Упорство было вознаграждено, а настойчивость превозмогла. Жарким летом, после затяжной кампании объединенное европейское воинство добилось невероятной победы на чужой территории. Отправившиеся за тридевять земель герои-подвижники одолели врагов и прославились на весь мир. Не помешало и то, что греки, обитавшие по соседству с театром боевых действий и числившиеся в союзниках, не оказали западной армии реальной поддержки. Не раз бывшая на грани раскола коалиция устояла и восторжествовала – несмотря на полное незнание ландшафта, погодных условий и неоднозначное отношение местного населения. После чего на оккупированных территориях был образован европейский протекторат. Напоминает что-нибудь? Правильно – девятьсот лет назад, 15 июля 1099 года крестоносцами был взят Иерусалим. Затем было разбито египетское войско, и Первый крестовый поход завершился полной победой.
Но мы не будем проводить смелые исторические параллели, а просто попробуем обернуться на девять веков назад, и по возможности объективно оценить тогдашнюю драму. И если это наведет нас на какие-либо мысли и немного поможет в оценке событий нынешних, то сие небольшое путешествие можно будет считать не напрасным.
Возникновение идеи "похода за веру", и ее мгновенная популярность обоснованию
не поддаются. Источники нужных свидетельств не сохранили, и причины Первого крестового похода историкам непонятны. Проще дело обстоит с поводом для европейского вмешательства в ближневосточные дела. Принятая
версия гласит, что сельджуки Малой Азии стали чинить препятствия христианским паломникам, а правитель Византии обратился к "братьям по вере" с просьбой о защите. Византийское посольство довело это до сведения папы Урбана II, и последний на знаменитом Клермонском Соборе 1095 г. призвал христиан к священной войне, на что они немедленно откликнулись, собрали войско и двинулись на восток. Но при рассмотрении известных науке фактов, это построение начинает трещать.
Для начала, никакого "призыва о помощи" император Алексей Комнин не составлял, а ждал прибытия нескольких отрядов наемников. Поэтому то, что известие о наборе солдат удачи с легкостью трансформировалось в призыв о помощи, наводит на мысль о закономерности "испорченного телефона". Неужели, не дойди до западного рыцарства неточные слухи о далеких землях, вся история Старого Света пошла бы в другую сторону? И вообще, неужели европейцы не знали, во что ввязываются?
Образ неграмотного рыцаря, запершегося в грязном замке и не имеющего понятия об окружающем мире, не вполне соответствует действительности. Скорее наоборот, крупные феодалы и епископы разбирались и в политике, и в географии. Более того, духовное обновление Западной Европы, начавшееся в X веке, привело к увеличению количества паломников в Святую Землю. Европейские верхи были хорошо осведомлены о ситуации в Малой Азии. Не являлись секретом истинное расстояние до Иерусалима и положение Византии. И нельзя сказать, что сельджукские правители стали чинить христианским паломникам особенные новые препятствия. Да и
отклик на призыв Урбана вовсе не был столь молниеносным, как о том повествует легенда.
В то же время, крестоносная идея вызвала невероятный отклик в низах общества. Крестьяне и безземельные бродяги действительно ничего не понимали в высокой политике. Но именно эта часть населения восприняла призывы к походу на Восток в свой адрес и выказала совершенно непредсказуемое рвение к священной войне. Жизнь низов была несладкой, а уровень образованности – невелик. Роль средств массовой
информации и агитации выполняли священники, учившие принятию тяжелой доли, за что в дальнейшем обещались радости небесного отдохновения. Для достижения последнего рекомендовалось не грешить и соблюдать законы. Народ к этому привык и не роптал (а в вечную жизнь души тогда верил каждый и очень хотел попасть хотя бы в чистилище). И вдруг показалось, что можно одним махом оставить постылую долю и заслужить вечное спасение. Такой идее была суждена мгновенная популярность.
