можете... можешь вот так же расплавить вот этот

показывает на один из замков

и вон тот? Только эти два, тогда весь блок

Очерчивает рукой контур из многих прутьев, замки на них начинают не в такт позвякивать и дергаться

просто можно будет вынуть.

А, нет. Еще вот этот, с сейфовым колесиком.

Тихий

Трофим, давай ты.

Мне силы еще понадобятся.

S.S.

Да. Да. Счас. Разберемся. Ну, наворотили.

Подходит, важно огладывает поле деятельности.

Которые, говоришь, Лексей? Вот этот...

Достает из кармана горсть земли, присыпает один из замков. Из ржавого, железного, он сразу становится деревянным и пускает нежный зеленый побег. Легко ломает замок пополам.

...этот...

Проделывает то же самое со вторым из указанных Тихим замков. Всю конструкцию начинает трясти крупнее.

...и вот этот?

На третий замок земля никакого эффекта не производит.

Та-ак. С секретом, значит. Ну-ка, отойдите маленько.

Приседает, смотрит внимательно. Поворачивает колесико вправо, потом влево. Замок пощелкивает, но не открывается. Дергает за замок, встает.

А-а-а, едрит твою, разговоры тут еще разговаривать с тобой!

Достает из-за пазухи кривую, закопченную кочергу и с размаху обрушивает ее на замок. Замок срывает. Секция прутьев нехотя валится вслед за ним.

Отбрасывает кочергу. Тяжело дыша:

Некрасиво. Зато надежно.

Трофим

Можно идти.

Делает шаг вперед и пригибается, чтобы пролезть в образовавшуюся дыру, но останавливается:

Там пахнет.

Болотом пахнет. Это так и должно быть?

Снова готовится залезть в проход, но задевает рукой стену, и провалившийся фрагмент поднимается, занимая свое место в стене.

Но идея была хорошая, правда?

Фрэнк, что дальше?

Тихий

Одобрительно оценивает перемещания Алексея, после чего продолжает сосредоточенно смотреть на восстановившуюся плетенку из бересты и остатки железа, благодарно похлопав Трофима по руке.

Ох, Алексей, давай, все же мы с Трофимом будем идти вперед, а ты береги и свои, и электронные мозги. Ты у нас сегодня главный по думанию.

Это не все, Трофимушка, не все... Железяки и замочки тут, похоже, в качестве издевательства висели.

Aduro Magnus.

Дверь загорается, как будто ее облили напалмом, и полыхает так некоторое время. Когда огонь спадает, обнаруживается, что береста даже не опалилась.

Ну все. Dobrо dosli. Врубай свою гидроэлектростанцию, Тихий.

Надо бы нам найти сочетания букв и звуков, предположительно вот из этого – Aduro Magnus, для начала.

А ты, Трофим, присаживайся и закуривай. Говорю же, мы надолго.

S.S.

Это чтобы жизнь... того. Медом не казалась. Сглазил, охламон.

Достает из кармана тулупа все тот же грязный платок, машет за собой, вызывая из воздуха у стены узкую, небольшую лавку. Не глядя, присаживается на угол. Вытягивает кисет, сидит, задумчиво глядя на дверь.

Трофим

Садится на пол, обнаружив, что он чуть теплый, достает ноутбук:

Грузись, грузись машинка, большая и маленькая...

Так, значит, анаграммы. Сейчас. Языки... латынь, греческий... может, польский? Немецкий? Ну, английский, хотя вряд ли.

Напряженно вглядывается в экран, ожидая результата.

Нет, все не то. Слово Dung, конечно, описывает нашу с вами ситуацию, но вряд ли о нем подозревал Иван Грозный.

Тихий

Хоть маленькую дырочку. Хотя бы в галеон диаметром. Неприятно, но сойдет.

Остается стоять у двери, глядя на нее, как на личного врага.

S.S.

Сам-то присядешь, Север? Пока Лексей тебе ключик подберет? Или взялся ее глазом пробуравить?

Вздыхает тяжело:

Вот и сходили, называется, по грибы. Лягух с ушами.

Трофим

Нет, ничего вразумительного, одни предлоги в разных комбинациях. Сейчас...

Смотрит на столбцы слов на мониторе.

А что, если мы совместим языки? Смешаем?

Допустим, латынь и греческий.

Жаль, что я все эти языки не знаю.

Копается в дисках за пазухой, извлекает один:

Подключим теперь словари.

Нет, тут надо не так. Вычленим одно слово... Rosa, допустим. Поиграем с тем, что осталось... нет, не то...

А, вот, это я и так вижу, без помощи внешнего мозга. Agora.

Шла баба на базар, купила самовар...

Пятый класс, древние греки. Как же, как же.

Так, что скажет нам словарь... ничего... а латынь?

Фрэнк!

Вот, смотрите. Кажется, два слова есть. Agora – в смысле, главная площадь, центр. И латинское слово... mudnus... нет, mundus – мир.

Попробуйте, то есть попробуй, а я дальше буду искать. Тут мы часа на четыре застрянем. Потом батарея сядет.

Тихий

Тихо:

Гениально, Леша. Центр мира нам и нужен. Пуп земли. Он, конечно, чуть южнее и восточнее, но...

Наклоняется к двери, нежным шепотом:

Agora... Mundus

Дверь почти оргастически содрогается, по ней проходит волна, но похоже, что она держится из последних сил.

Проводит по двери рукой, ласково:

Please.

Тихий и Трофим не видят, что внизу двери вспыхивает огонек, прожигающий в ней небольшую дырку.

Оборачивается к спутникам.

Ну ладно, ребятки. Подождите меня здесь, скоро вернусь.

Обращается в черный туман и медленно втягивается в образовавшийся проход змеей.

S.S.

Вот так да. Ну и голова у тебя, Лексей. Да и коробочка-то твоя, гляди, пригодилась. Нет, ну, ты посмотри. Ласковое слово шепнул, аспидом оборотился, и готово.

Ты как хочешь, а я тут...

Качая головой, поворачивается боком, расстилает перед собой на лавке платок, поднимает его. Под ним оказывается мерзавчик водки и стопка.

А тебе сейчас кофе сделаю.

Трофим

Потрясенно:

Нет, Трофим, я все понимаю. То есть, извините, Трофим Силантьевич. Расплавленные двери, загипнотизированные рабочие, туманные ручейки.

Но чтобы первый же подобранный пароль сработал – такого я никогда не видел.

Тихий

Поднимается с земли с другой стороны двери в виде черного тумана и материализуется.

Отвратительно. Надо было им сказать, чтобы отвернулись.

Видит перед собой большой зал, вырубленный в базальтовом слое, совершенно пустой и периодически сокращающийся.

Машинально протягивает руку назад.

Будет даже смешно, если там по-прежнему та же самая дверь.

Чувствует, что его рука упирается в гладкий камень.

Не оборачиваясь:

Ох, как страшно. Мы окаменели. Детские игры.

Проводит обеими руками сзади себя, все так же не оборачиваясь. Границы двери не прощупываются.

Оборачивается и видит, что двери сзади нет и стены зала представляют собой сплошной камень. Фыркает:

Ладно-ладно... Тут у вас, дорогие мои москвичи, не rogue-любитель какой-нибудь, а Dark Lord straight from Hell.

Идет вперед.
S.S.

Аккуратно снимает крышечку с бутылки. Смотрит на нее, потом на стакан, потом на Тихого, который с головой ушел в работу. Подносит бутылку к губам, ждет, пока содержимое выльется ему в рот. Утирается рукавом.

Ну и что теперь? Полез, понимаешь, в пекло, а нам тут ждать. Как будто это ему...

Детские игры...

Останавливается.

Дорогие... москвичи?

Пару раз хлопает себя ладонью по правому уху. Поднимает шкалик, осматривает.

"Опричник". Чистая вроде.

Север, ты, что ли?

Трофим

Встряхивает головой.

"Опричник"? Да нет, какой опричник. Двадцатый век на дворе. А!..

Пройдя зал насквозь без приключений, упирается в противоположную стену, видит, что практически не освещенное помещение имеет неправильную форму, приближающуюся к овальной.

Проводит руками по стене, обнаруживает, что периодически сокращающиеся стены довольно горячи.

Хм-ммм... Дышим? Нет... Что-то другое. Это не дыхание. Надо закрыться от Трофима.

Трофиму:

Слышишь меня, да, Трофим? Я постараюсь тебя не беспокоить без надобности. Все в порядке.

Займи там Тихого. Или отправь назад. Тут, похоже, скучно.

S.S.

Поглядывая на индикатор батареи ноутбука:

Я пока, Трофим Силантьевич, попробую получше что-нибудь из этих программ слепить. Чтобы в следующий раз

с сомнением смотрит на восстановившуюся дверь

...побыстрее справиться.

Хотя мне почему-то кажется, что миссии в этой игре не повторяюся.

Тихий

Слышу! Да хорошо как слышу!

Вскакивает, Тихому:

Я его слышу!

Подходит к прутьям на двери, открывает рот, чтобы крикнуть туда, но решает, что в этом нет необходимости. Отходит, громким шепотом:

И ты меня, стало быть? Вот это полезно. Не то, что телефоны всякие. Ты беспокой, беспокой. Я от этого меньше беспокоиться стану. Что видишь-то? Еще дверь какая?

Трофим

Улыбается:

Uh-huh. Тут, Трофим, не докричишься. Кажется, я довольно далеко вылез. Сейчас посмотрим, верна ли догадка... Посчитаем...

Где-то десятая доля секунды?.. Тогда я хорошо влез. Потому что дверка в сторону трех десятых долей секунды открывается отсюда. А эта стена...

Идет вдоль стены:

...должна быть глухой. Да.

Прием, Трофим!

S.S.

Трясет головой:

Здесь я, здесь. А вот от тебя перебои, никак? Помехи? То ты про дверь, то вдруг десятые какие-то слышатся.

Стена – это нехорошо. Ты там долго не задерживайся.

Трофим

Тихо:

Перебои – это потому, Трофим, что я тебе не все транслирую. Мало ли, что я себе под нос бормотать стану... Стихи читать, вспоминать молодость. Это, знаешь ли, никому сейчас не нужно.

Roger.

Atrium, значит. И четыре десятых нам на stand-by. Not bad.

Движется вдоль глухой стены, достигая пластичной двери в виде двустворчатого клапана.

Left аtrium.

Ну, голубчики, если вы открываетесь от меня, значит, правильно. Одного только не хватает в этой конструкции.

Трофиму:

Как ты думаешь, Трофим, чего не хватает в нашем приключении?

S.S.

Ворчливо:

По мне, так всего у нас в избытке. А приключений я бы поменьше. Маленькими глотками. Пришел, увидел, забрал. И ушел.

Подозрительно:

А что это у тебя там... стучит, вроде? Тебе помощь требуется?

Трофим

Эх, Трофим... Даже на Роджера не обиделся.

Внимательно оглядываясь по сторонам, вглядываясь в стены и пол, и не торопясь проходить в дверцы; тихо:

Это не стучит. Это – сокращается.

Систола, диастола... И так, пока не остановится. Совсем.

Трофиму:

А что, Трофим, у Москвы, правда, есть сердце? И где бы оно могло находиться? Я думаю, только под Кремлем.

Не хватает нам здесь крови.

S.S.

Садится на лавку.

Не вообще под Кремлем, а под Архистратигом. Так вот, значит, что там. Слыхал я разное.

Стучит.

Север, иди обратно.

Трофим

Под Архистратигом? Под Михаилом?..

Хм-ммм... ну пусть будет точнее, пусть.

Дожидается очередного открытия створок двери и собирается проскочить, но створки, неожиданно вывернувшись, плотно захватывают его и не отпускают, мгновенно каменея.

Вот у кого каменное серде, оказывается. А еще и довольно коварное...

Подергавшись, осознает, что выскользнуть не удастся, и тшетно пробует трансформироваться. Дернувшись еще раз, нащупывает в кармане перочинный нож, достает им до своей ноги и режет себя. Кровь быстро всасывается в камень, створки снова делаются пластичными;

проскальзывает вперед.

Трофиму:

А назад уже нельзя, Трофим. Они в одну сторону только пропускают. Уж посиди там еще немного. Скоро вернусь.

S.S.

Вскакивает, как от боли. В два шага подбегает к решетке. Быстрым шепотом:

Север. Север, отзовись. Исчез ты куда-то. Только услышал от тебя, что будто бы что-то нельзя, а дальше – шумит, как река течет. Назад иди. Назад. Где тебя еще чую, там я тебя вытащу. Сам лягу, а вытащу. Не стоят они того, книжки. Им все равно.

Трофим

Идет вперед быстро, слыша, что со стороны оставленного помещения раздается шум.

Хлынула, значит. Ну ничего... Реками меня тем более не испугаешь. И не через такие переправлялись... в доспехах и без...

Трофиму:

Архангельский-то, Трофим, тоже итальянец построил.

Хочет сказать еще что-то, но не успевает, настигаемый бурным кроваво-красным потоком, который подхватывает его и несет вперед, а потом широким полукругом, – вправо и снова назад.

Lamnia!

Поток наполняется огромным количеством металлических лезвий, которые прорезают следующую преграду, и выбрасывает его в широкую трубу, идеально круглую в сечении.

Быстро обернувшись назад:

Et Lapis impactionis, et petra offendiculi iis qui...

Преграда позади каменеет, слышно, как о нее бессильно бьется поток.

S.S.

Стоит некоторое время, прислушиваясь.

Потерял. Потерял. Не слышу больше.

Бьет кулаком в решетку.

Итальянец. Э-э-эх! Хитроумство фряжеское, душегубское!

Держись. Держись. Какие в тебе силы есть – хоть итальянские, хоть русские, хоть бы и египетские – ими и держись.

Шарит по карманам.

Трофим

Немного отдышавшись, неприязненно оглядывает себя:

Все хорошо в этих приключениях, кроме... Ну ладно. Извини, Москва-матушка, сделали тебе операцию на сердце без наркоза. А вот не надо было со мной ни в каменности, ни в коварстве соревноваться.

Прислушавшись:

Все. Ни Трофима, ни Роджера. Тем лучше – не будем отвлекаться. И бродить ни по аорте, ни по прочей кровеносной системе мне не хочется.

Задумавшись, оглядывается вокруг, проверяет содержимое карманов.

Будем пытаться насквозь. Прямо в мозг. Логично? Логично.

S.S.

Бросает в решетку горсть земли. Ничего не происходит; земля с сухим шуршанием осыпается вниз.

Вытаскивает из кармана кедровую шишку. Держит ее некоторое время в обеих ладонях, как бы согревая, потом приседает, кладет ее под берестяную дверь.

Раскройся, Москва-матушка. Я к тебе по-доброму. Прости, что разбудили. Отдай, да и спи спокойно.Шишка раскаляется, начинает светиться и таять, как уголек. Там, где она лежала, в двери образуется небольшое отверстие.

Готовится просунуть туда руку, но из отверстия вдруг выплескивается ручеек густой красной жидкости. Он иссякает на глазах, впитываясь в каменный пол. На полу остается что-то блестящее.

Отдергивает руку. Поднимает с пола обломанное лезвие ножа, сидит неподвижно.

Трофим

Садится на пол, очень тщательно принимает позу для медитации. Не удержавшись, саркастически:

Учитель Тадамине мог бы мной гордиться. Не люблю, но буду.

Методически выстраивает правильное дыхание, закрывает глаза, сидит еще несколько секунд, потом открывает глаза, глядя прямо перед собой:

Не просто не люблю.Ненавижу.

Закрывает глаза:

Но буду.

...Let him be able, and upright, and straight.

Easy to speak to, gentle, and not proud,

Contented, too, supported easily.

With few tasks, and living very lightly...

Нет, вольный перевод здесь не пойдет. Смешаем языки еще разок...

Dag sog-kha khyab sem-chen gyi.

Chi-tsug pe kar-dha weiteng.

Hri le phag-chog chenrё zig.

Kar-sal o zer nga-den tro...

Исчезает.

S.S.

Встает:

Нечего тут нам больше делать. Сюда он не вернется.

Пойдем. Скоро метро откроют. Пора.

Маняше рассказать надо. Сюда ее вызвать. Работы у нас сегодня будет порядочно.

Трофим

Не задумываясь, протягивает Трофиму свой телефон, потом опускает руку

Нам бы наружу... здесь он работать не будет.

Смотрит на экранчик телефона, который действительно не отображает никакого сигнала. Потом, хмыкнув, подходит поближе к Трофиму и подносит телефон к его груди. Телефон вдруг издает писк и "находит" связь.

Так и знал. Интересно, зачем ему телефон, если он сам себе сигнал транслирует?

Вот, звоните.

Тихий

Медленно и как будто нехотя материализуется из воздуха в каком-то помещении, где очень трудно дышать, темно и скользко. Без энтузиазма:

Вот всегда я говорил, что сознание надо держать под контролем постоянно. А все эти...

оглядывается

...трансформации... медитации... пока потом голову на место поставишь...

Делает несколько осторожных шагов вперед. Куполообразный пол оставляет впечатление чего-то живого, но совершенно безразличного.

Странно. Я ничего не вижу. И не чувствую. И не увижу?.. Наверное, это правильное место.

S.S.

Трофим Силантьевич Рогожин by Egyptian Mau

Берет протянутый Тихим сотовый телефон. Недоверчиво набирает номер. После паузы, негромко.

Манюшка? С утром тебя, девочка. Отдохнуть-то успела, или все кнопочки нажимала?

Ну да, ну да. Тут вот дело какое. Помогать надо.

Да нет, что ты! Просто... связь потерялась. Да. Мы вот что. Мы в метро выйдем сейчас, и ты тоже подходи. Там встретимся, на переходе, где газеты продают.

Да перестань ты. Говорю же тебе, ничего не понятно еще.

И это... цветок с собой захвати. Ждем.

Еще некоторое время держит телефон у уха, потом медленно опускает.

Эхх.

Трофим

Чуть не соскользнув с неверной поверхности пола в какую-то канаву, усмехается:

Вот только этого уже не надо. Если я сказал "мозг", это не значит, что надо претворять аллегории в образы. Такие шутки нам тоже известны.

Снова пытаясь хоть что-то увидеть в темноте, осторожно продвигается вперед:

Оказывается, я не умею не видеть в темноте. Так и буду бродить по этим московским извилинам всю жизнь, а мне ведь нужно содержимое, а не поверхность сосуда.

Нет, Dark Lord... Нужно какое-то оригинальное решение. Мы этот мозг переиграем. Пусть он покажет то, что удобно мне, а не ему... А мне удобна истина.

Достает из кармана небольшой камень, держит его на ладони:

Что это? Это камень Ра.

Что в камне Ра? Цветок Ра.

Кому цветок? Человеку с дороги Ра.

А еще? Еще тому, кто...

S.S.

Жестом приглашает за собой притихшего Тихого, который уже упаковал свое хозяйство.

И тебе то же самое скажу, Лексей. Есть работа, надо ее работать. Связь налаживать. Против всего метод найти можно. Главное – успеть. Ничего. Землю рыть – это нам не впервой.

Решительно кивает. Собирается выходить, но поворачивается и строго смотрит на лавку. Та послушно подпрыгивает, складывается по всем измерениям и ложится ему в руку небольшой сухой травинкой.

Голову свою готовь. И друзей собирай.

Задумчиво кусает конец травинки и выходит.

Трофим

Голова моя при мне большую часть жизни.

Сейчас выберемся – и друзей обзвонить можно. Друзья – они всегда рады, когда им звонишь в пять утра и предлагаешь выезжать к тебе немедленно.

Вешает через плечо портфель с компьютером, который как будто стал чуть легче, потом подходит к двери, поддевает ногтем кончик тонкой берестяной заусеницы и, оторвав небольшой кусочек, прячет в карман.

На память. А то взломал вход, и ничего с собой не унеc. Не положено так.

Идет следом за Трофимом.

Тихий

Ждет, пока из камня поднимется одуванчик, который мягко освещает огромное помещение. Обнаруживает, что стоит на круглом в сечении бревне, напоминающем мачтовую рею, не закрепленную впереди. Далеко внизу плещется о скалы море.

Oh. Хорошо, что не соскользнул в эти ювенильные моря...

Всматривается в далекие гладкие стены по бокам и в волны в глубине.

Кто это там что-то говорил про смерть при падении с большой высоты?..

Осторожно отрывает одну пушинку одуванчика и пускает ее воздух. Пушинка взмывает под купол, подхваченная воздушным потоком, и застывает наверху, освещая помещение.

Убирает камень с исчезнувшим одуванчиком обратно в карман.

Не стоит расходовать символы мирового равновесия на освещение даже таких больших темных пространств.

Делает несколько шагов вперед, но понимает, что вряд ли дойдет до конца.

Ну... любишь-не любишь... а придется еще разок рискнуть ясностью в голове...

S.S.

Осторожно высовывает голову из дверцы в коридоре перехода.

Никого пока. Выходим.

Выходит, закрывает дверцу за Тихим. Сейчас же в коридоре загораются, мигнув, лампы. Слышно, как из депо вытягивается на станцию первый поезд.

Сейчас тут народу будет... Это хорошо. Пойдем. И в газеты заглянем. Их если правильно читать...

Шагает по коридору навстречу густеющей толпе народа.

Трофим

При попытке трансформироваться осознает, что не может контролировать сознание, и успевает остаться в изначальном облике.

Ну ладно. Пусть будет по-пиратски... Галеон-то, похоже, не всплыл...

Идет вперед легким шагом, глядя вдаль, где постепенно делается видной небольшая площадка с прикованным на земляном возвышении манускриптом.

Ох уж эти русские... ну что за... как это... прибамбасы?

Споткнувшись на трудном слове, чуть не падает, но удерживается.

Lente, Северус. Филология будет позже. Если не утонешь.

Достает из воздуха ветку ивы и снова идет вперед, помахивая ей, и увернувшись от особенно злобной волны, которая достигает его снизу, заливает рею и делает ее еще более скользкой.

Бормочет:

Я же из чистой любви к знаниям... ничего особенно плохого не задумал... кажется.

Случайно взглянув на далекие стены, видит в них движущиеся объемные картины людей, истязаемых на дыбе, катящиеся головы стрельцов и плывущие по какой-то грандиозной реке плоты с виселицами.

А. Это намек? Насчет любви к знаниям?..

Успешно перескакивает мокрый участок реи, еле удерживаясь на бревне.

Нет. Не филология. Спортивная гимнастика.

Срывается с бревна и, взобравшись на него снова, обнаруживает впереди русского богатыря, стоящего, опершись на меч, в шлеме и полном пластинчатом доспехе. Воин, сурово насупившись, смотрит на S.S., раздувая ноздри и крепче сжимая руку на рукояти меча.

Oh. Это что еще за древнерусский Митрандир?..

Взмахивает уцелевшей веткой ивы, из нее вылетает семь длинных огненных хвостов, утяжеленных на концах сверкающими острыми самоцветами.

Либо отвлечет, либо огреет хорошенько...

Взмахивает плетью, но богатырь, проследив сияющий след от огненной семихвостки, хмурится еще больше и подступает ближе.

Ух ты, какие мы упертые...

Ахнув, чуть приоткрывает рот и в ужасе прикусывает согнутые пальцы свободной руки, глядя куда-то за спину богатыря.

Богатырь оборачивается, демонстрируя при этом неожиданную сноровку и ловкость.

Подсечкой под ноги снимает богатыря с бревна плетью и с сожалением следит за его молчаливым полетом в бездну.

Ну, со святыми упокой... или как там положено говорить... Думаю, он не был живым человеком...

Пройдя еще несколько шагов вздыхает:

А если был, то ему не повезло.

Достигает конца бревна и успешно перепрыгивает на площадку с манускриптом, побалансировав на ее краю и выронив ветку ивы.

Подходит к манускрипту, полностью игнорируя тот факт, что бревно медленно и со скрежетом втягивается назад.

Нет – библиотеки? Есть только это?

Хмурится и снова оглядывает необъятные стены помещения, на этот раз видя на них изображения грандиозного купольного храма, крытого золотом, потом какого-то круглого водного пространства, возникшего на его месте, а потом опять храма. Когда изображения строений исчезают, на стенах возникают оттиски многочисленных страниц, которые держатся там несколько секунд и пропадают.

Без усилий извлекает свиток из цепей, вглядывается в него, не замечая, как волны снизу пропитываются густой и мутной песчаной взвесью, землей и водорослями, подступая к площадке, на которой он стоит.

Когда он замечает, что деваться с площадки некуда, сделать уже ничего нельзя.

S.S.

Flash-back

Richmond-upon-Thames

The Winter Keep

August 30, 1970

Входит в библиотеку с двумя горящими свечами в подсвечниках. Проходит в угол, ставит один из них на стол, за которым сидит S.T. Бросает взгляд на страницы раскрытых перед S.T. манускриптов, которые тот, видимо, читает одновременно, и на корешки книг, лежащих ровными стопками на столе.

Поворачивается, выходит снова на середину, к большому столу, у которого расположился с книгой, поджав ноги в кресле, Wilbert, и ставит второй подсвечник.

Господа, время вышло.

Как бы в подтверждение его слов большие напольные часы начинают бить десять.

Завтра – новая неделя и старые обязанности. Пора расходиться. Теплое молоко на подносе в гостиной. Желаю вам спокойной ночи.

Выходит, движением руки пригасив огонь в камине, так, что пламя, перебегающее по мерцающим углям, почти не дает света.

Sir Anthony Winter

Сидит, не меняя позы и не реагируя на то, что Wilbert встает и смотрит на него. Дожидается, пока Wilbert выйдет, закрывает свои книги, собирается шумно захлопнуть самую большую и пыльную из них, но, передумав, закрывает и ее аккуратно.

Бормочет очень тихо:

Время никогда не выйдет. Оно здесь ходит по кругу, как стрелки в часах. Хоть неделя, хоть год, хоть столетие... плывут по реке мимо. Мимо этой обители скорби. И молоко здесь всегда будет теплым. Не горячим и не холодным. Lukewarm life, еле теплится. И ночь будет спокойной, какой же еще?..

Пробегает глазами то, что написал, зачеркивает. Подумав, выдирает из тетради лист, рвет на мелкие клочки, кидает в камин.

И никогда не будет ни жарко, ни холодно. И камины всегда будут гореть. Всегда.

Выходит из библиотеки и направляется в свою комнату.

S.T.

Поднимается по лестнице, на ходу развязывая шейный платок.

История, алхимия и теория музыки. Вместе. Одновременно. Да. Надо будет сказать Эндикотту, чтобы более внимательно отнесся к античности, иначе все это любопытство так и останется... Без основания, на глиняных ногах... И кого-то пора выписывать, чтобы привели, наконец, в порядок лабораторию. Уилберту тоже будет полезно.

Достает из-под сюртука висящий на шее ключ, прикладывает его к двери в спальню и заходит.

Sir Anthony Winter

Некоторое время стоит возле окна в своей комнате, любуясь безлунной ночью.

Странно... Когда луна есть, она действует, как... как наркотик. С одной стороны, подавляет какую-то часть сознания, а с другой... с другой – дает очень много сил. И способностей. И это плохо...

Подходит к столу, зажигает лампу.

Плохо, потому что это она действует, а не я. Но мы с ней еще разберемся.

Садится к столу, открывает тетрадь, что-то бездумно чертит в ней.

Когда-нибудь разберемся, не может быть иначе. Хорошо, что у мамы этого нет. Иначе она знала бы слишком многое из того, что ей не нужно...

Снова подходит к окну. Задумчиво:

Что-то у него там, под воротником... Да что – ключ. Что еще могут носить люди на теле, если они не христиане? Ключ. Пора, Tepes, пора. Сегодня луны нет вовсе, эксперимент будет чистым.

S.T.

Направляется к окну, коротко смотрит вниз, в парк, потом задергивает тяжелую занавесь.

Еще одно лето прошло. В самом деле, пора им приниматься за учебу всерьез, довольно откладывать. Все, кажется, уже вполне определилось, Энтони. Такая теперь жизнь.

Подходит к бюро, опирается о столешницу руками. С сомнением смотрит на закрытый ящик. Потом решительно открывает его, достает переплетенную в кожу небольшого формата тетрадь, открывает ее на середине и читает, покусывая нижнюю губу.

Sir Anthony Winter

Быстро оглядывает комнату, убеждается, что в ней все в порядке, достает из ящика несколько листков с какими-то заметками, рвет их в мелкие клочки, кидает в не разожженный камин, что-то шепчет, бумага быстро вспыхивает и сгорает; огонь не затрагивает дрова.

