Elena-Troy История Троянской Елены, рассказанная ею самой (Письмо пятое) Добрый день, мой милый друг, что-то Вы совсем перестали писать о себе, только и спрашиваете, что о далеких Троянских событиях. Ну что ж – пока Вы готовы слушать, я готова вспоминать... То, что впоследствии было названо Осадой Трои, длилось реально около полугода. И – Вы будете удивлены – я с радостью вспоминаю это время. Прежде всего потому, что именно в это время я подружилась в Приамом – отцом Кассандры. Приам был необыкновенно мудрым и добрым человеком. Добрым настолько, что его дочка порою говорила, что он начал выживать из ума. Но это было не так. Именно с дружбы с этим удивительным стариком началось, фактически, мое образование. Вспомните, милый друг – кем я была? Юной, довольно симпатичной недоучкой. Кассандра в чем-то была права. В храме Афродиты нас учили немного танцевать, немного бренчать на арфе, немного рисовать морские акварельки да еще – немного плести разные виды лавровых венков. И это – практически все. Я читала-то с трудом. Приам мне много рассказывал – по тем временам он был глубоко образованным человеком. Во мне проснулось любопытство и тяга к знаниям. Даже свою собственную роль во всей этой истории я стала рассматривать немного под другим углом – с большим юмором, что ли... Боже, как я любила наши беседы с Приамом! Нам так редко поначалу удавалось поговорить. Кассандра имела обыкновение отпускать всякие шуточки по поводу наших уединений. Кончилось дело тем, что мы стали встречаться и беседовать во дворцовой библиотеке – там-то точно Кассандра нас не могла застать – Париса в библиотеку было не затащить, потому что коза начинала чихать от пыли, покрывающей рукописи. В дворцовой библиотеке мы проводили почти все дни. Я узнала массу интересного из истории, он меня даже немного учил математике. Порою Приам посмеивался надо мной – с такой незрелой страстью истинного неофита я взялась за литературу и простенькие науки. Но, наверное, самое главное, чему он меня научил – это понимание, что мир не начался с рождения Троянской Елены, пусть даже прекрасной. Он дал мне понять, что истории, подобные этому фарсу, происходили во все времена, и главное умение, которое помогает в жизни, – это посмеяться над собой первым. "Смейся над своей судьбой, – говорил мне Приам, – и она не посмеет повернуться к тебе спиной. Смех – это единственное, перед чем она бессильна!" Он дал мне понять, что жизнь – она длинная, и не все в ней определяется самыми первыми, пусть даже и очень бурными, шагами. И почти у всякой женщины случается быть Трое, почти всякий мужчина встречает свою Елену. И все истории – разные, общее – лишь одно – Гомер всегда слепой. Но если Вы думаете, милый друг, что я стала библиотечной мышью – Вы глубоко заблуждаетесь! Я с удовольствием гуляла вдоль крепостной стены, смотрела сверху на лагерь ахейцев. Конечно, обо всех сколь-нибудь знаменитых героях судачила вся прислуга дворца Приама. Поэтому я безошибочно узнавала сверху трусоватого маменькина сынка Ахилла, который только и дела имел, что бесконечно бинтовать портянкой свою драгоценную пятку, и живописных звероподобных Аяксов, часто игравших в мяч прямо перед закрытыми воротами. Младший был еще ничего, а старший – ну просто зверь! С боязливым любопытством я поглядывала на амазонок. Почему-то сейчас слово "амазонка" принято считать комплиментом женщине. Но видели бы Вы этих дамочек! С малолетства сидевшие в седле по-мужски, привыкшие без труда натягивать тетиву любого лука, с явным пренебрежением относившиеся к умыванию и прочим водным процедурам. Лица – нещадно обработанные солнцем, ветром и дождем, задубевшие как старая воловья кожа. Словом – апофеоз женственности! А однажды мы с двумя служанками играли в мячик, и он улетел за крепостную стену. Я подбежала к бойнице и окликнула одного из ахейцев – чтобы он перебросил мячик обратно. Он оглянулся... Был ли он красив? Не знаю. Но у него были светлые глаза гунна на темном лице эллина. Он с легкостью перебросил мячик через крепостную стену и вдруг озадаченно уставился на мой рыжий хвост..." А... прелестная причина распри..." – усмехнулся он. Мне стало нестерпимо обидно, но, не желая показать виду, я поблагодарила его кивком и убежала. Мои служанки, видевшие все это из соседней бойницы, подбежали ко мне с вопросами, о чем это со мной говорил Одиссей. Так я узнала имя своего обидчика. Гораздо прежде я слышала о нем массу сплетен – что он храбр, что он много путешествует и что он не очень счастлив в браке. Его жена Пенелопа, женщина, в общем-то, весьма неглупая, была тем, что сейчас было бы названо "святошей". Поэтому Приамова челядь, посудачив об Одиссее, сошлась во мнении, что это Пенелопа довела Одиссея до столь патологической тяги к путешествиям, и что от хорошей жены ни один муж ни в какие Трои не побежит. На следующий день, гуляя вдоль стены, я снова увидела Одиссея. Не мудрено – я там гуляла с раннего утра, чтобы его не пропустить. Почему? Думаю, я и сама не знала. Он заметил меня и крикнул: "Ты обиделась на меня? Не сердись!" И я перестала сердиться. Тут же, просто в тот же самый момент. Знаете, я до сих пор помню эти минуты, и, верите ли, – улыбаюсь сейчас, как девчонка. Мы виделись почти каждый день и подолгу болтали – я, сидя на крепостной стене, он, расположившись прямо под стеной. Я рассказывала ему обо всем. Но, так как жизнь моя до Троянской кампании была весьма бедна событиями, то немудрено, что я много говорила о дворце Приама, о Парисе, о Кассандре. О козе, наконец, как же без нее-то? Мы оба сходились во мнении, что Осада Трои слишком затянулась и что-то надо делать. Рассказ о козе очень позабавил Одиссея и, в то же время, явно навел на какую-то мысль. Он не раз переспрашивал меня – действительно ли Парис так любит свою душеньку. И вот однажды Одиссей пришел очень веселый и сказал, что у него появился план, как заставить Кассандру открыть ворота. На все мои расспросы он лишь загадочно и очень довольно усмехался и говорил, что не хочет испортить сюрприз. Ну вот – опять не могу удержаться от соблазна внести в повествование некую интригу! А может, просто мне хочется немного побыть одной и вспомнить еще раз те далекие дни, когда я сидела на крепостной троянской стене, болтая с Одиссеем, над морем сияло августовское солнце, а счастье казалось таким близким, что его можно было потрогать рукой. До свидания, милый друг, до нового письма. Елена.  I   II   III   IV         VI   VII  Все письма Елены Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально