Call for Papers, Scene 6-8 | Call for Papers 6-8

Role-Playing Game "Professor Severus Snape's Seminar"

(Played in the Globe
Играется в Театре)

Scene 6-8: Call for Papers
Сцена 6-8: Call for Papers

Scene

Ritz-Carlton Central Park Hotel

New York

February 18th 1998

Лихорадочно выписывает ручкой с золотым пером бесконечный столбик имен в большой тетради, периодически сверяя его с кипой надписанных конвертов, с конференциальными бэджиками и массой каких-то визиток. Написав новое имя, произносит его вслух; на стоящем в углу компьютере немедленно проявляются буквы, а клавиши на клавиатуре с явственным кликаньем нажимаются. Немного вздрагивает каждый раз, когда ей удается отправить очередное имя в память компьютера, достает из рукава носовой платок и утирает лоб.

Тихо:

Ну что же. Сегодня, или уже мы сами тогда. Сегодня должен прибыть последний... мистер Кристен Уайлдер из Словении. Или из Словакии. Или из Чехии.

Закрывает глаза рукой. Тихо:

Хоть бы Атанасиус пришел, что ли...

Компьютер, подумав, пишет: "Кристен Уайлдер; Словакия"
Irma Pince

Раздается аккуратный стук. После должным образом выдержанной паузы дверь отворяется, и входит Атанасиус Кирхер.

Как продвигается каталогизация гостей, синьора Пинс?

Бросает взгляд на экран компьютера.

Кристен Уайлдер? И при этом из Словакии? Любопытно. Не похоже на характерное имя. Возможно, родственник Торнтона? Хм.

Athanasius Kircher, S.J.

Поднимает покрасневшие глаза на иезуита.

Кажется, он был последним, отец Кирхер. Если Северус сегодня не приедет, придется нам ввязываться в бой самим. Это так трудно – действовать через троих подставных лиц, но ничего не поделаешь.

Вас не видели эти... люди Крюмменау?

Irma Pince

Усаживается в кресло. С улыбкой:

Насколько я могу судить, люди достойнейшего Хёрста сейчас чрезвычайно заняты подготовкой к грядущему событию, и не обращают внимания ни на что вокруг. По крайней мере, даже те минимальные меры предосторожности, что я принял, по всей видимости, были излишними.

Что же касается уважаемого патрона, то я уверен, что он не изменит своей манере появляться в последний момент, но при этом вовремя.

Athanasius Kircher

Входит в штабной номер Конгресса через балконную дверь, с удовольствием оглядывает обстановку, отца Кирхера и мадам Пинс.

Добрый вечер, дорогие коллеги. Кажется, я прибыл даже после уважаемого мистера Уайлдера, который за эти несколько месяцев прославился своим умением отбрасывать от других людей тень в виде рентгенограммы. Не представляю, как его пустили в самолет.

Когда у нас... у них. Когда у них прием по поводу открытия Конгресса, отец Кирхер? Завтра?

S.S.

Поднимается из кресла навстречу S.S. Услышав его слова, пораженно качает головой.

Тени в виде рентгеновских снимков? Невообразимо... Да, патрон, торжественное открытие завтра в девять утра. Этажи с двадцать седьмого по тридцать третий полностью зарезервированы и закрыты для посторонних. По моим расчетам, из трехсот пятидесяти девяти приглашенных не явятся – по различным причинам – двадцать семь.

Athanasius Kircher

Коротко взглянув на S.S., сбрасывает бумаги с кресла на колесиках, отправляя его поближе к S.S.

Я знаю, Северус, вам полюбились эти катающиеся монстры. Садитесь же.

Немного поджимает губы.

О двадцати шести из двадцати семи у меня были сведения.

Еще раз вскидывает глаза на S.S.

Патрон не стал дожидаться Конгресса и, встретив их на своем пути, недолго думая вернул им их прежний status quo.

Удивлюсь, если двадцать седьмой вообще жив.

Irma Pince

Жестом просит отца Кирхера сесть, берет подъехавшее кресло за спинку и проходит по штабному номеру, не отпуская спинку и заставляя его несколько раз повернуться, как танцующую партнершу. Подводит кресло к компьютеру, мельком оглядывает список участников конгресса на мониторе, снова поворачивается к Ирме.

Двадцать седьмой, Ирма, встретился мне в Берлине. От него так густо пахло индийскими пряностями, что пришлось превратить его в национальную индийскую лепешку наан с помощью немецкого танка времен Второй мировой войны.

Видит, что Ирма готова поверить. Быстро:

Нет-нет, Ирма, все в порядке. Просто он не приедет. Лучше расскажите мне новости.

S.S.

Встает и, заложив руки за спину, подходит к окну. Некоторое время смотрит вниз, затем поворачивается.

Знаете, Профессор, у меня есть неприятное ощущение, что Крюмменау блефует. Все эти приготовления к конгрессу выглядят чересчур уж самозабвенными. У стороннего наблюдателя, каким являюсь я, складывается впечатление, что он абсолютно уверен в том, что о конгрессе известно только тем, кто должен на нем присутствовать. А между тем надо быть совсем уж недалеким простаком, чтобы не понимать: слух о событии разносится тем быстрее, чем больше в этом событии замешано людей. И что же? Понимаю, мы и хотели заставить их думать, что именно они затеяли это мероприятие; но должны же были у них возникнуть какие-то подозрения! А между тем ведут они себя так, будто бы всё у них контролируется. Я уверен, что Крюмменау замыслил что-то.

Да и кроме того, я наблюдаю за делегатами всё то время, что они здесь находятся. Ваше имя в разговоре не всплывало ни разу. Больше того, в принципе не упоминались никакие фигуранты событий последних лет. Вам это не кажется странным?

Athanasius Kircher

Немного хмурится:

Вы правы, отец Кирхер. Когда все идет слишком гладко, это похоже на поддавки. Но смею вас уверить, все не так гладко, как могло бы показаться. У нас произошло несколько невежливых разговоров с этим Раваной, который кукловодит нашими друзьями, и, надеюсь, то, что он нынче находится под замком, – достаточный повод для некоторого беспокойства в стане противника. С другой стороны, у Крюмменау старая СБСовская выучка, он знает, что паству пугать не надо. Тем более что среди участников конгресса нет практически ни одного человека, который бы ассоциировал свои новые способности с понятием "магия". А меня так и вовсе им знать неоткуда: я и в принципе-то человек тихий и незаметный, а уж в этой среде...

Садится в кресло на колесиках, подъезжает к столу, за которым устроилась Ирма.

Ну что ж. Если это все, то перегруппируемся, замаскируемся и в водоворот псевдомагической науки. Или у нас есть еще какие-то новости?

S.S.

Смотрит на S.S., затем, немного неуверенно:

Не знаю, новость ли это, но есть наблюдение. Я им уже поделилась вчера с отцом Кирхером.

Так вот, наибольшее количество Новых – из Европы. Ну, это и неудивительно. Интересно другое. Во-первых, подавляющее большинство делегатов происходят из неполных семей, а точнее, из семей, где отсутствовал отец – погиб, пропал, просто ушел... неважно. Во-вторых, большая часть приехавших, насколько я поняла, где-то семьдесят-восемьдесят процентов, – родились между 1960 и 1970 годами, и они не имеют законченного высшего образования. Самое интересное – это то, что никто из Новых не обладает комплексными навыками. Они все умеют делать только что-то одно, причем это, как правило, связано с их основной деятельностью до всплеска. Подозреваю, что они могут быть вовсе не обучаемы. Однако самое тревожное – все Новые, судя по тем данным, что нам удалось собрать – латентные шизоиды. Очень вероятно, что любая психологическая встряска сделает из них неконтролируемых социопатов. Любая!

Осознает, что произнесла продолжительную речь, и смущенно замолкает.
Irma Pince

Кладет локти на подлокотники, пальцы сплетает вместе.

Ирма, Ирма, Ирма. Шизоиды, эпилептоиды и истероиды окружают нас, медленно сжимая кольцо. Никогда не знаешь, не обернется ли чуть не с отрочества знакомый тебе человек неконтролируемым психопатом, готовым проводить опыты на близких людях.

Некоторое время смотрит на Ирму.

Поэтому мы все это и затеяли, чтобы вернуть их домой. Под плотно сидящую черепичную крышу нормальности. Пока они не поняли, что это магия. Да и потом, мне кажется, есть исключения.

Но довольно о Конгрессе. Отец мой, как там поживают наши более опасные планы? Что слышно о спокойных, как олимпийцы, подопечных графа Дьордя?

S.S.

Вздыхает и поправляет правый рукав. Отводит глаза:

Вы правы, Северус. Но вы зря смеетесь. Это все было другое.

Поднимается.

Мы, конечно, все ненормальные. Но нам это хотя бы положено, у нас – история...

Забирает с собой ворох приглашений на банкет и идет к двери.

Это, как вы понимаете, ваш номер. У отца Кирхера и у меня тоже филиалы штаба. Заходите.

Кивает головой и выходит.
Irma Pince

Хмурится.

Они, увы, не сидят без дела. Насколько мне известно, на нынешнюю ночь у Дьордя и многих других влиятельных и высокопоставленных вампиров запланирована встреча на Гаити. Они собираются принять в свои ряды еще несколько молодых членов, а также обсудить свой нынешний статус и договориться о ряде действий по расширению своей сферы влияния. Нетрудно домыслить, что речь идет о каких-то предприятиях, направленных против классических магов.

Athanasius Kircher

Хорошо.

Так мы и хотели. Мы хотели, чтобы это был остров, мы хотели, чтобы вокруг были восприимчивые люди, и мы хотели, чтобы Европа осталась вдалеке от этих происшествий, буде они выйдут из-под контроля. Маги им не нужны, отец мой. Им нужна новая кровь. Так что, пожалуй, я вас снова оставлю на хозяйстве.

Встает, направляется вглубь номера.

Если у нас все получится, то к концу недели у нас будут накрыты крышками два вредоносных гнезда. А если не получится... У вас есть розенкрейцерский манифест.

Улыбается: Будете строить европейскую магию с нуля.

S.S.

Обеспокоенно:

Вы предполагаете, что-то может пойти не так? Неужели вы видите в происходящем возможную угрозу даже и вам самому?

Athanasius Kircher

Разводит руками:

Атанасиус, ну... они же nosferatu. И я сам некогда научил их кое-какой магии.

Скрывается в соседней комнате. Оттуда:

Одно приятно: они разбогатели и вспомнили о своей любви к красивой жизни. В этом плане с ними веселее, чем с нашими новыми подопечными.

S.S.

Scene

La Dominicana

A private estate at the sea

February 18th 1998

В шезлонге, дерзко установленном на расстоянии трех шагов от кромки прилива, сидит человек во фрачной тройке и в черной полумаске. В руке у него бокал красного вина. Задумчиво:

Интересно – теплые страны более пригодны для жизни, нежели холодные; а между тем, пожалуй, в теплых странах людям живется хуже, нежели в холодных. Из чего следует заключить, что...

A man in a black mask

Сзади подходит женщина; на ней длинное вечернее платье без декольте, но с очень глубоким вырезом на спине. Она также в полумаске. С холодным смешком:

...что из самых банальных наблюдений можно сделать лишь самые тривиальные выводы?

A lady in an evening dress

Легко колышает страусовым веером возле своего белого лица, прикрытого черной атласной полумаской. На шее у нее высокое колье из черного жемчуга.

Это так свежо. Наконец иметь возможность выезжать. Выходить в свет. И сразу такая экзотика. Остров, полный черных людей, налитых кровью, как пиявки. Такой букет запахов, кажется, чувства сорвутся с привязи, и когда мы покинем этот остров, он останется пустым. Это не остров... это подарок для нас. Праздничный торт. Мы съедим его без остатка.

Откидывается на спинку легкого плетеного кресла.

Но местные – это потом. Это уже когда начнется разгул. А пока – представление. Пока надо придержать аппетит.

Дама в алых шелках

Внимательно выслушивает даму в алых шелках. Сладострастно:

О-о! Так и вижу, как вы, любезная, протыкаете своими восхитительными острыми зубами кожу какого-нибудь несчастного черномазого. Это так брутально! Ххе-ххе!

Сутулый старичок в больших темных очках

Складывает веер и кокетливо машет им в сторону старика.

Ах, ну что вы! Это не брутально, это эффективно. Все-таки, у нас есть традиции, есть класс. Поэтому, хотя мы и почувствовали себя сильнее после этого странного всплеска осенью, но мы ведь не кидаемся превращать в себе подобных всех подряд! О, нет! Питание – это одно. Созидание... делает паузу. Созидание подобного себе – это честь для Nosferatu, это ответственность.

Нетерпеливо оглядывается:

Так займемся ли мы им сегодня?

Дама в алых шелках

Как будто отвечая ее зову, на сцену, сколоченную под полукругом раскидистых пальм, выходит человек в костюме, который, как кажется, соорудили из сплетения серебряных и золотых ниток, обмакнутых в мед и вывалянных в перьях и блестках. Это чернокожий; его лицо скрыто золотой маской, открывающей только рот. Из верха маски торчит, как факел, толстая кисть конского волоса, расцвеченная в тон костюму.

Добрый вечер, прекрасные и нетерпеливые гости, mesdames et monsieurs! Я приветствую вас от имени нашего хозяина, барона Самеди, и настоятельно прошу вас полностью отдаться во власть... вина, шелеста морских волн и тех зрелищ, что откроются вашим глазам. Ибо подобного праздника кипящей европейской крови, уверен, вы не видели никогда – а здесь он вдвойне необыкновенен тем, что вокруг нас ночь и люди, сливающиеся с нею цветом тела и лица. Но прежде – давайте примем в наше гостеприимное лоно новых гостей. Сделаем так, чтобы и они надолго запомнили наш праздник.

Жестом приглашает на сцену людей.
Конферансье

Мрачно:

Хотел бы я посмотреть, о каком действе говорит этот негр. Наше сообщество, и без того никогда не отличавшееся особенной нормальностью, решили еще и разбавить клоунадой и конфетти. Куда все это катится?

Качает головой, затем, подумав, добавляет:

Тц-тц-тц.

Высокий нескладный мужчина в твидовом костюме и ушастой черной маске

Расслабленно оглядывает сцену и обманчиво расслабленно – общество, собравшееся в открытом театре под пальмами.

Мужчине в маске-"летучей мыши":

Не ворчите, дорогой доктор. Это болезни роста. Сообщество только-только выходит на вольные хлеба. Хочется, знаете, чего-нибудь яркого. Нового.

Мужчина в классической вечерней фрачной паре

Презрительно:

Новое нужно еще заслужить. Выйти из подземелий Будапешта в полудикие негритянские леса, для того чтоб устроить там очередное оргастическое пиршество, преисполнившись восхищения своими невесть почему выросшими силами – невелика заслуга.

Ну да посмотрим, пожалуй, что они нам покажут.

Мужчина в маске волка

Смотрит на Мужчину в маске волка сквозь прорези своей черной атласной маски.

Граф, право... Ваша свобода от зависимости, безусловно, дает вам право быть скептичным в отношении бывших товарищей по бессмертию, но согласитесь. Есть некоторый джентльменский набор: пронизывающий взгляд, острые белые зубы, высокий воротник, развевающийся плащ, выразительная жестикуляция. Не будь представителей нашего рода – и человечество так бы никогда и не узнало, каким элегантным может быть зло.

В любом случае, я очень рад, что и вы, и доктор здесь. Что мы с вами сидим за одним столиком, и пьем красное. Вино.

Мужчина в классической фрачной паре

Смущенно молчит. Затем, с гораздо меньшим энтузиазмом:

Я не был скептичен. Просто моим... c ожесточением и как будто вызовом: сородичам почему-то иногда отказывает вкус.

Замолкает и переводит взгляд на сцену.
Мужчина в маске волка

Очень тихо, про себя:

Это смотря к чему вкус.

Мужчина во фрачной паре

Подходит и нацеливается положить ладони сзади на плечи Мужчины во фраке, но останавливает их в воздухе, ступает в сторону и изящно прислоняется бедром к спинке стула Мужчины в маске волка.

Не скучаете? Скоро начинается главное действие, за кулисами большое волнение. Хотя и не по тому поводу.

Женщина в черном коротком платье

На сцену выходит высокий сутулый человек в длинном черном плаще с поднятым воротником и атласной подбивкой. Вслед за ним появляется молодая женщина в узкой юбке и черной блузке, изящно отороченной кружевом. На ней, в отличие от всех остальных, нет маски. Поэтому видно, что на ее симпатичном кукольном лице отображается любопытство и немного – страх, а прозрачно-зеленые глаза мечутся из стороны в сторону, пытаясь зафиксировать все происходящее вокруг. Человек в плаще говорит глухим голосом:

Мисс Джуди Риверданс. Двадцать семь лет, секретарша, но любит приключения.

Аудитория разражается хохотом. Кто-то восклицает: "Обратите внимание на это но!"

Больше всего боится потерять свою... c еле заметной усмешкой в голосе: кра-со-ту. Больше всего любит ходить в fitness-центры, шоколад и мужчин.

Зрители издают протяжный стон, местами переходящий в присвист. Какая-то женщина неодобрительно говорит: "Фи, как безвкусно".

Итак...

Присутствующие стихают. Человек в черном плаще с кровавым подбоем поворачивается к девушке Риверданс и как будто удлиняется, после чего чуть сгибается, становясь похожим на зонтик. Из-за того, что перед сценой очень тихо, слышен только ветер, колеблющий листья пальм и огни свечей. Они отбрасывают на песок и столы бесформенные тревожные тени.
Посвящение

Указывает Даме в little black dress на свободное место за столом, поднимается и усаживает ее.

Тс-ссс, Кармилла. О какой скуке идет речь? Смотрите, здесь пожирают девушек-секретарей. Хотя нет. Их Инициируют. Сейчас он сделает из нее вторую Кармиллу фон Карнштайн.

Мужчина во фраке

Не веря своим глазам, переводит взгляд на Мужчину во фрачной паре.

Это что же, он собирается прямо здесь превратить ее в одну из..? А мы будем просто сидеть и смотреть?

Мужчина в маске волка

Наклоняет голову и внимательно разглядывает жидкость в своем бокале.

Скажите мне, когда это... закончится.

Женщина в черном коротком платье

Мрачно улыбается.

А вы, любезнейший граф, наверное, предлагаете обнажить шпаги, эффектно перевернуть пару столов и заорать во всю мощь своих бессмертных легких: "Ко мне, мушкетеры де Тревиля!"?

Фыркает.

Одной секретаршей больше, одной меньше. Пусть лучше станет роковой женщиной, каких любят до самой старости. А то эти круглые любопытные глаза просто невыносимы.

В это время становится очевидно, что у высокого человека на сцене что-то не ладится. Он стоит и смотрит на девушку, как бы внезапно забыв, что хотел делать дальше.
Мужчина в твидовом костюме

Удовлетворенно хмыкает:

Недолет. В смысле, не повезло. Ну – бывает. Бывает почти с каждым, даже с Nosferatu.

Смотрит на девушку на сцене, которая приоткрывает рот, пятится от наклонившегося к ней вампира, хватается за горло, трет его и как будто просыпается. Она открывает рот и начинает кричать. Человек во фраке коротко щелкает пальцами, и девушка продолжает кричать, но ее уже не слышно. Мисс Риверданс выбегает за кулисы.

Поворачивается к Мужчине в твидовом костюме:

Дорогой доктор, ну вот, пришла пора разделить обязанности. Пока аудитория не опомнилась, вашей задачей будет ловить несостоявшихся инициатов, приводить их в чувство, филигранно вытирать им воспоминания и направлять их к парочке моих помощников, которые будут отправлять их на корабль. М-ммм?

Мужчина во фраке

Обводит рукой присутствующих:

Но аудитория и не поняла, что что-то пошло не так. Давайте подождем, князь.

Dr. John Polidori (мужчина в твидовом костюме)

Почему вы не прекратите это сразу?

Смотрит на Мужчину во фраке.

Не мне судить, я всего лишь вампирская дева, но в этих играх, как и в играх другого рода, нужно или принимать участие, или... оставить их наедине.

Пошлость. Пошлость и вульгарность. Докатились.

Carmilla von Carnstein (Женщина в черном коротком платье)

Эмоционально:

Ах, как я узнаю тебя, Кармилла, ever the do-it-then-think type! Он указывает рукой на Мужчину во фрачной паре изымает субстанцию Nosferatu...

Dr. Polidori гордо подсказывает: "Essentia Vampirica!"

...неважно, доктор! – так вот, извлекает ее постепенно. Не все же рубить Гордиевы узлы. Некоторые из них оказываются...

Dr. Polidori, себе под нос: "лимфатическими!"

...о Всевышний, доктор, нельзя ли обойтись без физиологизмов!

Тем временем на сцене опять появляется давешний скоморох в невероятном костюме.
Count Attila Rokosz-Medvar

Очень внимательно выслушивает своих собеседников, не переставая следить за залом и за сценой.

Да, коллеги. Вот такой тут у нас получается этико-мифологический клубок. Даже и не знаю, как быть. Уж очень хочется сохранить некоторые образцы для науки.

Скользит взглядом по Кармилле.

Опять-таки, наше вампирское бессмертие – это тоже бессмертие, если вдруг взять, и у всех его отнять, будет как-то неаккуратно.

Изменив тон:

Доктор, все-таки... когда аудитория подаст первые признаки пробуждения, пройдите за сцену, хорошо? Негоже нам прохлаждаться под пальмами, когда придется успевать делать все, сразу и со всеми.

Кармилле:

Это не вполне моя вечеринка, Кармилла. А потом, уверяю вас, в списке пороков, которым подвержены все здесь присутствующие, вуайеризм стоит отнюдь не на первом месте.

S.S.

Делает изящный кувырок, зацепив в полете сцену кистью, укрепленной на маске. Непринужденно:

Итак! Вы хотите узнать, что случилось с Джу Риверданс за сценой?

Аудитория, отнюдь не потерявшая пока интереса к происходящему, отвечает: "да-а!"

Я покажу вам!

На сцену выходит очень стройная бледная девушка в пышном наряде, открывающем, тем не менее, довольно большую часть ее тела на обозрение довольной публике. Конферансье:

Ferdinanda Alamos!

Девушка с достоинством кланяется.

Фердинанда сегодня покажет вам своего возлюбленного, с которым решила соединиться в упоении вечного соседства! Она посвятит его в тайну бесконечности прямо на ваших глазах, любезные друзья.

На сцену выходит молодой человек, одетый в легкий летний костюм. Он тоже чрезвычайно бледен и даже, кажется, немного дрожит.

Прошу приветствовать – юность и бесстрашие в лице Lord Matthew Heydale!

Чернокожий конферансье

Залпом выпивает бокал и бросает его куда-то за спину.

Не ваша? Вам это никогда не мешало. Должна стать вашей.

Вот на что я хочу посмотреть. Не подсмотреть, а встать рядом и бесстыже уставиться. Возьмите меня с собой, чтобы я увидела, как красавице Фердинанде свалятся на плечи ее триста с лишним лет.

Carmilla von Carnstein

Зал возбужденно замолкает. Фердинанда разворачивает свой восхитительный бюст, а за ним и всю себя к юному лорду Хейдейлу, приоткрывает губы и проводит по ним языком.

Кажется, сейчас из кустов раздастся барабанная дробь.

S.S., шепотом Кармилле:

Смотрите, смотрите, Кармилла. Когда еще вы сможете увидеть весь этот примитивный набор телодвижений, если не сегодня. Так ведь гораздо интереснее, чем смотреть в зеркало. Впрочем, простите. В зеркала мы не смотрим.

Отворачивается от Кармиллы и медленно наклоняет голову, глядя куда-то вбок зала, где перед отдельным столиком, чуть отодвинув от него стул, сидит высокий длинноволосый человек в широкой белой сорочке, распахнутой на груди. Щиколотка одной его ноги лежит на колене другой, и он держит гитару. Человек смотрит на S.S., еле заметно улыбается, прикрывает глаза и начинает негромко играть. По залу проходит судорога.

Молодой лорд на сцене выхватывает из-за декольте Фердинанды кружевной носовой платок и утирает пот со лба. У него подгибаются колени, он падает на сцену. Фердинанда, пытаясь сопротивляться неподконтрольному развитию событий, кидается на пол рядом с Хейдейлом и тянется к его шее, но вместо этого промахивается и целует его щеку. Хейдейл от этого как будто приходит в себя, вскакивает, хватает Фердинанду за руку, и оба выбегают за сцену.

Человек с гитарой, совершенно отрешившись от окружающего мира, продолжает играть что-то очень испанское.

S.S. снова хмыкает и опять обращается к Кармилле.

Да. Вы правы, на такие вещи лучше не смотреть. Хотя иногда можно.

S.S.

В зале нарастает ропот. Слышны крики: "Это фарс! Вздернуть конферансье!" С иронической ухмылкой:

Теперь, кажется, нашим гостям должно было стать понятно, что здесь что-то нечисто.

Ежится, ощущая, как нарастает напряжение. Среди шума, издаваемого зрителями, отчетливо слышно хлопанье крыльев. Серьезно:

А между тем, князь, присутствующие начинают гневаться. И это довольно опасно, все-таки здесь собран весь цвет европейских Nosferatu.

Dr. John Polidori

Быстро, Полидори:

За работу, доктор. Ваш саквояж в левой кулисе. Остальное доверьте нам с Кармиллой и графу. Пан или пропал. Либо мы накроем на этом острове весь пышный цвет европейских Nosferatu, либо остров уйдет под воду вместе со своими двумя государствами, тонтон-макутами, вудуистами, прекрасными мулатками и бывшими чернокожими невольниками.

...Кармилла?

S.S.

Когда начинается музыка, кладет локти на стол, потом наваливается на край стола грудью и закрывает глаза.

Услышав обращенный к ней вопрос S.S., с трудом поднимает голову. Хрипловато:

Что...

Проводит рукой по волосам, глаза приобретают более ясное выражение.

Уже время?

Встает.

Да, князь.

Carmilla von Carnstein

Бормочет про себя:

Итак, все они теперь ослаблены, но все же сильны. Следует успокоить их.

Негромко говорит что-то по-венгерски. Ветер подхватывает его слова и разносит шелестящим эхом. Становится гораздо тише. Многие присутствующие склоняют головы, как если бы они услышали приказ.
Count Attila

Поднимается, подает руку Кармилле, прекрасно осознавая, что на них обратились взоры всех сидящих в зале. Конферансье открывает рот, чтобы что-то сказать, но S.S. делает легкий жест рукой в его сторону, конферансье осекается и замолкает, отходя вглубь сцены.

Ведет Кармиллу к сцене, они поднимаются.

Обводит взглядом зал, шум и хлопанье крыльев стихают. Снова слышна гитара Пако, вновь овладевающая умами и настроением присутствующих. Слегка ведет головой в сторону конферансье, тот истаивает под его взглядом, молниеносно превращаясь в улыбающийся скелет, осыпаясь на сцену, и легким вихрем тонкого пепла взвивается, уносясь в кулисы.

Тихо:

Сеанс черной магии и вампиризма с разоблачением, господа. Перед вами до сих пор были самозванцы.

Касается пальцев Кармиллы, разворачивает ее к себе, поднимается рукой по ее руке, проводит пальцами по ее плечу и коротко касается шеи.

Глядя на Кармиллу, тихо:

Бывают вещи, которые можно делать красиво, и поэтому смотреть на них не стыдно, а необходимо. Вы согласны?

S.S.

Так же негромко:

С вами – не сомневаюсь. Пусть смотрят. Давайте поиграем.

Разрезает ногтем платье на плече, которого коснулся S.S., не спуская с него взгляда.
Carmilla von Carnstein

Опускает платье с правого плеча Кармиллы, которая стоит к публике левым боком. Медленно ведет рукой по ее шее от мочки уха к ключице, легко касается груди, снова поднимает руку и надрезает кожу выше ключицы Кармиллы.

Зал, кажется, не дышит. Гитара Пако уходит в шепот, сливаясь с легким шелестом бриза.

Наклоняется к Кармилле, касаясь губами пореза на ее коже, затем поднимает к себе ее лицо и легко касается ее губ своими.

Тихо, так что слышит только Кармилла:

Вампирская дева – всегда дева, Кармилла. It should feel like the first time.

S.S.

Останавливает взгляд на эффектной женщине с высокой прической, сидящей через столик от них. Женщина остекленевшими глазами и со слегка отвисшей челюстью наблюдает за происходящим на сцене, непроизвольно теребя мочку. Обводит взглядом присутствующих – кажется, как будто люди загипнотизированы тем, что открылось их глазам; по крайней мере, их движения заторможены, и все они уставились на слившиеся фигуры S.S. и Кармиллы.

Implosion therapy. Не совсем, конечно. Но все-таки это довольно жестоко. Такая откровенная иллюстрация к энциклопедической статье. Идеальный образ, который отложен в мозгу каждого из них в разделе "Каков собою настоящий Undead".

Замолкает. Потом чуть отводит голову и тоже принимается буравить взглядом S.S. и Кармиллу. Отвлекается только после того, как его ощутимо встряхивает граф Аттила.

Что? Ну, что?

Скрывая смущение:

Пора действовать.

Dr. Polidori

The only time, Prince.

Обнимает S.S. одной рукой за шею.

Будет так, как никогда потом не будет.

Прикасается языком к губам.
Carmilla von Carnstein

Подхватывает Кармиллу на руки. На сцену падает тьма; через несколько секунд с нее начинает сползать туман, несколькими ручейками растекающийся ко всем столикам, за которыми сидят приглашенные. Кажется, присутствующие в зале впали в гипнотический транс.

S.S. появляется возле столика, где сидит Аттила.

Не садясь:

Благодарю, граф. Это было очень сильно. На самом деле, именно в подобные моменты риск того, что братья по крови порвут тебя на части, особенно велик.

Ну – последнее усилие. Мы с вами должны вывести присутствующих с помощью музыки синьора де Лусии и того препарата, который был добавлен во всех бокалы в зале, а доктор позаботится о неудавшихся инициатах.

S.S.

С усилием встает с места и незаметно для S.S., но мощно щиплет себя за ногу.

А-а-а...

Кашляет и протирает глаза.

Даже мной овладел морок. Что ж – Полидори уже ушел к тем несостоявшимся вампирам, а я – пожалуй, пойду и попрощаюсь со всеми ними.

Внимательно смотрит на S.S. С беспредметной горечью в голосе:

Ведь я знал их, князь. Но кем они станут теперь? Что придаст их человеческим материям человеческие формы? И что сделает с ними-людьми знание о Царьвампирах, которое никуда не денется – о горящих в сердце звездах и о Великой Даме? Да и вообще... немного обидно все же знать, что ночь теперь никогда не будет пахнуть так, как прежде.

Улыбается и, сказав: "Свободой", отходит.
Count Attila Rokosz-Medvar

Смотрит на зеленую гвоздику, оставшуюся на столе возле бокала Аттилы. Сам себе:

Для вас, граф, ночь никогда не будет пахнуть иначе.

Подходит к людям, сидящим за соседним столиком, наклоняется к мужчине и что-то говорит.
S.S.

Scene

Haiti, Port-au-Prince—Budavari Palota, Budapest

Same Night

Проходит анфиладой комнат во дворце "Папы Дока" Дювалье, сворачивает в небольшую комнату, в углу которой стоит крайне зловеще выглядящий алтарь, двумя пальцами снимает со стола уродливую пластмассовую куклу без волос, с ржавой иголкой в туловище, откладывает ее в сторону, берет осколок мутного зеркала и пропадает.