Выскальзывает из комнаты, спускается к боковому входу в замок, тихо выходит в парк.

Шепчет еле слышно:

Надо уже отказаться от привычки бормотать себе под нос, Tepes. Вдруг у кого-нибудь еще, кроме тебя, такой же обостренный слух? Как у летучей мыши. Неприязненно содрогается, потом фыркает: Ну и пусть. Зато обостренный слух.

Начинает медленно обходить замок, оглядывая окна, входы и щели в кладке, когда его внимание привлекают приглушенные звуки в кустах неподалеку.

S.T.

Подвигает стул, садится, берет аккуратно очиненное перо из бронзовой подставки в форме вздыбленного льва с открытой пастью.

Пишет в тетради.

Августа 30, 1970.

Новости с континента по-прежнему отрывочны. Надо будет поинтересоваться в среду в Клубе, возможно, кто-то имеет информацию из первых рук.

По некотором размышлении думаю повысить Эндикотту жалованье, с тем, чтобы он приходил не дважды, а трижды в неделю...

Поднимает голову и прислушивается.

Sir Anthony Winter

Бесшумно подбирается к источнику звуков и обнаруживает большую чайку, нападающую на молодого вороненка со сломанным крылом. Кидается к птицам и хватает чайку, которая пытается вырваться и клюнуть его к руку. Коротко бьет ее по голове свободной рукой:

Bind!

Всю чайку, включая клюв, заматывает в черные водоросли. Кладет птицу на землю.

Глупая жирная птица. Нечего тебе здесь делать ночью.

Хочет добавить чайке, но решив, что это будет уже слишком, наклоняется к вороненку.

S.T.

Возвращается к дневнику.

... и, кроме того, попросить у Сомерсета рекомендовать преподавателя контрапункта. Зима будет долгой, и о занятиях следует позаботиться уже сейчас.

К., вероятно...

Останавливает перо и задумывается.

Sir Anthony Winter

Садится на землю и очень аккуратно берет в руки вороненка, который пытается сопротивляться, но вскоре затихает, признав превосходство того, кто больше.

Ой, ой, ой... И ведь уже не такой маленький, и не из гнезда.. Что тебе здесь понадобилось?.. Когда темно, птицам положено спать.

Разглаживает крыло птицы, периодически уворачиваясь от клюва вороненка. Наконец, раздражается, достает из кармана скрепку для бумаг и зажимает вороненку клюв.

Вот так-то, мой юный друг. Без всяких заклинаний, чтоб тебе обиднее было.

Фиксирует крыло птенца и собирается взять его с собой, засунув за пазуху, но вдруг видит в траве что-то блестящее.

S.T.

Решительно зачеркивает последнюю строку, в конце нажимает на перо чуть сильнее, чем нужно. Перо ломается.

Откладывает перо. Закрывает дневник и убирает снова в ящик. Хочет достать из ящика один из листов пергамента, аккуратно сложенных там, но останавливается и медленно закрывает его. Наклонившись, прикладывает к ящику ключ, потом прячет ключ снова на груди.

Встает из-за стола.

Время на размышления вышло.

Sir Anthony Winter

Медленно откладывает вороненка на землю, сняв с его клюва скрепку и пригрозив ему пальцем. Птенец послушно замолкает, тяжело дыша.

Подбирает с земли странную серебряную вещицу размером с небольшой ключ. Она представляет собой неполный египетский ankh без поперечной перекладины. Посередине кольца на вершине светится и переливается холодным огнем яркая точка.

Перекладывает ключ из одной руки в другую, как будто он его жжет. С трудом:

Серебро... как трудно его любить, когда оно так сопротивляется..

Что же это?..

S.T.

Подходит к книжному шкафу. Привычно оглядывает корешки, потом отворачивается. Вытягивает руку ладонью вверх. Одна из книг выдвигается с полки и ложится в руку. Не глядя на книгу, направляется к большому креслу у камина, который ярко вспыхивает при его приближении. Садится, открывает книгу, берется рукой за плед, но удивленно останавливается. Закрывает книгу, смотрит на обложку.

Sir Anthony Winter

Сидит в задумчивости, периодически перекладывая "ключ" из одной руки в другую и подняв голову к небу.

Итак... Ты собирался в свой поход, Tepes, зная, что существует нечто, видимо, какое-то хранилище... м-м... и что Winter никого туда не пускает, даже собственного сына. И ты собирался вскрыть его подручными волшебными средствами.

Подбирает с земли перо чайки и вертит его в пальцах.

Но похоже, тебе повезло. Как везет всем natural born rogues. Которым ты сегодня сделаешься официально.

Вперед.

Встает и завершает свой обход замка, находя какую-то заброшенную и заросшую травой лестницу, уводящую вниз, в каменную кладку Winter Keep.

S.T.

"Triumphal Chariot of Antimony." Она не должна быть здесь.

Оставляет книгу на столике у кресла. Встает, подходит к полке. Пробегает пальцами по корешкам.

Интересно. Новое поступление? В этом разделе нет больше места?

Завтра нужно будет зайти.

С другой книгой отправляется обратно к креслу.

Sir Anthony Winter

Последний раз оглянувшись на кусты, где остались птицы, сосредотачивается и осторожно спускается по лестнице, открывая первую дверь, перебрав несколько заклинаний. Вступает в темный подземный коридор, неуклонно стремящийся вниз и сливающийся с лабиринтом других, очень похожих.

Останавливается на одной из развилок, прислоняется к стене.

Когда-нибудь... когда-нибудь я куплю себе квартиру где-нибудь в Барселоне. Или дом из двух комнат на каком-нибудь побережье. И там не будет коридоров. Ни одного коридора. И свет будет гореть всегда.

Постояв немного, снова достает из кармана ключ и обнаруживает, что он все более интенсивно жжет ему руку. Попробовав несколько направлений, идет в тот коридор, где ключ раскаляется сильнее всего.

S.T.

Осторожно кладет и эту книгу на столик. Прислушивается к еле заметному шуршанию, которое слышно со всех сторон – как будто за стенами комнаты одновременно переворачиваются страницы сотен книг.

Sir Anthony Winter

Шепчет все тише:

Ну, конечно, там не материальные ценности. Не простые материальные ценности. Там что-то другое...

Артефакты?.. Нет, артефактов много быть не может, он бы хранил их у себя.

Большое хранилище... М-м...

Останавливается на следующей развилке; не в силах больше держать ключ в руке, убирает его в карман.

Книг.

S.T.

Кажется, не завтра, а сейчас. Что это? Кто-то жжет... Отец рассказывал, кажется... Нет, тогда было не так...

Торопливо хватает шейный платок, небрежно повязывает его.

Sir Anthony Winter

Осознает, что без ключа не сможет выбрать правильный коридор. Вдыхает, выдыхает, снова достает ключ, направляется в очередное ответвление коридора.

С серебром, похоже, придется разбираться так же, как и с Луной... Хорошо, когда у человека такие странные враги, как планеты и металлы...

Достигает тупика, оглядывается вокруг. Достает перо чайки, которое начинает светиться слабым светом, осматривает глухую кладку. Отходит и оглядывается. Снова подходит к стене, ощупывает ее руками.

Замуровывать книги? Зачем?

Продолжает исследовать стену и обнаруживает в одном из камней выемку в форме ankh.

Oh... но на этом ключе нет перекладины.

Отходит от стены, раздумывая, как быть. Затем возвращается и машинально перебирает все известные ему заклинания взлома замков. В задумчивости проходит по коридору туда и обратно и обнаруживает, что то место, из которого он попал в тупик, заросло сплошным камнем.

Вот это да. Назвался rogue, будь готов к ловушкам.

Достает ключ и несколько секунд смотрит на него, ловя странный, почти неслышный звук, как будто стены коридора начинают медленно смыкаться. Быстро оглянувшись по сторонам, достает скрепку, отламывает от нее кусок и прикрепляет к ключу поперечную перекладинку.

Напряженно ждет, наблюдая, как металл скрепки сплавляется с ключом и делается таким же серебряным, как и ключ.

S.T.

Вынимает снова висящий на шее ключ-ankh, но на этот раз снимает цепочку и зажимает ключ в руке. Неожиданно сквозь его пальцы начинает пробиваться холодный голубоватый свет.

Так вот что это. Неужели... он? Как?

Подойдя к полке с книгами, шагает сквозь нее.

Sir Anthony Winter

Подходит к стене и прикладывает ключ к выемке, что-то шепча.

Коридор продолжает укорачиваться и сужаться.

Ну давай, давай, проклятая стенка! Никакие книги не могут быть ценнее человеческой жизни, меня же раздавит!

Стена как будто раздумывает, принимать ли ей поддельный ключ, дыша и содрогаясь. Через некоторое время, когда противоположная стена подбирается совсем близко, по каменной кладке "двери" от ключа расползаются огненные всполохи, и она нехотя уходит внутрь.

В бешенстве стукнув по стене кулаком, протискивается внутрь и, пораженный, оглядывается, не обращая внимания на то, что стена у него за спиной немедленно зарастает.

S.T.

Выходит из стены в слепом коридоре, подходит к противоположной стене, вкладывает свой ключ в выемку. Стена послушно и бесшумно отходит.

В спину S.T.

Идем, Северус. И отдай мне, пожалуйста, ключ. Он тебе больше не понадобится.

Sir Anthony Winter

Продолжая вглядываться в хранилище и не в силах оторвать взгляд от громадного камина, в котором перетекают друг в друга человеческие фигуры, передающие книги;

не оборачиваясь:

Сейчас.

S.T.

Нет. Я же сказал уже, что время вышло.

Вся комната заволакивается густым туманом, поднимающимся с пола.

Идем. Ты объяснишь мне, почему ты выбрал такой способ... узнать об этом месте. А потом я выберу для тебя наказание.

Sir Anthony Winter

Оборачивается:

Хорошо.

Это, наверное, врата в ад.

А ключ остался в двери. Я не могу его достать. Или могу, но не успел.

Пойдемте, Sir Winter.

S.T.

Молча выходит в коридор, ждет, пока за ним выйдет S.T. Стена встает на место. При свете своего ключа подносит ладонь к выемке; оттуда падает небольшой серебряный слиток.

Да, в самом деле, не можешь.

Идет к дальней стене. Не оборачиваясь.

Держись недалеко от меня. Этим книгам все равно, что с тобой случится. Некоторые из них стоили многих жизней.

Тебе нужно было просто спросить.

Уходит в стену.

Sir Anthony Winter

Молча следует за Sir Winter.

Не только книгам все равно. А впрочем, я, видимо, должен быть благодарен, что меня "спасли".

S.T.

Выходит из книжной полки в своем кабинете. Через мгновение за ним выходит S.T.

Отходит к окну.

Я неоднократно пытался помочь тебе в подборе книг. Все мои каталоги были для тебя открыты. Но ты решил все же воспользоваться своими... способностями, вместо того, чтобы подойти и поговорить со мной. Хочешь сказать мне, почему?

Sir Anthony Winter

Быстро:

Нет.

Берет себя в руки:

Я даже придумал, как меня можно получше наказать, Sir Winter. Потому что, если я вам скажу, почему, вам придется это сделать с особой выдумкой.

S.T.

Твои мысли о наказании я тоже выслушаю. Хотя мне долгое обсуждение этого вопроса вовсе не доставляет удовольствия. Но ты выбрал... чудовищно неправильное время, Северус! Я отношусь к тебе, как к сыну. Я не жду за это никакой благодарности, но ты мог это хотя бы заметить! Катарина...

Овладевает собой и замолкает. Успокаивает свое дыхание.

Последнее письмо от твоей матери было очень тревожным. Ты имеешь право об этом знать. Тебе придется...

Тихо.

Как ты собираешься здесь жить?

Sir Anthony Winter

Очень ровным голосом:

Все это связано, Sir Winter. Давайте, я вам все же объясню, "почему", потому что мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня неблагодарным гостем в Winter Keep.

Насколько я понимаю, то, что хранится в недрах вашего замка, принадлежит не вам. Поэтому и моя эскапада не была направлена против вас лично.

Если мне десять лет, это не значит, что я слабее.

Дальше. Вы никогда не говорили о своем хранилище, поэтому спрашивать вас было бесполезно. Вы бы сказали, что в нем, но не пустили бы.

И если я знаю меньше, чем вы, то это тоже временно.

Еще дальше. Я мальчик десяти лет, и мне положено искать приключений в любом месте, где бы я их ни находил. Даже в гостях.

И не надо вмешиваться в наши отношения с мамой... снова.

И, наконец, мы подошли к вашему последнему вопросу. Я не собираюсь здесь жить и предлагаю, чтобы именно таким и стало ваше наказание. Все.

S.T.

Отворачивается к окну.

Это невозможно. Северус, это невозможно.

Поворачивается снова.

Я не стану перечислять все причины. Но одна из них – в том, что... Тебя я пустил бы. Если бы ты... попросил меня об этом.

Sir Anthony Winter

Что невозможно?..

Непонятным тоном:

Теперь я действительно жалею, что не знал об этом раньше.

А он что же... он...

Что было в письме моей матери, Sir Winter?

S.T.

Ровно:

Она радовалась твоим успехам. Выражала заботу о твоем здоровье. И сообщала, что приняла решение оставить тебя в Winter Keep, пока... На неопределенное время.

Идет к двери.

Ты не знал. И не попросил. И теперь перед нами стоит необходимость наказания. Идем.

Sir Anthony Winter

Another one envenomed by Borgian poison.

Кого вы собираетесь наказывать?..

Тихо:

Вот человек, который хочет сказать, но боится.

Быстро оглядывает кабинет Sir Winter и видит на столе что-то, что кажется ему похожим на письмо.

Хуже будет ему. Будет. Хуже. Ему. Будет.

Следует за Sir Winter.

S.T.

Проходит на заброшенную женскую половину замка, раздраженно отмахиваясь от липнущей к лицу паутины. Несмотря на практически полную темноту, движется очень уверенно. Открывает дверь в пустую залу, проходит ее насквозь. Подходит к дальней стене, открывает в ней небольшую дверцу. За ней виден неровный и неяркий, колеблющийся свет – похоже, там находится одна горящая свеча.

Молча ждет, пока S.T. подойдет к нему.

Sir Anthony Winter

С интересом оглядывается по сторонам, подходит к Sir Winter.

Только, прошу вас, Sir Winter, не заставляйте меня наводить порядок в этом обширном помещении. Этого я не выдержу.