Воображение масс захватили два факта. Первым был Иерусалим – город, в котором проповедовал, погиб и воскрес Спаситель рода человеческого. Казалось невероятным, что сей Божий Град может находиться в руках неверных. К тому же, "Царствие Божие На Небесах" именовалось "горним Иерусалимом", что приводило к легкой путанице в простонародных головах. "Удвоенный" сакральный статус Иерусалима заведомо предполагал, что с достигнувшими его случится нечто прекрасное. Это было значительно предпочтительнее голодного и беспросветного существования. Из обездоленных люмпенов тут же собралось несколько вооруженных толп. Ассоциация с крестьянскими восстаниями напрашивается сама. Но в XI веке до мятежа было еще далеко, хотя недовольных и бедных оказалось уже немало. Однако покуда они изобрели себе отдаленного врага – злобных нехристей-басурман. Спорить с мнением народа не стали, и Иерусалим был официально объявлен целью похода.
Второе народное поверье тоже не совпадало с позицией папы. Урбан II объявил участникам похода прощение грехов – индульгенцию. Это означало, что покаяния, наложенные за прошлые прегрешения, заменяются на тяжелое и опасное путешествие к Святым местам. Немедленно возникла подмена понятий. Общественность вообразила, что наградой за вызволение Гроба Господня будет не смягчение наказания, а полное спасение души, поскольку будут отпущены и все будущие грехи. Будучи поставлен перед фактом всеобщего религиозного воодушевления, папа решил не вдаваться в тонкости. К тому же руководители крестьянских ополчений с ним не переписывались, а, набрав сторонников, двинулись на восток.
Спонтанный религиозный порыв масс захватил воображение современников (и потомков). Хотя последствия быстро оказались непредсказуемы. Экзальтированные крестьяне накинулись на первых же попавшихся им нехристей, которыми, естественно, были евреи. Страшные избиения, которыми навеки отмечено начало крестоносного движения, были неконтролируемы – один епископ укрывал евреев у себя во дворце, а
другой отрубал руки пойманным погромщикам, но все тщетно. Как и в любую эпоху, убийства сопровождались неминуемыми грабежами. Трудно решить, что мотивировало погромы: алчность или религиозный фанатизм. Известны примеры обоего рода. Результат всегда был печален. Просто во многих городах евреев убивали не сразу, а сначала предлагали креститься.
Легко заметить, что нам причины тогдашних погромов понятны гораздо больше, чем людям XI века и даже XIX-го. Быть может, не случайно, что подобные события стали отправной точкой первой европейской геополитической операции, поставив на ней первое, но даже не самое большое пятно. Впереди у крестоносцев было еще столько свершений, что Тойнби выстроил следующий ряд достижений западной цивилизации: крестовые походы, инквизиция, английская работорговля, рабство на американских плантациях, Холокост (и к этому еще есть, что добавить). Но не будем заниматься порицанием Запада (как будто Восток сильно лучше!), а вернемся к погромам. Были они случайностью или закономерностью? Подчеркну еще раз – ни церковное руководство, ни светская власть не были замешаны в их поощрении. И все же случайно ли ярость европейских низов обратилась на евреев? Ведь дальнейшие века неоднократно заставляют вспоминать о первых погромах.
И дабы довершить экспозицию, посмотрим, что представляла собой тогдашняя Европа? "Классическая" западноевропейская цивилизация только оформилась в X-XI вв. Феодальная Европа была бедной – торговля и ремесла находились в зачаточном состоянии. Однако сельское хозяйство улучшилось, поэтому население росло и его бедность – тоже. Повысившуюся урожайность объясняют тем, что мелкие уделы перестали дробиться при передаче по наследству – землю наследовал один из братьев, а остальные должны были идти в монахи либо промышлять мечом. В политическом же отношении Европа продолжала распадаться. Мощных
государств не было, и каждый феодальный властитель обладал почти неограниченной местной властью. Поэтому XI век – время войны всех против всех. Сильный был прав, а кровопролитие проходило с таким постоянством, что стало беспокоить Церковь, которая даже попыталась устроить небольшое разоружение, воспретив междоусобицы по выходным. Впрочем, благодаря постоянной войне, боевая подготовка европейского рыцарства находилась на уровне.