Через секунду выходит в Будайском дворце, где быстро ориентируется и направляется в библиотеку Corviniana, привычно минуя изумленных служителей дворца, не относящихся ни к каким Community.
S.S.

Стоит у приоткрытой двери, ведущей в подземелье, прислонившись спиной к стене. На этот раз на ней алое платье с широкой юбкой до пола, но оно тоже заканчивается под грудью.

Увидев S.S., вышедшего из-за поворота коридора, отделяется от стены, делает шаг ему навстречу и прижимает палец к губам, призывая его к тишине.
Erzsebet Bathory

Быстро осматривает Эржебет, подходит к ней ближе, хочет пройти мимо, направляясь дальше по своему пути, но останавливается, и некоторое время смотрит ей между бровей.
S.S.

Закрывает глаза.

Снова открывает их, повторяет свой жест, открывает дверь, поворачивается и входит. Проходит пару шагов и, не оборачиваясь, делает S.S. знак идти за ней.
Erzsebet Bathory

Следует за Эржебет в некоторой задумчивости.
S.S.

Выходит в большой зал, к пустому, чисто выскобленному длинному деревянному столу, во главе которого, в резном кресле, уронив голову на грудь, неподвижно сидит Gyorgy Thurzo.

Подходит к нему, гладит его по волосам. Он едва заметно поводит головой, но не поднимает ее.

Смотрит на S.S., потом отходит к стене и садится возле нее в излюбленной позе, разложив вокруг себя складками юбку.
Erzsebet Bathory

Кивает Эржебет и останавливается с противоположной от Дьордя стороны длинного стола. Негромко:

Доброй ночи, Count Gyorgy.

S.S.

Вздыхает глубоко. Очень низким голосом:

Я устал.

Поднимает голову и открывает глаза.

Доброй ночи, Prince Tepes. Мои дети ушли играть, и вокруг стало очень тихо. Так тихо, что я позволил себе отдохнуть, и не услышал ваших шагов.

Встает быстро и бесшумно, отходит за свое кресло. Указывает S.S. на другое кресло у стола и склоняется в почти незаметном поклоне.
Gyorgy Thurzo

Остается стоять.

Ваши дети закончили играть, Count Gyorgy. Наверное, поэтому и стало так тихо. Я пришел, чтобы сказать вам об этом.

S.S.

Кладет руку на спинку кресла, другой захватывает цепь на груди.

Так скажите же, если за этим и пришли.

Gyorgy Thurzo

Смотрит прямо в глаза Count Gyorgy.

Из всех ваших подопечных, Count Gyorgy, из всех, признавших главенство Будайского сообщества европейских Nosferatu, в статусе Undead остались только Erzsebet Bathory, Carmilla von Carnstein, Dr John Polidori, Count Attila Rokosz-Medvar и вы сами. Доктор Полидори и граф Аттила, формально оставаясь the Undead, умеют воздерживаться от характерного образа жизни Nosferatu, им отныне не страшен солнечный свет и доступна человеческая еда. Это все.

S.S.

Бросает быстрый взгляд на Erzsebet, но та сидит неподвижно, как будто не слышала слов S.S.

Снова течение крови Тепешей поворачивает движение подземных рек.

Зачем вы затеяли все это, черный ворон? Все было так достойно. Сообщество было предоставлено себе. Вы бросили на нас сначала вашего Властелина, потом – поток новых, а теперь возвращаете кровь на место?

Gyorgy Thurzo

Вежливо:

Это либо долгий, либо короткий разговор, Count Gyorgy. Затеял это не я. Я пытаюсь всю свою сознательную – и даже бессознательную порой – жизнь возвращать себя и все остальные существа, с которыми встречаюсь, и которым природа подарила человеческий облик, в человеческое состояние. Потому что человеческое состояние, Count Gyorgy, не подразумевает поддержание одной жизни за счет другой жизни.

Однако, говоря это, я вступаю на стезю долгого разговора, а я не планировал на нее вступать.

Я выполнил у вас свою сегодняшнюю миссию, известив вас о закрытии Будайского сообщества Nosferatu и о дальнейшем несуществовании европейских Undead как вида. На этом участие рода Тепешей в судьбе тех, кто склонял головы при одном упоминании вампирских бастионов в Трансильвании, Валахии и Буде, закончено.

Я оставляю за собой ответственность за судьбу княжны Батори. И я не снимаю с себя ответственности за вашу дальнейшую судьбу, Сount Gyorgy.

S.S.

Вы можете отречься от своей крови, Prince, но она слишком глубоко проникла во все, что вас здесь окружает.

В чем же, по-вашему, ответственность последнего из Тепешей... за эту девочку?

Gyorgy Thurzo

Отходит от стола, идет вдоль стен библиотеки, разглядывая стеллажи, останавливается рядом с Эржебет.

Задумчиво:

Она не говорит. С этим надо что-то сделать. И она должна остаться такой, какой захочет. Это небольшая ответственность, но она есть.

S.S.

Она выбрала эту жизнь. Предпочла ее тому, что вы называете человеческим состоянием.

Он понимал, как можно сделать такой выбор. А вы – давали эту возможность своим женщинам?

Erzsebet поднимает голову и смотрит на S.S.
Gyorgy Thurzo

Встречается взглядом с Эржебет и смотрит на нее особенно внимательно.

Медленно:

Она выбирала не это.

Оборачивается к Count Gyorgy. Еще более вежливо:

Человеческое состояние – счастлив вам это сообщить – подразумевает то, что мужчины не обсуждают друг с другом, какие возможности они предлагают своим женщинам.

S.S.

Кивает.

Когда я был молод, я тоже большое значение придавал условностям и приличиям. Если вы предпочитаете поддерживать их, оставим женщин. Других женщин.

Erzsebet переводит взгляд на него.

Неожиданно смягчившимся голосом.

Княжна Батори может оставаться здесь столько времени, сколько ей захочется. Мне не важно, говорит ли она при этом. Мы давно уже научились понимать друг друга.

Gyorgy Thurzo

Возвращается к столу и садится в кресло напротив кресла Count Gyorgy.

Я внезапно осознал, Count Gyorgy, что это все-таки долгий разговор.