S.T.

Нет. Порядок тебе придется наводить только здесь.

Протягивает руку в направлении головы S.T.

Тебе ничто не будет мешать.

Делает шаг в сторону от двери. За ней открывается вид на бесконечную анфиладу небольших, низких комнат с открытыми дверями, пустых, за исключением одинокой свечи, стоящей посередине каждой.

Одну ночь. Эту ночь, Северус, ты проведешь... там.

Я... Я приду к тебе... За тобой. Утром.

Хочет сказать еще что-то, но замолкает. Отходит, опустив голову.

Sir Anthony Winter

Некоторое время смотрит в глаза Sir Winter, потом пожимает плечами.

Вы можете не торопиться, Sir Winter. Я не вижу никакой разницы.

Заходит в дверь.

S.T.

Защелкивает дверь за вошедшим в зеркальную комнату S.T.

Закрывает лицо руками, опускается в углу залы, у стены, спиной к ней, и садится.

Отнимает руки от лица, спокойно кладет их на поднятые колени и сидит, откинув голову и закрыв глаза.

Через некоторое время лезет в карман сюртука, вынимает оттуда что-то небольшое, бросает, не глядя.

Серебряный слиток катится по полу.

Кладет руку ладонью на пол и больше не двигается.

Sir Anthony Winter

***

Sender Anonymous to Anthony Winter

Ознобом, словно крупной солью

И снегом, словно мелкой пылью

Засыпало, запорошило

Невидимую камарилью

Сметенье мыслей бесполезных

Смешенье образов невнятных

В кругу вопросов без ответов

Непонятых и непонятных

И я сажусь к стене у двери

Не запертой и не открытой

А за окном играет ветер

На флейте кем-то позабытой.

Moscow

Scene

Осторожно высовывает голову из дверцы в коридоре перехода.

Никого пока. Выходим.

Сейчас тут народу будет... Это хорошо. Пойдем. И в газеты заглянем. Их если правильно читать...

Шагает по коридору навстречу густеющей толпе народа.

Трофим

Идет следом. В спину Трофиму:

Что же нам теперь делать, Трофим Силантьевич? Ждать?

Устало оглядывает станцию, с сожалением проходит мимо скамейки. Останавливается, с недоумением лезет куда-то во внутренний карман куртки и извлекает тихо жужжащий телефон.

Отрывисто:

Да!

Прислушивается к голосу в трубке, потом смотрит на Трофима, который уже стоит рядом с ним:

Трофим Силантьевич, это Маша. Она спрашивает, не запирали ли вы дверь как-нибудь понадежнее?

Тихий

Что говоришь? Да она все мои защелки знает, не в первый же раз. А если что не так, так она же ведьм... ожет и поднажать немного...

Несильно хлопает себя ладонью по лбу:

Не я запирал. Он запер. Не выйдет она.

Так. Сейчас.

Решившись:

Вот что, Лексей. Маняше скажи, чтобы на проводе была. И пусть друзей твоих обзвонит. Скрываться дальше не стану, сам видишь, дело какое. Тут нам и мое колдовство понадобится, и ваша магия...

кивает на сумку Тихого:

...тоже. Пойдем, отведу тебя, где тихо.

Направляется к стене.

Трофим

Наша магия. Хм-м.

В трубку:

Маша... нет, не паникуй, все в порядке. Нет, у нас тоже все в порядке!

Что-то втолковывает трубке, которая нетерпеливо слегка выпрыгивает из его руки, зажимает ее обеими руками.

Наконец, убирает телефон, подбегает к терпеливо ожидающему его Трофиму:

Что, мы сейчас тоже – сквозь стены?

Поеживается.

Тихий

Ну... Немножко, да. Это простые стены, все из земли сделано, не то, что... Эх. В общем, так. Иди за мной. Держись рядом, там темно.

Подходит близко к стене, оглядывается, раскрывает немного тулуп, приглашает жестом Тихого. Тот довольно уверенно шагает вперед, держа сумку перед собой.

Исчезает вслед за Тихим.

Оба выходят в каком-то небольшом, заброшенном сводчатом зале.

Ну, вот. Здесь и развернемся.

Трофим

А где это мы?

Достает из сумки ноутбук, кидает сумку на пол, садится на нее, кладя ноутбук на колени, но затем снова поднимается.

И что же нам тут разворачивать?

C сомнением оглядывает зал:

Тут даже розетки нет, кроме тех вон, на потолке. Указывает на полуразвалившиеся каменные медальоны с уже неразличимыми символами и контурами, которые "украшают" своды.

Тихий

Ты про электричество? За это не беспокойся, тут этого в воздухе довольно. Как работает, не знаю, но проводов не требуется.

Подходит к одной из стен, поднимает валяющийся кусок штукатурки. Вынимает из кармана щепку, втыкает ее туда одним концом. Другой конец ярко загорается и светит, как электрическая лампочка.

Подходит к Тихому, ставит эту "лучину" на пол.

Здесь раньше библиотека была. От нее все время всякие... люди урвать кусок пытаются. Тут хотел один баню устроить, а другой – склад. Передрались.

Снимает тулуп, бросает на пол:

Садись. И давай-ка вот что. Карта нам нужна.

Трофим

Ага. Карта.

Быстро достает несколько дисков, разглядывает их, потом вставляет один в ноутбук. Неожиданно раздается громкий гул, металлические ударные, и хриплый голос:

Lost is all I will be...

Подпрыгивает на месте, с силой жмет на какую-то кнопку сбоку, диск выскакивает.

Это наши... пошутили. Извините. Карты – вот здесь.

Вставляет другой диск, приглашающе помахивает Трофиму, тот подходит поближе.

Нам нужна карта Москвы? Из-под земли, с воздуха, рисованная?

Тихий

Москвы. Самой середины Москвы.

С воздуха и из-под земли. Вот. То, что надо.

Наклоняется.

Э, на самом интересном-то месте у тебя и пятно. Ничего, я сам кое-что знаю, подправим. А можешь так, чтобы они... вместе тут?

Снова дребезжит телефон.

Не отвлекайся, я сам.

Тихий, не отрываясь от экрана, протягивает ему трубку.

Манюшка, ты? Все ли у нас в сборе?

Трофим

33:41

Трофим Силантьевич!

Кто все? Что я могу сделать? По телефону звонить? Вы где? Почему я выйти не могу? И ромашку не могу вам принести!

Ходит взад-вперед по гостиной, ограниченная проводом телефона:

Да если бы и могла, она не годится ни на что! Что там происходит?

Мария

Значит, вот что, девочка. Я тут с Лексеем, да только ему от меня толку мало. Дело такое, техническое. Все вместе работать сейчас будем. Подружке своей звони. Доставай этого... большого, в шарф замотанного. И свою машинку тоже к нам подключай.

Трофим

Раздражившись, вырывает шнур из телефона, закидывает на плечо, подбегает к двери из квартиры, снова дергает ее, шипя и ругаясь, затем встает как вкопанная. Читает:

...а которая женьщина или девка рукодельна и тои дела указати рубашка делати, или убрус брати, или ткати или золотное или шелковое пяличное дело и которая чему учена того всего досмотрити, и дозрети и всякои мастери самои прядено, а тафта и камка и золото и серебро отвесити и отмерити, и сметити, и указати сколко чего надобно, и сколко чего даст и прикроити и примерити самои все свое рукоделие знати а малых девок учити которая чево пригоже а мужним женкам которые черное дело делают избу топят и хлебы пякут и платья моют тем лен дают на собя и на мужа и на дети прясти а одиная жоночка или девка на государя лен прядет, а изгребии и начеси на собя или как пригоже а все бы ведала сама государыня...

Текст идет по двери снизу вверх бегущей строкой. Не в силах сдержаться, топает ногой, убегает в гостиную, настраивает ноутбук.

Да, сейчас я Саньку отыщу. Пока не смогла найти. А телефона этого... Боба, что ли, у которого слежение в банке из-под пива, у меня нет. Блин, блин, блин!

Мария

Немного относит трубку от уха, качает головой.

Расстроили девочку. Ничего, дело пойдет, обижаться некогда станет.

Передает трубку Тихому:

Скажи ей, как до твоего друга добраться.

Трофим

Маша, Боба мы сами найдем. У меня и телефон его есть, и... в общем, он мне сейчас понадобиться может. Вот если Кваду позвонишь – хорошо было бы.

Да. Держи.

Передает трубку обратно Трофиму, а сам углубляется обратно в работу:

Вот, готово. Ограничимся тем, что внутри Бульварного кольца... чуть изменившимся голосом: Белым Городом.

Оглядывается, трясет головой.

Белым городом? Черт, не нравится мне это место.

Наклоняет голову набок, снова прислушивается, потом глубоко вздыхает.

Ладно, еще одной странностью больше...

Что дальше?

Тихий

Присаживается рядом, одобрительно кивает головой:

Исправно. Еще бы одну сюда приложить. Где пещеры, трубы, провода, дыры всякие в земле. Там, понимаешь, течет по ним... В общем, пригодится. Такая у тебя есть?

Трофим

Рассеянно:

Да, это я уже сделал... вон, краешек торчит, я просто на экран не вывел.

Теперь место бы поконкретнее определить...

Берет трубку, набирает, не глядя, номер, прислушивается к гудкам и щелчкам.

Куда, кстати, Боб пропал?

Бормочет под нос, одновоременно набирая что-то на клавиатуре:

Леопольд, выходи... Смотри, Леопольд, к тебе же ломится наглый хакер! Где же твои сигнальные системы?

Ага, выкинули наглого хакера... Изобразим следующего.

Трофиму:

Небось, спит. Сейчас его разбудит его любимая сирена. Потом, правда, мне за такие шутки достанется...

Раздается жужжание телефона, Тихий берет его с пола.

Вот и Боб, похоже.

Тихий

Леш, слушай, я смотрю тут на багу одну, и мне без тебя, кажется, не потянуть. Нашел уже даже, где. Давай, я тебе сейчас пару строчек прочитаю, а ты мне скажи, совсем я за ночь одурел, или гожусь еще. Слушаешь? Ты сегодня, кстати, появишься?

Квадрат

Что? Квад?

Вслушивается с минуту, потом перебивает, скороговоркой:

Квад, это старая бага, там цикл незамкнутый вылезает, погляди потом исходники к предыдущей версии, мы ее ловили уже.

Нашаривает рукой еще один диск:

Нет, Квад, не появлюсь. Слушай, я тебя прошу, посиди пока в конторе, мне может помощь понадобиться.

...Отлично. Квад, и вот что... держи те диски, что тебе Фрэнк дал, под рукой. Ну, на всякий случай.

Да, все. До связи.

Тихий

С сомнением:

Думаешь, и ему дело найдется? Что ж, поглядим.

Осторожно указывает пальцем в экран:

Здесь мы были. Вот туда он зашел, а как его потом выбросило – только гадать. Поближе это место вытащи. И вот здесь тоннель нарисуй, это важно.

Подбирает прыгающий по полу телефон:

Слушаю?

Трофим

...Трофим Силантьевич, Трофим Силантьевич!

...Ну как дела?! Как Леша? Хорошо?! Работает? Ну да, да! Я вот что...

В трубке слышно нервное пыхание сигаретой, звук шагов, звук льющейся из чайника в чашку воды, звук падающей чашки, отчаянное чертыхание, звук чашки, прыгающей обратно на стол, и повторение процесса наливания чая.

Значит, так. Я Сандру ищу... На съемной квартире нет. Сэму позвонила, он что-то начал заливать, что она совсем пропадает и скупила у него все диски с издательскими программами... Что?! Да я думаю, она к Бобу переселилась!

Я же понимаю, что Боб, если к Саньке в лапы попался, все свои провода позабудет!

А теперь скажи Леше, чтобы смотрел на монитор. Он мне заплатку ставил? На Дьябле? С портретами моими? Вот пусть смотрит теперь!

Ламеров увидит!

Заливается нервным смехом.

Мария

Крякает, откашливается:

Кхм. Да. Надо ему как-то напомнить. Про провода. Продолжай искать. Обоих теперь ищи.

Поворачивается к экрану:

О! И в самом деле! Молодец, девочка! Гляди-ка, Лексей...

Показывает пальцем в угол экрана.

Трофим

Да, Трофим Силантьевич, уже видел. Мы же к Бобу пытались подключиться.

Задумчиво глядит в экран:

Первая в Москве библиотека, снабженная беспроводным доступом в сеть. Такого пока нигде в Москве нет.

Из воздуха материализуется небольшой отрезок провода, который начинается ниоткуда и оказывается воткнутым в разъем ноутбука.

Ну, почти беспроводной...

Проводит рукой вокруг свободного конца провода, потом пытается дотронуться до свободного конца и отдергивает руку.

Немного. Вольт десять.

Неожиданно на экран выскакивает немного рябое от помех изображение каменной стены, залитой кровью и перепачканной копотью. В стене проделано окно, вокруг колышатся неожиданно чистые и аккуратные кружевные занавески, и в окне видна Мария. Ее изображение в окне рывками движется, на лице Марии появляется усмешка.

Трофим отшатывается от экрана.

Трофим Силантьевич, это же игра, в которую Маша играет. Это не настоящее.

Берет у Трофима трубку:

Привет, Маша. Это твой любимый уровень?

Тихий

Сидит в кожаном программистском кресле в бункере Боба, в окружении множества мониторов, компьютеров со снятыми крышками, распечатками со сложными схемами и диаграммами. Очень увлеченно смотрит в экран, изредка набирая что-то на клавиатуре.

Боб, ты где там? Меня вот сюда не пускают... А тут материалов лежит, просто золотые горы. Мы такое замутим, Боб, это будет нечто.

Прислушивается. Оборачивается к одному из мониторов, издающему странные звуки.

Эй, Бобби, вас вызывает Таймыр. Хорош в ванне валяться! Тут мигает что-то посторонее...

Ворчит:

Вот. А еще про бдительность что-то впаривал...

Сандра

Привет, Леша! Ага! Обживаемся!

Я там самоварчик скоро, скатерть белую... залиту вином.

Ну ладно. В общем, я с телефона ухожу, общаемся через кружевное окошко, ладно?

Сейчас еще раз Саньке на мобильник звякну. Я ее, итальянку такую, из-под земли достану.

Поперхнувшись.

Да. Из-под земли. Отбой, Леша.

Снова набирает номер Сандры.