Теперь о самом призыве Урбана II. Из вышесказанного ясно, что последствия не соответствовали исходному замыслу папы. Хотя не подлежит сомнению, что Урбан II действительно подумывал об организации экспедиции на восток. Ибо помимо поднятия власти Церкви, это могло привести и к объединению католической и православной конфессий, находившихся в расколе. Бурная реакция европейского общества застала
Урбана врасплох. Например, призыв к походу на восток был всего лишь одним пунктом повестки Клермонского собора. Но вскоре движение набрало силу и постепенно заразило часть рыцарства. После этого лучшее, что
мог сделать Урбан, – ввести всеобщий порыв в разумные рамки, дабы христианнейшие латники не опозорились подобно армиям бедноты. Постепенно в речах Урбана появились Иерусалим и отпущение грехов, желающих все прибывало и, наконец, осенью 1096 года несколько рыцарских армий двинулись на восток.
Каковы бы ни были авторы идеи похода, очевидно, что она отвечала европейским чаяниям. Папа становился главным геополитическим арбитром, купечеству открывались новые торговые маршруты, а бедному и
воинственному рыцарству – пути для обогащения. Впрочем, не будем слишком увлекаться "материалистическими" факторами, ибо прекрасно зафиксировано воодушевление возможностью освобождения Гроба Господня. Не было ли это всеобщей радостью оттого, что можно бросить опыстылевшую, бедную и страшную жизнь, и двинуться за тридевять земель – и не просто так, а ради чего-то высшего и невероятного? Злопыхатели могут это интерпретировать таким образом, что европейцам наконец-то представилась возможность убивать не за просто так, а во имя Божьего дела. Однако у рыцарства уже были идеалы. Пусть они кажутся нам смешными или примитивными – но ведь мы тоже были детьми и нам тоже больше всего хотелось наесться мороженого и гонять в футбол лучше всех! Пусть европейский мир был совсем не похож на европейский миф – но ведь кто-то пошел именно за этим мифом. Потому, в конце концов, миф и существует, что противоречит реальности! Многие авторы до сих пор чешут в затылке, а с чего было отправляться в безумную экспедицию иному европейскому магнату, не обделенному деньгами и властью. В документах этому объяснения нет. А ведь пошел!
Поначалу слухи об армиях единоверцев вызвали в Константинополе всеобщее воодушевление. Велико же было разочарование просвещенных греков! Ибо первым под стены Константинополя явилось умопомрачительное сборище слабо вооруженных нищих. К тому моменту их уже успели сильно потрепать по дороге, ибо окрестное население в целом негативно относилось к избиениям и грабежам. Поля Венгрии были в прямом смысле усеяны костями незадачливых погромщиков – так мадьяры отомстили за евреев.
Обалдевших от лицезрения греческой столицы пришельцев с трудом удалось переправить через Босфор и сплавить вглубь Малой Азии, где большинство незванных пилигримов околело от голода или было зарезано удивленными сельджуками. Наиболее удачливые попали на невольничьи рынки (там хоть иногда кормили). Тут византийцы задумались о происходящем, но делать было нечего – под стенами города уже оказалась боеспособная рыцарская армия. Рыцари тоже были потрясены, увидев христиан, живущих в необычной роскоши. Тут участникам Первого крестового похода стали приходить на ум всякие нехорошие мысли. Тем более что рыцари ожидали от греков значительно более радушного приема. Те же совершенно не считали латинян за союзников, отводя им роль военно-политического инструмента. Сначала все шло как по маслу, ибо невысокая степень
организации европейцев привела к тому, что несколько отрядов прибыли в Византию разновременно, и император смог получить от крестоносцев присягу на верность (если рыцари не соглашались на подобные клятвы,
их попросту лишали продовольствия).