Побарабанив пальцами по столу:

Мой предок, которого здесь почтительно называли Основателем, мой отец, который... кажется, тоже принял некое участие в судьбе Сообщества, и я, тот, кто кладет здесь и сейчас этому Сообществу конец, – все мы так или иначе связаны с вами и с этим дворцом.

То принуждение, которое уже имело место, было последним. Дальнейшие решения за вами и за княжной Батори. Только свое решение, как тогда, в первый раз, она будет принимать сама. В последний раз.

А вам, Count Gyorgy, придется сказать мне открытым текстом, как вы мыслите свою дальнейшую судьбу. Потому что ни влиять на судьбу княжны Батори, ни охотиться на людей за пределами Будайского дворца я позволить вам не смогу.

S.S.

Erzsebet улыбается коротко и начинает снова внимательно разглаживать и перебирать полу юбки.

И я, и эти стены находятся здесь только для того, чтобы принимать и успокаивать тех, кто сделал выбор. Принимать без осуждения и успокаивать навечно.

Эржебет погибла бы, не только для этого, но и для всех других миров, если бы не успела прийти сюда. Ко мне.

Тяжело садится.

В этом моя судьба.

Gyorgy Thurzo

Переводит взгляд с Count Gyorgy на Эржебет и снова на Count Gyorgy.

Я готов узнать об этом, Count Gyorgy.

S.S.

Flash-back:

The Beginning

Transylvania,

1957, May

Scene

Budavari Palota

Feb. 19, 1998, early morning

Вы уже узнали, Prince.

Она была инициирована вашим отцом, за несколько дней до того, как к нам пришла Red Diva. Кровь Баториев почти завершилась, Эржебет была последней. Какое-то время она пыталась справиться с возникшей в ней силой и, разумеется, не выдержала.

Erzsebet перестает двигать руками и садится прямо.

Но она дошла на инстинкте сюда, в единственное место, где для нее была какая-то надежда. Я долго выхаживал ее.

Gyorgy Thurzo

Бесстрастно:

Что ж, тогда заявление о том, что это моя ответственность, имело под собой единственное возможное основание. Княжна Батори пострадала от руки моего отца, но и мой отец сполна расплатился за то, что не смог удержаться и нарушил свое решение отказаться от прав и обязанностей Тепешей.

Значит, пришло время покончить с этим всем.

Смотрит на Эржебет и слегка улыбается.

Это страшная история, дитя. Но и восхитительная тоже. Как часто бывает в таких историях, гибель и спасение идут в ней рука об руку. Ему досталась гибель. Тебе достанется спасение.

S.S.

Легко встает, подходит к Gyorgy Thurzo.

Ясным, негромким голосом.

Спасибо тебе, отец. Ты сказал правильно, и сделал так, как было нужно. Ты принял меня, но моя вечность здесь заканчивается.

Берет его лицо в ладони и целует в лоб. Поворачивается к S.S.
Erzsebet Bathory

Ловит рукой руку Erzsebet. Она не отнимает ее.

Хрипло:

Это не ваша история, Prince. И даже – не вашего отца, который оказался слишком слаб для того, что решил взять на себя, и слишком горд, чтобы это увидеть.

Отпускает Erzsebet, берется за стальное кольцо на груди обеими руками.

Я верен Основателю. Это его история.

Georgy Thurzo

Поднимается, неторопливо оглядывает руки Эржебет и Count Gyorgy, цепь на груди графа, расписанный звездами потолок библиотеки, ненадолго останавливается взглядом на созвездии Водолея.

Вы просто не знаете, Count Gyorgy, что такое "немая аорта". Вы не разрывали связей между собой и своими инициатами с помощью раскаленного клинка. Вы даже не знаете запаха свежеоструганного деревянного кола. Вы никого не протыкали осиной, и вас не протыкали тоже. Вас не хоронили заживо, вы не лишали речи и не дарили речь. С вами не разговаривали огни, они не входили в вашу голову, и вас не сжигал первый рассветный луч.

Мне жаль вас. Вы не знаете истории Основателя, а своей истории у вас не было, потому что вы – содержатель приюта, а не Nosferatu, крылья которого могут закрыть горизонт.

Я организую лично вам поставки со станции переливания крови в Пеште. Вы заслужили свою пенсию.

Достает из кармана печатку в форме восьмиконечной золотой звезды с квадратным рубином в центре и восемью жемчужинами и сжимает в руке, превращая в прах.

Dismissed.

S.S.

Поднимается, отодвигая стул.

Считайте, что ваш вызов принят, Prince.

Край звездного потолка, там, где он смыкается со стеной, еле заметно розовеет.

Скоро рассвет. Мы встретим его здесь вместе.

Неожиданно легко разгибает стальное кольцо. Золотая цепь соскальзывает с его шеи, а с плеч падает тяжелый расшитый плащ. Он как будто становится чуть выше ростом, глубокие морщины у рта и на лбу разглаживаются.

Сегодня – день и моей свободы. Какой бы она ни была.

Georgy Thurzo

Медленно наклоняет голову; видно, что глаза его на секунду вспыхивают красным.

S.S.

Cameo:

Vlad the Impaler

Scene

Budavari Palota

Feb. 19, 1998, early morning

Закрывает глаза.

Снова знакомым жестом прислоняется к Gyorgy Thurzo, улыбается, хотя видно, что она с трудом сдерживает слезы.

Привстав на цыпочки, что-то шепчет ему на ухо.

Взглянув очень быстро на S.S., легко выбегает из зала, почти не касаясь ногами пола.
Erzsebet Bathory

Вздыхает глубоко.

Что бы ни случилось, я уверен, что один из нас позаботится о ней, князь. Тот, кто сможет расправить крылья.

Наклоняет голову, рукой показывает S.S. в сторону стены.

Вы готовы?

Верх стены начинает подрагивать и медленно исчезать из вида в том месте, где на потолке появился розовый ободок рассвета.
Gyorgy Thurzo

Выходит из-за стола, подходит к Count Thurzo, некоторое время смотрит на него.

Я уже довольно давно готов, граф Туржо.

Разворачивается в сторону восхода, на появление которого смотрит с некоторой нежностью.
S.S.

Тоже поворачивается к тому месту, где была стена – но ни ее, ни потолка больше нет, они стоят на краю мощеной площади во внутреннем дворе дворца.

Делает несколько шагов вперед и вступает на камни площади.

Оборачивается с улыбкой.

Я забыл, как здесь красиво.

Быстро мрачнеет.