Ну давай, давай... Ануй с тобой и все его ануйские пьесы в двух томах с комментариями.... Отзывайся, гордая горная девушка Сандра...

Мария

Из ванной:

Уже почти совсем иду. Да опять кто-то по портам скриптом шарашит. Файрвол сам отобьется.

Что-то громко взвывает. Сандра отшатывается.

Появляется в комнате, с мокрыми волосами, босой, но в остальном одетый, как обычно – черные джинсы, помятая рубашка в непонятную клеточку, черный свитер – и бросается к куче электроники. Запускает пальцы в потроха какого-то компьютера, поглядывая на экран.

Кому же мы так нужны-то сегодня...

Сандре:

Подвинься немного. Я сейчас. У тебя там, кстати, телефон надрывается.

Боб

Пытается локализовать источник звуков:

Нет, непохоже, чтобы отсюда...

Оборачивается, Бобу:

Вот, совсем другое дело, только что ж ты босиком-то, прямо хоббит какой.

Что? Это у меня надрывается? Эй, Боб, давай договоримся, ты мобилу мою не трогаешь, да? И жучков в нее не вживляешь. Не говоря уже о том, чтобы звонок менять. У меня там так славно играло – тара-рим там-тим та-да-да

В трубку:

Пронто. Машка, ты? Скузатеми, тут у меня... Ну, я потом обьясню. Ты где сейчас?

Сандра

Сандрита, Сандрита!! Я у деда Трофима сижу... Под домашним арестом. Да ты что ж пропала-то вся? На институт совсем забила, да? Диплом не пишем, Ануй в загоне, подруги забыты?

Ты Фрэнка помнишь?

Нехорошо улыбается:

Пусть отвечает. Что помнит или что не помнит.

Ну вот. Пропал он, мы его ищем... это долго объяснять, но нам сетка нужна компьютерная. Боб нужен со всеми его примочками, весь, с потрохами. Да и ты там... вокруг него посуетись. Пиво там, бутерброды.

Пусть пашет, не поднимая головы, как раб на древнеегипетской плантации. Капишь?

Мария

37:28

Скажешь тоже, не запомнишь его, пожалуй, черного человека твоего. Господин Анри в расцвете лет.

Диплом напишем, никуда не денется... Я серьезно про газету задумалась, Машка, всю ночь тут рыскала – Боб по сети куда хочешь подключиться можешь, любой архив... Тебе, между прочим, к диплому парочку интересных вещей нашла...

Что? Пропал? Никак не может быть, такие люди не пропадают обычно просто так...

Бобби, тут у Машки проблемы. Сетка нужна. Машкиного бритиша потеряли...

Сандра

Усаживается поудобнее в кресле. Ухмыляясь, нажимает несколько клавиш, и по спикерам, расставленным на столе и по комнате, начинает перебегать "...древнеегипетской плантации". После еще пары манипуляций фраза начинает произноситься вперебивку, разными голосами, хором, с заиканиями, то медленнее, то быстрее, все громче, вдруг резко обрывается, и в тишине слышно "Капишь?".

Вот и работа к нам пришла.

Подтягивает к себе микрофон на стойке.

Спляшем, Тихий?

Боб

О! Вот и Боб.

Быстро что-то набирает, потом хватает телефон:

Ну вот, наконец-то, мастер Йода. Куда же ты пропал?

...Слушай, помнишь, ты говорил, что снимаешь всю информацию с каких-то датчиков на высотках? Ну, те каналы, что почему-то флюктуируют по лунному календарю? Мы еще с тобой пытались из этого шума выловить что-нибудь?

Тихий

Думаешь, это оно? Подожди, я их должен вытащить.

Несколько экранов мигают, на них появляются другие картинки. Пробегает по ним глазами.

А ты-то где? Айпи у тебя вообще левый какой-то, таких и на свете не бывает.

Рассеянно берет со стола открытую банку пива, болтает ее, определяя, что на дне осталось еще немного жидкости, делает глоток, закашливается. Поворачивается в кресле, по изящной арке направляет банку в ведро в углу, куда она падает с глухим стуком. Взгляд его падает еще на один монитор.

Не-а. Похоже, ни черта не выйдет. Кажется, глючит вся система. Какие-то работают, а какие-то зашкаливает к бесу.

Осматривает стол в поисках неоткрытой банки.

Боб

Наблюдает за манипуляциями Боба с уважением, граничащим с восхищением. Провожает взглядом красиво летящую банку. В трубку:

Машка, работы на плантациях идут. Я пошла за маисовыми лепешками и живой водой. Не клади трубку, будем на связи. Что-то мне твой голос не нравится... А давно он пропал?

Зажимает трубку плечом, жестикулирует Бобу, что сейчас принесет еду, уходит в кухню.

Сандра

Боб, слушай, я на твое милое лицо налюбовался, дай мне теперь и на сигнал поглядеть... камеру разверни или на другую переключи.

...М-да. Скинь-ка мне логи...

Поверх карты начинают высвечиваются разноцветные точки, от которых отходят концентрические круги разных цветов. Вскоре они покрывают всю карту.

...Слушай, пока они там обсчитываются, скинь мне и те, что за прошлые годы, чтоб было, с чем сравнить. А то я пока тот же шум вижу, что и раньше.

Все круги исчезают, вместо них появляются несколько пульсирующих фиолетовых точек.

Ха. Очень разумно с твоей стороны было увести у них не только данные, но и программу для их обработки.

Тихий

Голос мой не нравится... Кто из нас ведьма?..

Да тут такое дело, Сань, они в поход пошли. По грибы. Прямо под снегом искать их. С дедом Трофимом и Лешенькой, дружком Бобовым. Пошли и не вернулись. Меня на связи оставили. Вот я и связываюсь, раз уж ввязалась.

Бесцельно смотрит на экран, где возникает карта московского Метрополитена, по которой сначала вместе движутся три точки, потом одна из них отделяется и медленно продвигается куда-то, где линий метро нет.

Пытаясь отшутиться:

Ну... То есть, я, конечно, не знаю, чего они там разделились и где Фрэнка потеряли. Может его милиция повязала за нарушение паспортного режима?.. Или дебош какой устроил? С него сойдет.

Мария

Тихий, я тебе говорил, что ты гений? И не скажу, не дождешься. Но ты серьезно талантлив. Считать корреляцию аэросъемки в ИК-диапазоне, радиоперехвата с вышек и зачем-то схемы подземных коммуникаций – это ты удачно задумал.

Я тебе сейчас еще даже знаешь с чем это дело сложу?

Очень быстро печатает что-то. Изображение на мониторах прыгает, исчезает, появляется, раскрашивается в разные цвета.

Так. Картинки красивые, хоть сейчас в "Нэйчур". А что ищем-то?

Боб

Достает из холодильника упаковку пива и ветчину в пластиковой упаковке, осматривается в поисках подноса. Не найдя ничего подходящего, составляет продукты в корпус от разобранного компьютера, изящно поднимает его и несет в комнату. В трубку:

Лешенька – Тихий, что ли? Хм. Лешенька. Так они уже связались, вот, вижу, и дед Трофим с ним. Куда это их занесло? На метро похоже. Нет, зала какая-то старинная...

ставит "поднос" рядом с Бобовым креслом

Вот, Боб, принесла, заодно и поужинаем. Или позавтракаем?

Какие у тебя тут картинки. Что-то напоминают, не могу вспомнить, что.

Сандра

В трубку:

Это что же, ты и у сейсмологов данные снимаешь? А средней температуры по московским больницам ты не знаешь?

...Нет, нет, я пошутил. Не надо мне температуры!

И так получается неплохо.

Трофим Силантьевич, смотрите.

Отодвигается чуть в сторону, чтобы Трофиму было видно:

Вот что было здесь 24 часа назад указывает на светло-сиреневое пятно в центре карты. Это, получается, то место, куда мы пришли тогда. А вот что было дальше.

Сиреневое пятно наливается фиолетовым цветом, темнеет, его границы подбираются и сжимаются фактически в одну точку. Наконец, когда точка практически чернеет, она вдруг исчезает, оставив за собой сиреневый ореол, но западнее появляется новая, такая же темная, которая слабо пульсирует.

Указывает на новую точку:

Уж не знаю, что мы измеряем, но если вот этот славный венчик – то, что осталось после нашего вторжения... а место совпадает... то мы его нашли. Где-то около Кропоткинской он, точнее пока не скажу, сигнал все-таки размыт.

Выжидательно смотрит на Трофима:

Что теперь?

Тихий

Напевает, грызя почти не существующие ногти:

Тихий, Тихий, Тишайший... Как у Тихого у Леши был лэптоп из Макинтошей...

Что Боб говорит? В метро залезть каждый диггер может. А здесь два мага...

осекается:

мага..зина пройдешь, а таких и не найдешь! Трофим, Фрэнк и Леша-программист! Ну, куда они могли залезть, чтобы одного потерять? Да еще и почти зимой. Гиляровский какой-то.

Мария

Напряженно смотрит на экран.

Прыгнул. Под храмом он теперь. Как же ты это все увидал-то?

Показывает пальцем на пульсирующую точку.

Это значит – жив? А ты не можешь... Поближе? Как в кино?

Трофим

И его портрет в трех проекциях. Как в кино.

Нет, Трофим, не могу пока. Тут бы поточнее настроиться, почуять...

...Слушай, Боб, я сейчас тебе перезвоню. Телефон нужен. Любуйся пока на нас.

Набирает еще один номер:

Квад? Поймал злобную багу?

Я тебе сейчас включу кое-что. Ты мне скажи, что там – лишнее. Просто отвлекись и скажи.

Из динамика ноутбука раздается скрежет и визг, который обрывается на высокой ноте.

Нет-нет, это не то.

что-то переключает, раздается странная череда довольно чистых звуков. Звуки повторяются, с каждым разом все больше напоминая слаженную мелодию, но так и не становятся ею.

Тихий

Смотрит на экран:

Похоже на карту сейсмической активности. Ожидаем землетрясение? Мне хозяйка рассказывала, было такое в Москве... лет дцать назад.

В трубку:

С Гиляровским твоим все хорошо кончилось. Он из трущоб вылез, и книжку написал. И мы тоже напишем.

Магазины... маг... магнитофоны... Боб, а ты сюда звук выводишь? показывает на один из мониторов

Сандра

Да поймал уже, поймал. Домой сейчас пойду.

Ты с синтезатором забавляешься? Какая-то странная у тебя программа. Играет так вполне себе ля-мажорный септаккорд в обращении, с повышенной девятой, но почему-то там же лезет и натуральная вторая. Та-та-тии-ра-тим-пам-та-та-тим... Что-нибудь одно. Или тии, или пам. Понятно объясняю? Ты это имел в виду? Покажи мне алгоритм потом, если не лень, я тоже поковыряюсь.

Квадрат

А я и не сомневаюсь...

Подходит к серванту и завороженно смотрит на большую кедровую шишку, в которой переливаются самоцветами зернышки. Сама себе:

Вот это шишка у Трофима... Фаберже!

Рядом с шишкой обнаруживает небольшой обломок жести, оплавленный, почерневший и зазубренный. Хочет взять его в руки, чтобы разглядеть, но сильно обжигается. Прикусывает губу и отходит.

Вот этим Трофим и отличается от простого деда. Что никогда не знаешь, что и где у него лежит. И почему.

Смотрит на цветные ореолы на компьютере.

Если Фрэнсис Деймон бродит под землей, он оставляет нехилый энергетический след. Не может не оставлять. Только, похоже, железяки с проводочками унюхать эту нашу энергию все-таки не могут.

В телефон:

Вот так-то, Сандрита. А Орфею только-то и надо было, что сказать себе: Don't look back. Into the strange face of...

Мария

Сглаживает на кривой у себя на экране один из пиков.

Вот так?

Подстраивает масштаб по мере того, как точка на карте становится меньше и меньше. Наконец, весь экран заполняет странный контур.

Вот, Трофим, почти как в кино. Комната, стены, стены... и что-то вот с этой стороны – не могу понять, что. Странно сигнал отражается.

На экране появляется модель помещения с высоким сводом, очерченная фиолетовыми линиями, в центре пульсирует фиолетовый контур неясной формы.

Держи, Боб, картинку. Хоть в Нейчур, хоть в галерею творчества пациентов Кащенко.

Тихий

Смотрит на свой экран.

Красота-а. Но чего-то тут не хватает. И не хватает тут...

Щелкает клавишами, линии ломаются и рушатся.

Упс.

Восстанавливает изображение.

А такое преобразованьице?

Контур расширяется, занимая весь экран.

И это нет.

Снова возвращает картинку. Задумчиво поворачивается в кресле к Сандре.

Как ты думаешь, почему там по верхним гармоникам резонанс так размыт? А проще сказать – что же там...

показывает пальцем за спину, на экран:

...внизу-то?

Боб

Не хватает? Похоже на компьютерную модель, трехмерную. Храм какой-нибудь.

Отходит подальше, смотрит прищурившись:

Пола тут не хватает. Плиток. Они прочерчиваться должны. Все размыто как будто. Хмыкает. Как будто вода плещется. Римские бани какие-то.

Сандра

Удивленно.

Плещется. Да. Плещется. И поэтому такое эхо странное.

Ты умница. Теперь не мешай.

Поворачивает камеру так, что она смотрит на Сандру. Разворачивается обратно к монитору. Руки очень быстро летают над клавишами.

Вот так компенсируем...

И тогда... Где-то... В чем-то...

На экране модель купола наполняется новыми линиями, из стены вырастает и протягивается через всю картинку тонкая полоска.

Боб

Стараясь говорить спокойно:

А вот это уже нехорошо, похоже, там какая-то проблема с этим залом.

Вот это, Трофим Силантьевич, видите, что? Окись водорода. Вода, проще говоря. Если там и есть пол, лучше бы ему не топать ногами.

Сменяет свою модель на модель Боба.

Так, пол есть, но не везде.

Зал как будто непропорционально сжимается по высоте.

Что это за... Черт, это не помехи – это там вода поднимается!

Смотрит на застывший фиолетовый контур. Неожиданно уровень воды в зале резко поднимается, как будто проравло какой-то заслон, и одновременно контур наконец принимает очертания человеческого тела, вспыхивает и исчезает.

Тихий

Север!

Вскакивает, бежит к ближайшей стене, протягивает к ней руку, но стена не подается.

Медленно подходит снова к сидящему на полу Тихому. Садится рядом. Взглянув еще раз на равномерно налитый фиолетовым цветом экран, отворачивается.

Трофим

Выпускает трубку из рук, трубка падает. Вцепляется в плечо Боба:

Ты видел? Человек! Это он!!

Зажимает рот кулаком:

Сандра

Продолжает некоторое время бешено стучать по клавиатуре. Картинка мигает несколько раз, но ничего не меняется.

Останавливается. Протягивает руку и щелкает чем-то. Все экраны гаснут, жужжание замолкает.

General protection fault.

Боб

Видит, как на экране поднимается от нижнего его обреза неровное колышущееся поле, напоминающее густую и тягучую жидкость.

Кидается к клавишам, бьет по Escape, потом лупит бесцельно, потом набирает несколько раз:

Hold on! Hold on!

В ужасе видит, как экран заполняется мутной пеленой, потом как будто стекленеет и покрывается трещинами. Свечение за пеленой исчезает.

Выдергивает шнур компьютера из розетки, кидается лицом вниз на диван.

Мария

пер. Сивцев Вражек, д. 4, кв.13

18 октября 1997, вечер

Сидит за столом на кухне, подперев голову рукой. Перед ним на столе возвышается наполовину опорожненная двумя днями раньше четверть и стоит наполненный стакан.

Глубоко вздохнув, берется за стакан, но, подумав, ставит его обратно.

Посидев еще немного, повторяет манипуляцию со стаканом.

Наконец, видимо, решившись, подносит стакан ко рту. Звонок играет марш из "Аиды".

Встает, с облегчением выливает жидкость в раковину, ставит туда стакан и молча идет в прихожую. Открывает дверь.

Трофим

Стоит в дверях молча, глядя на Трофима.

Через несколько секунд входит в дом, не раздеваясь, идет на кухню, садится на табурет возле стола.

Мария

Выглядывает на лестничную площадку, как будто ждет чего-то. Входит в квартиру, защелкивает дверь.

Проходит на кухню, останавливается в дверном проеме.

Чай будешь? Ты сиди, сиди, я сделаю. И это сейчас... тоже...

Делает движение рукой. Четверть продвигается немного по поверхности стола.

Вздохнув, подходит к столу, ухватывает бутыль за горлышко, открывает шкафчик под раковиной и засовывает ее туда.

Трофим

Дед Трофим, поговори со мной пожалуйста, а? Я могу пить, а могу и не пить. Но мне надо, чтобы кто-то мне хотя бы что-то сказал. Хоть спустя год. Можешь?

Достает из шубки черное Sobranie, с третьего раза поджигает, ищет пепельницу.

Мария

Могу, девочка. Это все стариковская моя осторожность. Да теперь-то что уж...

Вытаскивает, ополоснув, из мойки пиалу, ставит перед Марией, кивая на ее сигарету.

Зажигает газ. Достает из кармана кисет, копается в нем. Вынимает кусочек самокрутки с оборванным краем, запаляет, присев, от конфорки, потом ставит сверху чайник.

Спрашивать хочешь? Или все по порядку лучше?

А с этого ведь и началось. Сидели да курили.

Трофим

Кривит губы:

Угу. Курили.

Машет в воздухе своей сигаретой.

Да вот и я тоже не свои курю.

Слушай, Трофим, а мне даже интересно, что надо сделать, чтобы он умер. По-моему, он не умеет. Умирать не умеет. Надо бы радоваться, наверное, а вот я пока не могу.

Оказывается, ведьмой быть трудно.

Пихает недокуренную сигарету в пиалу, ломая ее пополам.

Не могу, но буду.

Мария

Поперхнувшись дымом, кашляет и мотает головой.

Стой. Погоди. Сейчас. Радоваться? Кто не умеет?

Ну-ка, давай сначала ты по порядку. Где бывала, что видала?

Трофим

Встает, уходит в прихожую, снимает шубку, вешает ее на вешалку, идет в ванную, моет руки и лицо с мылом, тщательно вытирается, возвращается в кухню, садится на прежнее место.

Принимается заплетать волосы в косу.

Была я в "Метрополе", дедушка, видела Фрэнка. Радоваться не получается. Мы его вытащили все же, или он сам вытащился – не знаю. Вот такие новости. Но понять я их тоже не могу. Без старостей. Такие дела.

...Или лучше не понимать?

Бесцельно смотрит в окно.

Мария

Живой.

Затягивается, обжигая пальцы. Кидает окурок в мойку. Помолчав.

Теперь уж не разберешь, я так думаю. Мы, сам, все вместе. А не то – просто время ему еще не пришло.

Его, Манюшка, нельзя останавливать. Или нельзя остановить. Вот и вся старость.

Трофим

Ага.

Опускает голову, некоторое время смотрит на свои руки с обкусанными ногтями.

Ну да. Это до меня дошло худо-бедно. Хотя он, конечно, и не удостоил... А мне знаешь, еще что неясно, Трофим? Мне непонятно, что он делает.

Он не похож на безумного коллекционера редкостей, это раз. Не похож на человека, который не может себя развлечь, без того чтобы не залезть в какую-нибудь мясорубку. Не похож на мазохиста. И из нас всех ему никто не нужен, кроме тебя. Хорошо, что у вас это взаимно.

Мария

Он свое дело делает. И стало быть, мы все ему сейчас нужны. И не нужны тоже. Потому что в свои собственные мясорубки он никого не то что совать, а и близко к ним подпускать не станет.

То есть, ты не подумай, всякая эта мерихлюндия, боевой товарищ там или что – это не про него. Что мы с ним вместе от танков да от бояр отмахивались, так не потому взаимность. Помощь – оно само собой. Есть – есть, нет, так и обойдется. А просто он мне... по сердцу пришелся. И я ему, видать, тоже.

И ты, девочка.

Такие дела.

Трофим

Смотрит на очередную сигарету, появившуюся между пальцами:

Я не пришлась, Трофим. И, наверное, слава богу. Я бы, скорее всего, не выдержала.

Наконец-то решается посмотреть на Трофима и улыбается:

Я попыталась... ну, ты помнишь. Но лучше бы не пыталась. Только вот сегодня – хорошо, что нашла. А то бы так и свалил он отсюда без спасибо-до-свиданья. Судя по тому, что я увидела, было похоже на то.

А!

Машет рукой.

Не знаю я, что он делает и что задумал. Я только не могу понять, Трофим, ты почему ему доверяешь-то? Я сегодня поняла, что... он же нехороший человек. Не подлый, конечно, но... погубит ведь. Лешку погубит. Боюсь. Боюсь я всего, дедушка.

Тихо:

И за него боюсь. Потому что Лешку погубит – вместе с собой.

Мария

Так ведь и я боюсь. Вместе с собой может, да. Может. Но пока будет сил тащить, вытащит.

А кто сказал, что доверяю? Тут вовсе и слово-то такое ни к чему. Вся и штука с ним, что ему этого не надобно. Ведь Лексея вокруг пальца обвести – ничего бы ему не стоило. А он с ним по-честному. Все объяснит, глаза раскроет, спросит, ответ выслушает.

И что нехороший, я знаю. Не стану тебе рассказывать, что с теми бывает, кто у него на дороге встает. Но если к нему, как к человеку...

Эх. Не выходит объяснить. А может, и сам не понимаю.

Трофим

Что с врагами бывает? Наверное, остаются обугленные куски, как та жесть в серванте у Трофима...

...Как к человеку?

К человеку?

Быстро думает.

У него снаружи человек нарисован, живой и настоящий. А внутри нет человека. Ну и пусть.

Сильно трет лицо руками.

И еще я не поняла вот чего. Там ведь, куда он залез, его утопило, да? У нас это на экранах было. А то, что я сегодня увидела... у меня такое ощущение, что он вылезал из стеклянного дома без дверей.

Наверное, показалось.

А теперь, дедушка, давайте мне, пожалуйста, водки, чтобы я то, что увидела, поскорее забыла. Теперь можно и по голове. Все, что могла, моя голова уже подумала. Ой.

Моргает:

Извините. Что это я на "ты" с вами принялась вначале? Совсем сдурела. Всего год как ведьма, а туда же. Все. Будем пить и радоваться.

Мария

Да что ты. Я не в обиде. А что мы видали – я уж и не знаю, было оно, не было. Скорее, было. Все.

Ну, а если радоваться, то вот тебе тогда, девочка.

Ставит перед собой две чистых пиалы, наливает горячий жасминовый чай.

Голова-то у тебя, когда с косой, уж больно хороша. Побережем ее немного.

Трофим

Звонит в дверь, с интересом прислушивается к арии "Отворите" из оперы Глинки "Жизнь за царя".

Любит Трофим со своей дверью развлекаться.

Не дожидаясь, пока откроют, толкает дверь и заходит.

S.S.

Вскакивает из-за стола, расплескивая горячий чай. Шипит что-то, потряхивая обожженными пальцами, выбегает в прихожую.

Север. Пришел все-таки. И ждал, и не ждал.

Нетерпеливо машет рукой за спину, в сторону лампочки в коридоре. Та, мигнув, загорается.

Вижу, вижу, что живой. Ты вот что скажи – достал?

Трофим

Смотрит на Трофима, как будто не видел его очень давно:

Ты подуй на пальцы-то, Трофим, пройдет. А то твоими ожогами можно праздничную иллюминацию на Седьмое ноября подпитывать.

Не спрашивай. А то...

Не знаю. Пойду поднимать Таманскую дивизию на новый путч. Глупость все моя и самоуверенность.

Кивает в кухню.

Явилась ябедничать?..

S.S.

Быстро трясет головой, расплетая косу, зажмуривает глаза, снова трясет головой, отгоняя какие-то мысли. Кричит в сторону прихожей:

А что пьют странствующие британские маги в случае неудачи?

Мария

Вылезает из длинного черного пальто, кидает его на стул в прихожей, предварительно достав из внутреннего кармана сильно покореженный старинный пергаментный свиток.

В кухню:

Отраву, Мария. Один-единственный медицейский яд, который на них действует. Только неудача – понятие относительное.

Заходит в кухню, Марии:

А кто сомневается, того мы скидываем с корабля.

S.S.

Заходит вслед за S.S., улыбаясь.

Ну, теперь пойдет у нас вечер, как положено.

Ждем еще кого, Север?

Трофим

Чуть приоткрывает рот, глядя на S.S.

Ничего нет? Так быстро? Ты что, Фрэнк, искупался в панацее?

Приглядывается внимательнее, отводит глаза.

Извини. Я не сомневаюсь. Я остаюсь на корабле.

Мария

Пойдемте-ка в гостиную, если вы не против. Послушаем что-нибудь... струнное напоследок.

Нет, Трофим, думаю, никого не ждем. Я Алексею позвоню от тебя, скажу, что дальше делать. Ты извини, ничего интересного с собой не захватил, если что-то понадобится, доставим по-нашему.

Свиток вот только принес. Подумал, что тебе будет приятно его в руках подержать. Это, Трофим, каталог. Что само по себе очень неплохо.

S.S.

А ничего не понадобится. Посидим перед дорогой, да и все.

Отирает руки о рубаху. Бережно принимает из рук S.S. пергамент.

Каталог, говоришь. Так что ж, за книгами еще раз лезть придется?

Трофим

Проходит в гостиную, забирается с ногами на диван, предварительно включив музыку. Молчит, периодически переводя взгляд с Трофима на S.S.

Мария

Переходит в гостиную, устраивается в кресле.

Нет, Трофим, не придется. Нет больше тех книг. Вернее, в Москве их нет. Или вообще нет. Или есть, но лезть не придется. В смысле, в Москве не придется. В общем, сложно это все. У меня есть пара идей, но они, слава богу, лежат уже в стороне от Третьего Рима. Пора возвращаться в первый.

Та книжка, что ты мне после танков показал, была последняя, которая выжила. Блаженному стало слишком страшно ее у себя держать, поэтому он ее и сдал тебе. Но тем она ценнее.

S.S.

Последняя?

Разворачивает пергамент.

Ох ты. И в самом деле. Ты смотри, почернел как. Кроме той, другие буквицы и разобрать-то сложно. Так ты что же... знал, что нет их больше? Вот за этим...

Сворачивает пергамент и протягивает снова S.S.

...вся и охота была?

Трофим

Отказывается от пергамента жестом.

Это тебе, Трофим. Я себе копию снял, мне вполне хватит. Нет, не знал, увы. Ничегошеньки я не знал, как обычно. Живу, как пятилетний ребенок, открывая для себя мир.

Вот только есть у меня подозрение...

В задумчивости смотрит в потолок:

Что ничто не исчезает никуда и не берется из ниоткуда. И если у нас есть хотя бы список того, что не исчезло никуда, ибо не взялось ниоткуда, то ничто и не пропало.

Мрачно:

Впрочем, если бы списка не было, это вряд ли изменило бы ситуацию.

S.S.

Снова пытается приглядеться к S.S., снова смущается и отворачивается, глядя на окно. Обнаруживает на подоконнике вазу с ромашкой, с которой полностью оборваны лепестки, и очень медленно, украдкой, переводит взгляд на S.S., одновременно заставляя занавеску тихонько наползать на окно с целью закрыть вазу и голую ромашку. В процессе своей маскировочной деятельности еще раз смотрит на S.S., ловя его прямой взгляд на вазу с цветком. Заливается краской, хватает сигарету, закуривает.

Мария

Смотрит на S.S., наклонив слегка голову.

Не пропало, говоришь. А что же ты вроде этому как и не рад. Хочешь, скажу тебе, что я думаю? И под любую землю полезешь, и на любую башню заберешься, а найдешь.

Только вот как знаешь, а чаю я нам сейчас принесу. Уважь старика, повремени еще немного.

Взглянув коротко на Марию, осторожно укладывает пергамент на полку, выходит на кухню.

Трофим

Крайне удовлетворенно:

Ну, слава вам, дева Мария, христианский Бог и его пресвятые угодники. А я уж думал, что даже и чаю в этом доме не допросишься.

Вслед Трофиму:

Черного, Трофим, если можно. Как ночи над Аравийской пустыней.

Марии, ласково:

Машенька, а что, русские женщины не умеют не обсуждать с друзьями и подругами свою личную жизнь, м-ммм?..

S.S.

На грани отчаяния, сквозь зубы:

Прекрати.

Мария

Еще более ласково и тихо:

Я могу это поправить. И память, и привычки. Все. Хочешь?

S.S.