Первые же боевые действия показали, что крестоносцы, несмотря на слабую организацию и внутренние раздоры, обладают исключительной боеспособностью. Также выяснилось, что византийцев волнуют только
собственные интересы. С помощью крестоносцев им удалось вернуть несколько городов, однако идти на жертвы они были не готовы. Особо выделяется возвращение армии Алексея с полдороги, когда крестоносное войско, оказавшееся в тяжелейшей ситуации под Антиохией, больше всего нуждалось в подмоге. Истощенная армия дошла даже до каннибализма. Несмотря ни на что, крестоносцам удалось отбиться и взять Антиохию. Дальнейшими успехами крестоносцы были обязаны только себе, а вину на зачастившие позже неудачи возлагали на греков.
Значительную часть ближневосточного населения тогда составляли христиане греческого или армянского обряда. Они относились к крестоносной эскападе, как к освободительному походу, и принимали западную армию хорошо – дарили цветы и открывали городские ворота, стоило сельджукским эмирам отвернуться. Именно так пала Антиохия. А будущий иерусалимский король Бодуэн по приглашению армянского властителя занял старинный город Эдессу и основал в нем первое крестоносное государство.
Подкрепления поступали и из Европы – несколько раз корабли догоняли уставшую армию в самый тяжелый момент. Но ничего у месяцами искавшей "консенсус" разноязыкой армии не вышло бы, сумей мусульманские властители Ближнего Востока объединиться. Они же выступали по одиночке, а после нескольких поражений стали попросту откупаться от налетчиков. Мусульмане не могли поверить, что идет "священная война" на европейский лад. Согласно исламской традиции, "джихад" ведется с целью распространения веры, а крестоносцы этим явно не занимались. Наместник египетских Фатимидов, в чьих руках находился Иерусалим, тоже пытался
заплатить незванным гостям, считая их простыми грабителями. Но не тут-то было! Рыцарям был нужен Иерусалим, и не меньше. В роли побудительной силы выступили рядовые участники похода – многим магнатам было важнее найти себе небольшое королевство, и те, кому это уже удалось, к Иерусалиму не рвались.
Поэтому сначала к городу пошли только провансальцы и небольшой норманнский контингент. После их первых успехов на соединение бросились фландрцы и лотарингцы под началом знаменитого Готфрида Бульонского. Цель была близка. Легенда гласит, что, увидев с горы Иерусалим, крестоносцы от торжественности момента заплакали и нарекли сей палестинский холм Горой Радости – Монжуа (Montjoie). В Иерусалиме
же народ загрустил, ибо деваться ему, народу, было некуда. Предусмотрительный наместник, впрочем, выгнал из города христиан, чтобы не мешали. Это помогло, и несколько недель у крестоносцев ничего не получалось, а египетское войско было уже близко. Повторялась ситуация Антиохии – там европейцы тоже оказались между двух огней. Однако иерусалимские ворота никто открывать не собирался, да и сил у рыцарей поубавилось. Поэтому они решили просить поддержки свыше, и отслужили молебен, босиком обойдя вокруг Иерусалима на глазах
изумленных жителей. Служба закончилась на Масличной Горе, после чего крестоносцы отдохнули, обулись и пошли на приступ. Отступать было некуда, и схватка шла до последнего. Провансальцам и лотарингцам удалось взойти на стены, а после того как рыцари Готфрида Бульонского открыли Иродовы ворота, наместник прекратил сопротивление и заперся в башне Давида, откуда ему потом разрешили убраться восвояси. Больше никто из незадачливых неверных при штурме не уцелел. Характерно свидетельство о том, что лотарингцы вели себя дисциплинированно, а именно – хотя бы воздерживались от изнасилования евреек (но не от их убиения!). Что и говорить, победа была полная.