Но есть еще одна история, которая произошла именно здесь.

Отворачивается.
Gyorgy Thurzo

Молча выходит на площадь и находит взглядом каменного орла, который пытается взлететь с мраморного столба, но за те века, что он тщился это сделать, ничего не изменилось.

Ожидая появления солнечного луча из-за крыши дворца, рассеянно:

Здесь? Будайский замок стар, не сомневаюсь, что и здесь когда-нибудь что-нибудь произошло.

S.S.

При всей вашей осведомленности об Основателе, этого не знал никто.

Негромко, но с силой:

Она не была такой, как о ней говорят. Я виноват кругом – я не удержал ее, и из-за меня мир знает о ней то, что знает.

Не будет княгини и княжны.

Зябко ежится.

Мне холодно, а вовсе не жарко.

Gyorgy Thurzo

Задумчиво смотрит в небо, с которого начинает падать снег. Дьордя этот снег, падая, одевает в теплый плащ по моде начала XVII в.

Она? Княгиня Батори? Может, и сам Основатель не знал о ней всего. В любом случае, граф, в своей наследнице, в этой юной Эржебет, она принадлежит вам до конца, как он ей и повелел. Так что встречайте рассвет радостно. Может быть, он будет к вам милостив.

Почему-то с неудовольствием разглядывает тыльную сторону своей левой ладони.

S.S.

Не по его повелению.

Еще немного выпрямляется, не сводя глаз с крыши.

Потом быстро поворачивается к S.S. Протягивает руку в его сторону, почти упираясь пальцем ему в грудь.

Не по вашему повелению. Все будет по-другому, дворец останется снизу пуст. Как вы и сказали, князь. Мы свободны.

Gyorgy Thurzo

Повторяет:

Свободны. Для того я и прибыл сегодня к вам.

Луч солнца, наконец, выбирается из-за фигурной крыши дворца и падает сначала на Дьордя Туржо, а потом на S.S. S.S. видит, как Дьордь покрывается языками пламени, одежда на нем плавится, сам он тоже как будто тает, как восковая свеча, но до последней секунды глаза их смотрят друг на друга. От Count Thurzo остается лишь золотая цепь, которая падает на камни, змейкой подползает к S.S. и, соединившись с солнечным лучом, оплетает его ногу и поднимается к горлу. S.S. исчезает, а с мраморного столба, пару раз взмахнув крыльями вхолостую, снимается огромный орел.
S.S.

Обходит пустующие помещения, в которых в течение нескольких веков обитали жители Будайского сообщества; в тех комнатах, которые он минует, исчезает вся обстановка и любые следы пребывания в них каких-либо существ. Возвращается в Bibliotheca Corviniana, в которой восстановилась стена и расписанный звездами потолок, подходит к столу, на котором лежит открытая огромная книга в переплете, богато украшенном драгоценными камнями. Пробегает глазами несколько строк и видит короткую заметку на полях, сделанную почерком Aurelius Tepes. Посмотрев на книгу некоторое время, закрывает ее и кладет на стеллаж.

Выходит из библиотеки и идет по коридору к выходу. Посередине коридора видит сидящую на полу Эржебет Батори.
S.S.

Поднимает глаза.

Я знаю. Я почувствовала. Я знала.

Меня совсем сжигал огонь, а потом я очнулась, и он был рядом. С ним было совершенно безопасно.

Erzsebet Bathory

Протягивает руку Эржебет, предлагая ей подняться.

Пойдем, дитя. Мне бы хотелось, чтобы ты никогда не узнала о том, чем кончилась для него вся эта история. Думаю, если ты пойдешь со мной, тебе можно будет на свет.

S.S.

Опирается на предложенную руку и встает.

Они никуда не ушли. Я слышу, что они где-то рядом. Наверное, лучше всего будет отдать меня им. Вы с ними знакомы, вы приводили сюда одного.

Erzsebet Bathory

Ведет Эржебет к выходу.

Никого нет, Эржебет. Теперь здесь нет уже никого. Здесь будет отныне только музей. Ты можешь либо не быть, либо быть нормальной. Я бы посоветовал тебе выбрать последнее.

S.S.

Я ничего не знаю в том мире. Там нет места для Батори.

Останавливается, не отнимая руки. Грустно улыбнувшись:

Я хороша, Дракул?

Erzsebet Bathory

Наклоняется и легко целует Эржебет в лоб.

Хороша, Эржебет, хороша. Слишком хороша для того мира. Но мы с ним что-нибудь сделаем.

S.S.

Осторожно дотрагивается кончиками пальцев до своего лба.

Они подошли к двери.

Крепко сжимает руку S.S. и смотрит на него.
Erzsebet Bathory

Останавливается на выходе из дворца, как обычно не обращая никакого внимания на немагическую охрану музея, которая смотрит в ступоре на человека, держащего за руку девушку в высоких сапожках для верховой езды, бриджах и короткой замшевой куртке.

Глядя на улицу и не оборачиваясь к Эржебет:

Я не имею права просить тебя об этом, и не буду просить. Но если ты сможешь, постарайся никогда не забывать того человека, который вернул тебе это имя. Потому что из-за этого изменилась не только твоя судьба, Эржебет Батори. Его нет совсем. Нигде нет. Даже в Аду. Пусть он останется хотя бы в твоей памяти.

Выходит на свет один, оборачивается, снова протягиват Эржебет руку.

Итак?

S.S.

Оглядывается на все еще открытую дверь, за которой остались подземелья. Кивает.

Я...

Голос изменяет ей. Какое-то время пытается найти слова, которые никак не хотят покидать гортань.

Я – Эржебет.

Делает шаг, вернее, выставляет вперед ногу, пытаясь не упасть.

Продолжает идти, проходит мимо S.S., останавливается в шаге от него.
Erzsebet Bathory

Не вполне искренне усмехается, коротко свистит, с неба камнем падает ворон, садится ему на плечо, а из-под арки ворот, ведущей на крутой берег Дуная, на мощеную камнем площадь влетает вороной жеребец с серебряной гривой.

Садится в седло, затем помогает Эржебет подняться вслед за ним, и усаживает ее перед собой. Тихо ей на ухо:

В этом всем нет ничего трудного. Главная трудность – привыкнуть к тому, что все удивляются.

Wildethorne срывается с места и исчезает, ворон делает круг над Будайским дворцом, издевательски хохоча и пропадает тоже.

S.S.

Act Drop

Click to visit Top X Snape sites!