Поворачивает к S.S. лицо, наливаясь от злости и бессилия слезами:

В себе что-нибудь поправь, Фрэнсис Деймон. Понял? Поправь что-нибудь, чтобы не задевать окружающих. Не находить в них магию и прочие дарования и не бросать их с этим всем потом...

задохнувшись:

...с обрезанными ногтями и оборванными ромашками.

Молчит, гипнотизируя S.S. и глядя на него в ярости.

Мария

Совершенно спокойно:

Перебьешься, дорогая Мария. Мое дело – делать. Ваше – реагировать. И живи с этим дальше, в полной памяти.

Щелкает пальцами, на ромашке появляются лепестки.

Ногти сама отрастишь.

S.S.

Входит с серебряным подносом, на котором стоит пузатый заварочный чайник – Brown Betty, три тонких фарфоровых чашки с блюдцами и молочник.

Остановившись в дверях, некоторое время оценивает ситуацию. Смотрит на S.S., на Марию, потом на ромашку. Кивает головой.

Раз уж прощаться, всё должно быть по чину.

Ставит поднос на столик около дивана. Чуть улыбается Марии, собирает ладони горстью, раскрывает их. На поднос рядом с ней высыпается холмик спелой, душистой малины.

Трофим

Одобрительно качает головой:

Ай да Трофим, вот это да... Кудесник. Да никто, в общем, и не прощается.

Ты не хочешь к нам проехаться, Таисию проведать? А то ведь встретим, вернем гостеприимство. Мне, может, тоже туда наведаться придется.

Вот так-то, Мария Троекурова. Будет у нас отныне не жизнь, а малина.

S.S.

Похлопав мокрыми ресницами на всю чайную красоту, еле слышно:

Твоя взяла, интурист. Будет малина. Будет.

Встает и начинает раздавать чай.

Мария

Сияет.

Вот славно как. Вот славно. А если кому сливки, так они вперед чаю, не забудь, Маняша.

Садится на диван, задумчиво берет ягоду, кидает в рот.

И в самом деле. Тасенька в Марбург давно зовет. Засиделся я на месте. Непорядок.

Снова повеселев:

Вот и решено. Готовься, Маняша. Справим тебе творческую командировку. Это здесь мы – дома, а в Германии и станем как раз сами собой интуристы.

Трофим

Марии:

Вот именно. Готовься, Машенька. Возьми этот несчастный цветок с подоконника, отнеси его на кухню, налей в вазу воды и посчитай лепестки на досуге. А то поездка в Марбург – дело ответственное. Лучше довериться гаданию на ромашке, тем более что вы с ней иногда рифмуетесь.

S.S.

Явно решив не поддаваться на провокации и не ронять лицо; весело:

А и верно! Погадаю-ка я на ней еще разок. Может, в этот раз и получится.

Вскакивает, хватает вазу с ромашкой и быстро выходит в кухню.

Мария

Проводив глазами Марию, негромко:

Отпустила тебя Москва на этот раз. Да только сдается мне, что разговор у вас еще не кончился.

Трофим

Если бы не ты, Трофим, ничего бы у меня не вышло – ни с Москвой, ни с Сибирью, – ни с чем. Ты это прекрасно знаешь. Ты мне это сказал с самого начала, и был прав.

И разговор у нас с Москвой, увы, закончен – раз и навсегда.

Еле заметно содрогается, обхватывает себя руками, но потом снова расслабляется.

По сути – закончен. А по мелочи ребята с компьютерами завершат. Завершился мой туризм, Трофим. Холодным отрезвляющим душем. Туда ему и дорога.

S.S.

Нахмурившись немного:

Туризм, говоришь.

Если бы не ребята с компьютерами, так и у меня бы на этот раз ничего не вышло. Вот это я хорошо знаю. И Маняша тоже не без дела была. Хоть и за семью замками сидела.

Трофим

Холодно:

Ерунда, Трофим Силантьевич. И это ты тоже знаешь. Ребята с компьютерами – это еще одна дорожка, небольшая такая дорожка, которая вливается в нашу. Маленькая веселенькая маглская магия, которую надо использовать просто потому, что не использовать удобные технические средства тогда, когда свои мозги должны быть заняты чем-то более важным, – стыдно.

Некоторое время смотрит на Трофима.

Вся эта милая аккордная работа – чудо, как хороша. Мне приятно, что некоторое количество небезынтересных людей занялось небезынтересными делами. Но из них всех мне нужен один Тихий. И нужен для гораздо более серьезных задачек. А остальная публика...

продолжает как ни в чем не бывало, хотя видит, что Трофим хмурится:

...займется каталогизированием, библиотечным делом и прочими полезными для российской магической науки делами. М-ммм?

S.S.

Помолчав:

Займутся. Все займутся, это правда. Интересно им потому что, детишкам.

Эх, Север. Бывает – публика, а бывает – люди. Человеки. Вот они тебя с утра и тащили, кто чем мог.

Ну, да ладно. Пей чай. Остынет.

Трофим

Встает, наливает себе чай.

Пью, Трофим, пью. Не обижаю себя. Бывают люди, наверное. И в России их развелось даже как-то больше, чем надо. Я в этом как раз не большой специалист, по мне, публика из людей и состоит, а тащить надо золотую рыбку из моря, она для того в нем и плавает.

Меня же, Трофим, никто, слава богу, не тащил. Иначе пришлось бы совершенно иначе заканчивать свою прощальную гастроль, чем сейчас.

Возвращается в свое кресло, ставит чашку с блюдцем на подлокотник.

Трофим, мне очень не понравилось, что из самых хороших побуждений за мной устроили слежку. Успешную. Этого быть не должно.

Что посоветуешь? Память им подстричь?

S.S.

Вдруг широко улыбается.

Да неужто тебя вот это заело? Это ж не то, что ты где-то... как это говорят – прокололся? Ребятки молодцы, головы вместе составили. Они ж не против тебя играли. Да и игра – вся твоя. Оставь им это. Как ни поверни, а они заслужили. Вот что – считай, это они показались тебе так. Так что тебе, вместо чтобы у других про Лексея спрашивать, самому видно стало.

Я и десятины не понял, что они там вытворяли. Но тебе бы понравилось, поверь старику.

Трофим

Меня все заело, Трофим. С начала и до конца. Ладно, пустой это разговор. В России все не по правилам, и мне сейчас с этим разбираться недосуг. Увязнешь хуже, чем в Мещерских болотах.

Заслужили, заслужили... Будет у всех у них теперь хороший кусок хлеба, коммерческий директор Мария Троекурова и старший консультант Трофим Рогожин. Финансироваться будете через Швейцарию. Пакет документов у тебя в серванте.

А теперь давай про Тихого. Все, что можешь, все выкладывай, что увидел своим зорким глазом, из того, что я не увидел.

S.S.

А что ж я тебе скажу, кроме того, что уже сказал. Светлый он. Только мне из него деревенским своим колдовством много не вытянуть. А ты – можешь. Все в нем есть.

И землю он чует. По-своему, конечно.

Да ты об этом ли спрашиваешь? Или о том, как споро у него пальцы на кнопочки нажимают?

Трофим

Еще какое-то время смотрит на Трофима.

Нет, не об этом, Трофим.

Передумал. Не буду больше спрашивать, пусть сам скажет.

S.S.

Отхлебывает чаю.

Вот это славно.

Ягодку? Августовская, смоленская.

Берет одну ягоду и легко перебрасывает к креслу.

Трофим

Останавливает ягоду в воздухе, смотрит, как она обращается вокруг своей оси, постепенно превращаясь в малиновый леденец на палочке.

Задумчиво:

Удивительно. Какое-то deja vu.

Дав леденцу опуститься на ладонь, переводит взгляд на Трофима:

У меня такое ощущение, Трофим, что на земле есть всего один темный маг. И этот маг – я.

S.S.

Спокойно входит в гостиную с полуоборванной ромашкой в руке, смотрит на Трофима и S.S. чуть прищурившись;

размеренно:

Ну, то что ты, Фрэнк, умеешь делать так, что на расстоянии полуметра никто посторонний ничего лишнего не слышит, я, положим, уже знаю. Я, конечно, попыталась подслушать, но особо не надеялась.

Но вот это...

Демонстрирует Трофиму ромашку:

Это как называется?!

Я эти чертовы лепестки сначала посчитала. Один раз – восемь, другой девять! Один раз десять, другой – одиннадцать!

Тогда я их обрывать взялась, и что же!?

Мария

Ставит чашку.

Это, Маняша, сорт такой. С виду на простые очень похожи, и растут с ними рядышком, но только в руки не даются. Тут по-другому надо.

Дует в воздух. Лепестки срываются с цветка, как пух с одуванчика, закруживаются в воздухе набольшой метелью и падают Марии на волосы снежинками. Довольно.

Они для красоты, а не чтобы судьбу пытать.

Трофим

Проследив эволюции злосчастной ромашки, констатирует:

На Новый год, друзья мои, советую вам выступать в паре в ролях Деда Мороза и Снегурочки. А ромашка у тебя, Машенька, отныне в вазе всегда будет стоять. Для самых разнообразных целей.

Звоним Тихому и – прочь, искать по белу свету. Пора.

S.S.

Продолжает незаконченную мысль:

Так вот. Я ее обрывать, а на ней лепестки снова вырастают. Я их обрывать, а они – вырастают. И каждый раз то чет, то нечет. Я и хотела спросить – это зачем?

Обращает взгляд на S.S.

Не проще ли было все время выдавать "нет"?

Мария

Сейчас. Телефон – вот он, никуда не убежит. Отдыхай пока. Знаешь, как у нас по-русски? Посидеть надо.

Расскажи вот, как выплыл.

Трофим

Марии, с некоторой уже досадой:

Машенька, я не программирую ромашки на чет и нечет, а если ты будешь продолжать меня донимать, устрою тебе ромашку с раздвоенными лепестками, и придется тебе переквалифицироваться из журналистов в ботаники. То, что проще, – не моя специализация.

Трофиму:

Я не выплывал, Трофим. Я пробивался с боем.

Улыбается:

Вылезал на чистом негативе и дорогих для меня воспоминаниях. Помнишь, ты воду из рукава доставал и обземь шваркал? Так вот. Есть один метод борьбы со стихиями – менять их на другие стихии. Обмануть можно даже ювенильное море. Другой вопрос, что из обмана тоже надо вылезти.

А это вот как раз уже и есть моя специализация. ...Хорошо сказал, а?

S.S.

На другие, говоришь. По специальности.

И все – за каталог, который все равно мне отдал.

И что же для тебя Лексей теперь делать станет?

Трофим

Коды подбирать, Трофимушка. Коды. Для больших амбарных замков с цифровым набором.

Знаешь, возраст – гнусная вещь. Ты вот его не чувствуешь, а я – чувствую. И давно. С возрастом понимаешь, что нет ничего дороже человеческой жизни. Нет такой книги и даже библиотеки, которая была бы дороже возможности создать из ничего или сохранить человеческую жизнь. А когда нет ничего, Трофим, есть все же кое-что. Слово. Кодовое слово, которое не связано с книгами. Неплохое дело для мальчика лет восемнадцати, как ты считаешь, м-ммм?

Пьет свой чай, высматривая что-то в лице Трофима.

Давай звонить.

S.S.

Про книги – это я понял. А слово, значит, того стоит.

Встает, подходит к этажерке, берет трубку, протягивает ее S.S.

На кухню пойдешь?

Трофим

Отрицательно качает головой, набирает номер рабочего телефона Тихого.

Машенька снова занимает место на диване, показывая всем своим видом, что никуда не уйдет.

S.S.

Сидит за своим компьютером в конторе, рассеянно глядя в экран, на котором видна схема помещения с куполообразным потолком, по схеме пробегают цветные волны.

Рядом с монитором лежит недокуренная сигарета.

Раздается звонок телефона. Встает, медленнно идет за трубкой. Скучным голосом:

Отдел разработки программного обеспечения.

Тихий

Привет, Тихий.

Как идет прополка? Жив ли? Здоров?

S.S.

Фрэнк? Фрэнк!

Подскакивает к столу, с непонятной радостью стряхивает сигарету в мусорную корзину.

Тебя – отпустило?

Возбужденно:

Я, собственно, так и думал, там такое локальное повышение фона было, ну ты понимаешь, как будто размыло твой сигнал, а потом впитало, я подумал, ты снова проявишься... а потом все датчики просто отключились... Уже медленнее:

Я даже курить чуть не начал.

Предупреждай в следующий раз, хорошо?

Тихий

Серьезно:

Я постараюсь, по мере возможности. Про сигналы ничего тебе сказать не могу, так как они мне не видны. А курить будем для удовольствия, а не от грусти, тебе Трофим расскажет.

Леша, раз мы так хорошо сработались, давай продолжим эту удачную тенденцию, так?

Дел у нас – начать и кончить, как Дмитрий выражается.

Во-первых, посмотри направо. Там лежит конверт, а в нем небольшой кусочек пластмассы. Прогони шифры через сеть, увидишь кое-что приятное. Я подожду.

S.S.

Смотрит в указанном направлении, достает из конверта черную пласиковую карточку с логотипом Visa. Кроме номера и имени владельца, никаких следов упоминания названия банка на карте нет.

Что-то сосредоточенно набирает. Изумленно глядя в экран, читает вслух:

Данные о транзакциях суммой более $1000 обрабатываются в течение часа. Пожалуйста, подождите.

Фрэнк...

Давай, давай продолжим. Кажется, программисты тоже могут зарабатывать что-то, кроме вирусов и остехондроза.

Тихий

Удовлетворенно:

Ну слава покровителям презренного металла. А то я не доверяю этим, знаешь, швейцарцам. Ни в чем, кроме часов и сыра, да. Добрые старые кожаные кошельки с золотыми монетами – вот это по-нашему. Но раз получилось, то мне не стыдно вести дальнейшие переговоры.

Леша, это твой личный счет, там то, что ты уже заработал, и то, что тебе понадобится, чтобы собраться в дальнюю дорогу.

Если можно, помоги, пожалуйста, Марии и всем своим друзьям все-таки сделать базу по магической секции Ленинской библиотеки. У Трофима есть все данные, он с доступом поможет. Без этой базы нам двигаться будет сложно.

Это у нас... как это...

оглядывается в поисках слова

...заметано, так?

S.S.

Магическую секцию?

Ну конечно! Значит, и там тоже...

Что-то бормочет про себя, быстро открывая у себя на компьютере какие-то списки.