Кровавая баня, устроенная "божьими воинами", потрясла Ближний Восток и объединила мусульман в ненависти к "франкам". С середины XII века отвоевание Иерусалима становится "священным долгом" для воинов ислама, а сам он приобретает статус одного из "городов пророка". Что до окрестных евреев, то им удалось выкупить у победителей драгоценные свитки Торы и еще несколько сотен древних рукописей. Так что хоть какие-то культурные ценности при штурме уцелели (в отличие от гибели Константинополя в 1204 году – достижения уже Четвертого крестового похода).
Дальнейшее известно – египетская армия опоздала и была разбита. Европа пришла в полный восторг. На восток рванулись новые толпы энтузиастов, но вот что интересно – ни им, ни участникам
последующих походов не удалось повторить деяния первой экспедиции. Посмотрим правде в глаза – трехлетний переход не имевшей общего командования армии по малоизвестным и враждебным территориям и достижение поставленной военно-политической цели делает Первый крестовый поход одним из наиболее невероятных предприятий в истории человечества. Да, важным подспорьем европейцев была разобщенность мусульманских владетелей. Но в любом случае, дальнейшие трудности крестоносцев и их безнадежную борьбу за отвоеванные клочки земли легче объяснить, чем триумф солдат и военачальников "первого призыва".
В завершение попробуем все-таки оценить происшедшее. Для чего зададимся вопросом – чего хотели все действующие лица данной истории? И что получили?
Византийцам были нужны наемники. Вместо этого через их земли прошло несколько армий, которые пришлось кормить за счет опустошенных областей империи. На службу к византийцам практически никто не пошел, и никакой политической выгоды они не извлекли. Более того, осуществившееся близкое знакомство двух христианских цивилизаций оставило и у тех, и у других самое неблагоприятное впечатление.
Представители родственных культур прочно не понимали друг друга. Франки были грубей, но честней. От своей неотесанности им стало неприятно, но зато их поддерживало осознание боговдохновленности
задуманного предприятия. А изощренные греки относились к латинянам, как к необходимому злу. Корни у встретившихся цивилизаций были сходными – а чем ближе к тебе идейный противник, тем он страшнее.
Не случайно во все века христиане относились к еретикам хуже, чем к большинству язычников и иноверцев. Поэтому "договориться" о том, кто праведней – западные или восточные христиане, – или просто
сосуществовать оказалось невозможным. У всемирной религии может быть только один обряд и только одна властная структура. Раздвоение говорит о том, что один из двух неправ. И уверенность в неправоте оппонента была в полной мере присуща и грекам, и латинянам. Глубина разрыва со временем становилась все очевидней. При этом Византия слабела, а Европа набиралась сил. Поэтому европейцам стало ясно, что в цивилизационном споре правы они, а не греки. Дело неминуемо шло к печальной развязке 1204 года.
Теперь посмотрим на Европу. Сам Урбан II совершенно не представлял, что он затевает, что не помешало будущим первосвященникам гордиться его делами. Римский престол приобрел дополнительный авторитет, однако утвердиться на востоке и прибрать под свою руку тамошних христиан папам не удалось. Более того, именно крестовые походы и возникшие по их ходу конфликты сделали церковный раскол необратимым.
В колониальном же плане почти все экспедиции оказались бесплодными. Те из европейских магнатов, что оправлялись за море в поисках королевств, иногда добивались своего – но уже их дети и внуки теряли земли, завоеванные удачливым папочкой. Что же до простых европейцев, то знали бы они, скольким из них суждено бесследно сгинуть! Но они пока умели только верить в Бога – на самом примитивном, пост-языческом уровне. И все! Ведь большинство из них видело в жизни так мало, что у первой же укрепленной стены в Южной Германии начинало рыдать от счастья и кричать: "Иерусалим! Иерусалим!" Однако жертвы никто не
считал и не оплакивал. Оказалось, что европейцам нужно расширить Европу, и что на этом пути они останавливаться не намерены. Поэтому в ближайшие десятилетия искатели славы рвались на Ближний Восток, испанцы отвоевывали у мавров родные Пиренеи, а прагматичные немцы начали завоевание Прибалтики.
Подведем итог. Европейское общество было готово к экспансии, но само об этом не знало. Поэтому энтузиазм первых крестоносцев и их успех прочно приписывались провидению. Если же попытаться чуть-чуть приподняться над событиями и оценить исторический процесс в целом, то очевидно, что в ходе крестовых походов были найдены пути выхода для излишков европейской агрессивности. История была на стороне Европы, ибо ее внутренние войны были частично заменены на внешние.
Что до судьбы представителей еще двух цивилизаций – мусульманской и еврейской, то и здесь нельзя увидеть ничего радостного. Евреев, как сказано выше, просто убивали. Более того, возникла недобрая европейская традиция – при объявлении каждого крестового похода обязательно устраивать еврейские погромы – по-видимому, для эмоциональной накачки. А мусульмане на пятьсот лет вперед стали считать франков чем-то вроде зверей. Кстати, даже в жестокую эпоху турок-осман, "дети пророка" соблюдали "правила" ведения войны и были относительно толерантны в миру – сдавшийся город щадили, а иноверцев считали за почти полноценных подданных. Франки же избивали всех вдоль и поперек, а из подвластного населения пили последнюю кровь – совсем, как в Европе. Так по ходу крестовых походов западноевропейская цивилизация испортила отношения со всеми соседями, однако приобрела дополнительное уважение к себе самой.
В духовном смысле ценность крестоносного опыта невелика. Конечно, события тех времен нашли отражение в европейской литературе, снабдив ее темами на века вперед. Однако, за исключением нескольких соборов и рыцарских орденов, ничего долговременного создано не было. При этом количество культурных ценностей, уничтоженное крестоносцами всех призывов, совершенно умопомрачительно.
Первая европейская агрессия была неудачной, кровопролитной и жестокой, исторически безрезультатной и культурно бесплодной. Никто из крестоносцев не имел понятия о том, что происходит, и в чем он участвует. Поэтому легко сделать один вывод применительно к сегодняшним событиям. Приходится читать вопросы такого рода – кому выгоден иной шаг участников текущих евроазиатских пертурбаций, кто за чем стоит и кто о чем думает? А никто не знает, что происходит! Просто мы наблюдаем некий процесс, последствия которого будут понятны очень не скоро. Кое-что можно попробовать предположить, упомянув "суперобъединение" Западной Европы, и выходящее на новый виток ее соперничество с соседями, включая Россию и Америку. Что же до нового наступления "Востока", то еще неизвестно, как дело обернется и куда именно наступит этот самый Восток.
В заключение заметим, что ныне в любой исторической монографии можно найти только нелицеприятные характеристики крестоносных экспедиций. Употребляются термины "грабеж", "агрессия", "массовые убийства" и т.п. Тем не менее, легенда об "отдельном", "идеальном" крестоносце, искренне отправившемся на край света во имя чего-то невероятно "возвышенного", существует в западном сознании (и не только в западном – вспомним Пушкина). В английском языке словом "crusader" обозначается кто-либо, без остатка посвятивший себя какому-то "служению", а мемуары Эйзенхауэра именовались "Крестовым Походом в Европу". Так что, историческая оценка исторической оценкой, а мифологическое сознание – мифологическим сознанием. Не зря трубадуры так старались, а поэты-романтики им помогали. Искусство – великая сила, оно может даже из насильника и убийцы сделать верного и мечтательного любовника, одним словом, "бедного рыцаря". Но куда миннезингерам до нынешних средств массовой информации!
1999
|
Все тексты Петра "Флегматика" Ильинского на "Яхте" Сайт автора Высказаться Аврально |
|