Админ там точно не магический, я ему тогда утром уже пива упаковку отнес. Проблем, похоже, не будет.

А куда же мы путь держим?

Тихий

Шепчет что-то, подозрительно напоминающее слово "пижон", дополненное несколькими нечитаемыми по артикуляции словами, глядя на S.S. c непонятным выражением лица. Громче:

Владимир Иванович Даль, Брокгауз, Эфрон, Ушаков и Гиляровский. Странствующий британский филолог-террорист.

Мария

Чуть хмурится в сторону Марии, она замолкает. В трубку:

Ну да, Леша, ты ведь уже знаешь, у нас свои библиотеки, свои секции, нам чужого не нужно. Админ – конечно. Наш брат-волшебник базы составлять пока не умеет. Так что стройтесь в дружную команду... у Машеньки тут похожая карточка есть в Synthesis Банке, под вашу новую библиотечную фирму...

...И закруглим на этом нашу московскую эпопею.

А собираться в Рим. В Ватикан. Удивительно неприспособленное место для твоей работы, но это только первая остановка. Дальше видно будет.

S.S.

В Ватикан?

Ошеломленно:

А что, Папа – он тоже... маг?

Торопливо договаривает:

То есть волшебник.

Конечно, мне визу только получить, и софта кое-какого набрать. Чтобы и строить, и ло...то есть, чтоб и самим писать, и чужое прочесть.

Тихий

Папа? Который? Последний, насколько мне известно, – нет. Но были и другие. Впрочем, они традиционно были всегда больше администраторами, чем магами. Если тебе интересно, пороешься, время будет.

С визой тоже проблем быть не должно, – все тут у нас...

глядя на Марию:

схвачено.

Мария открывает рот, чтобы прокомментировать, но понимает, что на этот раз уже не стоит рисковать.

Так ты, значит, Леша, согласен, да? Ты говоришь свое второе и окончательное "да"? Все видел, все понял, – и – согласен?

S.S.

Замирает, чуть приоткрыв рот, и явно бледнеет. Напряженно ждет следующей фразы.

Мария

Конечно, не все я видел, и уж тем более не все понял, но попробуем обойтись тем, что есть.

Бросает взгляд на распечатку на стене, составленную из мелких цифр и других символов. Все вместе складывается в картинку, где вокруг слона толпятся длиннобородые люди с повязками на глазах, причем на одного слон уже наступил.

Да, говорю, видел, понял, согласен.

Тихий

Негромко, но отчетливо:

Нет ничего дороже, Север. Не забудешь?

Трофим

Трофиму, так, что больше никто не слышит, – ни Тихий в трубке, ни Мария:

Я умею следить за детьми, Трофим. Даже за гениальными.

Тихому:

Ну и отлично. Подписали, значит, контракт. Оба подписали.

Надеюсь, что слон у нас в броне и белый.

S.S.

...Да, завтра же к ним съезжу.

До встречи!

Вешает трубку, потом снимает со стены картинку со слоном, складывает и убирает в тот же конверт, что и пластиковую карточку.

Начинает доставать из стола стопки дисков и раскладывать прямо на полу.

Тихий

Scene

Near Cleggan

County Galway, Ireland

October 25, 1997

Сидя за столом, пишет что-то на пергаменте. За ее спиной brownie тихо вылезает из угла, где стоял до тех пор в виде грубо сработанной деревянной вешалки, подходит к камину, качает головой, аккуратно подбрасывает еще кусок торфа и на цыпочках следует обратно в угол.

Рыжий пес, лежащий у камина, поднимает голову, оскаливает зубы, следя за brownie взглядом, но успокаивается и укладывается снова.

Оборачивается, но ничего не говорит.

Проводит рукой над настольной лампой. Лампа гаснет.

Встает, подходит к двери, снимает висящий рядом на стене плащ. Накидывает его на плечи, поправляет волосы и выходит.

Пес встает, коротко потягивается и выбегает за ней.

Направляется к большому камню у кромки воды.

F.D.

Входит в дверь дома, оглядывает его, немного хмурится на деревянную вешалку, подходит к туалетному столику, достает из кармана и кладет на него небольшой футляр синего бархата, движением руки модифицирует вешалку в более изящную вещь и спускается к океану, отыскивая взглядом F.D., которую сопровождает рыжий ирландский сеттер.

Некоторое время медлит и не подходит к ней.

S.S.

Доходит до камня, стоит, глядя на серый океан и волны, с которых резкий ветер рвет пену. Реджинальд сначала беспокойно вертится, поскуливая, у ее ног, потом укладывается рядом на мокрый песок, сложив передние лапы и отвернувшись от воды.

Заворачивается плотнее в плащ, хочет набросить на голову капюшон, но останавливает свои руки. Делает движение, как будто хочет вынуть из волос отсутствующий гребень. Поправляет вместо этого обруч, охватывающий ее голову.

Не оборачиваясь:

Я так хотела верить, что вы придете сегодня. Только я думала, что вы будете снова... на лошади.

F.D.

Подходит ближе, берет руку F.D., недолго сжимает ее пальцы в своей руке:

Лошадь осталась там... где-то в лесу.

Быстро осматривает F.D.

Океан немного шире ручья в Топольнице, если бы я поприветствовал вас с другого его берега, вы бы меня просто не увидели.

...Гребень сломался раз и навсегда?

S.S.

Закрывает глаза и откидывает немного голову.

Улыбается и открывает глаза снова.

Нет, что вы. Но чем больше я пытаюсь теперь расчесывать им волосы, тем сильнее он их запутывает.

Это и в самом деле вы? Да, конечно, я чувствую. Когда вы... Как вам удалось...

Опустив голову, тихо.

Я вас очень ждала.

Собака ложится мордой на лапы.

F.D.

Тоже улыбается:

А я-то думал, вы скажете, что увидели бы меня даже на другом краю океана. Какая жалость, если это не так. Я бы вот вас увидел.

Проводив взглядом сеттера, который встает и деловито скрывается в лесу с явным намерением познакомиться с лошадью:

Мне нравится, как отросли ваши волосы. А почему вы не придумали себе горничную? Она бы вас расчесывала, тайком сохраняла бы в день по волоску и стала бы потом состоятельным человеком. И почему вы захотели именно такой дом?

Такой – небогатый?

...Мне хочется сделать с вами все сразу, знаете?

S.S.

Oh.

Тихо смеется.

Мне начинает казаться, что вы опять читаете мои мысли. Мои желания. То, что я хочу сказать, и не решаюсь. Но теперь я тоже немного могу слышать вас, когда вы...

Касается руки S.S.

...так близко.

Я захотела... Я хочу быть одна. С вами, или одна.

Легко скользит пальцами вверх по предплечью S.S.

Сделайте, пожалуйста. Сделайте со мной все. Сделайте что-нибудь, чтобы мне не было так страшно.

F.D.

Приближается к F.D., привлекает ее к себе, глядя ей в глаза:

Вот так, например, – лучше? Это только один способ из тысячи возможных.

Что вас так сильно заботит, детка?

S.S.

Кладет руки на грудь S.S. и опускает на них голову. Негромко и спокойно:

Я не могу объяснить. Я столько раз пробовала. Я пыталась вести дневник, перечитывала его потом и сжигала. Там были мои слова, но они означали что-то чужое. Я стала верить в приметы. Здесь сложно в них не верить. Я, кажется, испугала двух милых Deamhain Fhola, которые заходили недавно познакомиться.

Меня... заботит то, что я чувствую себя сильной, способной сделать все, что мне захотелось бы – и, одновременно, слабой, беспомощной перед тем, что я... никак не могу понять, чего я хочу.

Я хочу, чтобы все было хорошо. Со всеми. Со мной. С моей девочкой. Вы обещали мне.

F.D.

Вплетается пальцами в волосы F.D., удерживая ее голову у своего плеча:

А вы знаете, все ведь уже хорошо. Я посмотрел на вас недолго – долго на вас смотреть нельзя, особенно после перерыва... так вот. Вы стали даже еще прекраснее, чем обычно. Ваша сила и слабость (а я ведь когда-то уже говорил вам о них, правда, вы плохо слушали) так и должны сочетаться в вас, и вас терзать. Это самое важное, что есть в вас. Позвольте этому быть. Напугали местных вурдалаков? Tut-tut... Значит все, тем более, не зря.

Они не оставили вам своих визитных карточек? А то... в рамках делания всем хорошо, я бы пошел и с ними строго поговорил, м-ммм?

S.S.

Но это же... Совсем неважно, кто и когда и зачем приходил ко мне до сегодняшнего дня.

Прижимается к S.S.

Перестаньте сейчас же. Перестаньте делать то, что мне было так невыносимо нужно все это время. Еще немного, и я всему поверю. Что там, где вы были, вы просто проводили еще один эксперимент. Что ничего не изменилось, и все вернулось.

Что я могу сейчас просто молчать, и стоять здесь.

Движением плеч сбрасывает плащ.

Ни о чем не спрашивать. Ни о чем не... просить.

F.D.

Подхватывает F.D. на руки и возвращается с ней в дом; усаживает ее в кресло, опускается перед ней на колено:

Я первый, детка, готов снять с вас не только плащ, но и все, что вы позволите, но на дворе октябрь, а вы ведь только что хотели, чтобы со всеми все было хорошо.

Верьте, верьте, дорогая моя девочка, верьте всему, чему хочется, не верьте же, напротив, страхам и беспокойствам. Не верьте дурным предчувствиям – они просто механически отражают прошлое.

Берет руку F.D., прижимает ее ладонь к своей щеке:

Если бы не те капли, которые ваша рука послала мне вслед, меня бы не было. Совсем.

Смотрите, ведь все это время никто и ничто не мог и не может встать между нами. Только мы сами. А мы сейчас оба здесь, правда? Разрешите мне сделать из этого дома какой-нибудь восточный дворец, м-ммм? Вы не хотите для услуг пары десятков чернокожих невольников?.. Фениксов на пальмах, плодоносящих золотыми апельсинами?

S.S.

Пока S.S. говорит, улыбается, прикрыв глаза. Кончиками пальцев ласкает его щеку. Шепотом, рассеянно.

Капли... Да, здесь все время дождь...

С его последними словами вздрагивает, открывает глаза, отдергивает руку и прижимает ее к своим губам.

Гранатами.

О, простите меня.

Есть чудесные сны, и есть страшные. Я не хочу поддаваться страшным, я говорю себе, что ничего этого не было и быть не могло. Значит, мне нельзя верить и чудесным – тоже.

Берет снова руку S.S. Серьезно.

Скоро настанет зима. Мне так хотелось бы все же увидеть снег. Прикрыть, спрятать этот бесконечный серый полумрак. Но я не знаю, случается ли здесь такое.

F.D.

Просто:

Сны сплетаются, как ваши локоны, дорогая детка. Страшные и чудесные. Страшно чудесные. Не надо вырезать из жизни одни цвета и картинки и любоваться другими. Она не позволяет, а мы будем делать вид, что не очень-то и хотелось. Все ужасное, что было, в чем-то было прекрасным. Потому что внутри него были вы. Дайте бедному ужасному шанс надеяться на вас.

А снег будет, будет. Чуть позже. Я договорюсь с Гольфстримом, это проще, чем с детьми одиннадцати лет.

И пусть до тех пор капли капают с неба, а не из ваших глаз или с кончиков пальцев.

S.S.

Тихо всхлипывает. Шепотом:

Я не могу сказать. Все равно не могу. Встать между нами.

Нельзя так даже думать. Мне не нужно больше ничего. Только освободите меня от этого, единственного страха.

F.D.

Осторожно поднимает голову F.D., смотрит в ее глаза:

Все будет иначе, детка. Ничто не повторяется. Есть весь мир, и есть – вы. Все остальное – в мире. А вы...

поднимается, наклоняется к уху F.D. и что-то ей шепчет.

А теперь я пойду немножко позавоевываю этот мир, чтобы сложить его к вашим ногам, можно?

S.S.

Да.

Обвивает руками шею S.S., удерживая его, прижимается щекой к его щеке.

Спасти меня и снова заниматься своими делами. Никак по-другому я не смогла бы вам поверить. Ничто не повторяется. Прошел год, и я у океана, не у ручья.

Опускает руки, встает, поправляет подвязанное под грудью свободное платье.

Привезите мне из завоеванного мира золотой апельсин.

F.D.

Обязательно. А это аванс.

Целует F.D. в губы.

Там, на столике, – сувенир из странствий.

Отходит, берет из воздуха плащ F.D., который она оставила над океаном, кидает его на соседнее кресло.

Не будете себя беречь – скоро вернусь, и тогда пощады не будет.

S.S., exit

Act Drop

Sender Anomymous to the Game:

Вот и стало не больно дышать

Значит ты отпускаешь меня

Просто очень устала бежать

До снегов, до звезды, до огня

Город вскользь говорит мне "прощай"

Так небрежно махнув мне рукой

На дорогу мне в термосе чай

Сон дорожный – тревожный покой

Нам прощаться всегда – навсегда

Руки, улицы, взгляды – в разлет

Только странно идут поезда

И заходит на круг самолет.

Но молчат актеры,

в рот воды набрали,

Из стекла их поры,

нервы их из стали

В небесах глазами,

и в земле по плечи,

и болеют сами –

доктор не излечит.

Оттого в печали,

в тьме кромешной ночи

и не видны дали,

не сияют очи,

что – молчат актеры,

веки их закрыты.

Отдыхают воры,

а сердца умыты.

В-ма

Sender Anomymous to...:

По холодным рукам

нежность

По усталым глазам

память

Только вот в волосах

снежность

А слова могут так

ранить

А в молчании всегда

слово

А в гранате без числа

зерна

Мир качнется подо мной

снова

И дороге не бывать

торной

Не бери с собой в путь

жалость

Не увидишь за ней

брега

Я прошу у тебя

малость

Подари мне зимой

снега

Sender Anomymous на грядущее и на прошедшее:

Мне в маленьком пакетике ирисок

Принес сегодня утром домовой

Он славный. Горизонт сейчас так низок

Что, кажется, сливается с водой

Сегодня тучи шли над океаном

Так важно. Строем. Будто корабли

Я встала почему-то очень рано

Не ощущая тяжести земли

А ты был очень близко, за спиною

Я положила руку и ждала

И слушала стук сердца. За стеною

Шумела тихо старая ветла

Click to visit Top X Snape sites!