Юлия Покровская Из французской поэзии Виктор Гюго (1802 – 1885) Прогулки среди скал Первая прогулка *** В средине бухты вихрь из алебастра пены Воронки тайные здесь поднялись со дна, Чтоб раковину здесь качала неизменно На черной глади вод позникшая волна Зачем тебе нужна, о Боже, урна эта? Как знать, что из нее выходит по ночам, Чем наполняешь ты ее в часы рассвета, Когда она лежит открыта всем лучам? И облако воды ее слегка туманит, Но урагана рев и буря не смутит. Все изменяется, она лишь не обманет – Вихрь, силы накопив, придаст ей прежний вид. почтительный рыбак уверен: эти воды Благословляют в путь раз в год под Рождество Младенцев умерших. Взлетают к небосводу Здесь ангелы, забыв земное естество. И я прошу: Господь! Оставь же чашу млечной! Пусть будет вопреки всему она бела! И сохранится пусть в груди природы вечной – Лик справедливости средь всяческого зла! Вторая прогулка Морской прибой белит, земля пятнает пену, И злато с серебром роднится в складках волн. Я погружаюсь в шум эфира постепенно – Огромен и далек, он тишиною полн. Дитя на берегу поет, а море грозно. Но кто велик? Кто мал? – Попробуй, различи. Всем равно дал Господь: над всеми небо звездно, И солнце равно шлет всему свои лучи. Как жалок наш уход, но как мечты могучи! Душа покинет плоть – и остается прах. Но два больших крыла несут нас выше тучи – Любовь и Мысль, даря и силы, и размах. Изящество во всем. И мощь, и постоянство. Птенцы спешат домой и в гавань – корабли. Пора на отдых всем. я слушаю пространство И поцелуев дрожь от неба до земли. А ветер гнет тростник на скалах, где безлююно, И детский голос он, и песню гонит вдаль. О ветер! Всю траву тебе согнуть нетрудно, все песни прочь прогнать нетрудно и не жаль. Но это мелочь: здесь все нежностью так полно. Врачуя боль обид, немыслимый покой Из голубых глубин несут морские волны В глубины наших душ, где сумрак голубой. Третья прогулка Спешило солнце вниз, и темнота сгущалась, Скрывая горизонт. На камне, солнцу рад, Старик, которому недолго жить осталось, Сидел, задумчивые, и наблюдал закат. То был пастух, чья жизнь прошла в горах со стадом. Когда-то бедет, юн, свободен и счастлив, В то время, как гора и тень бежали рядом, На флейте он любил веселый петь мотив. Теперь, богат и стар, семьей обремененный, С душой, где прошлое звенит, как паруса, Пока его стада, спускаясь, щиплют склоны, отдельно от земли он видит небеса. Окончившийся день грядущего дороже. Пастух мечтает, он с лазурью вечной слит. И океан пред ним лежит, с надеждой схожий На справедливый суд вблизи могильных плит. Безлюдно море здесь. И горы тишь хранили, И ветры в солнечный затихли миг, Когда старик смотрел, как солнце заходило, А солнце видело, как умирал старик. Четвертая прогулка Как хороши, мой Бог, под солнцем склоны гор, Как небо светится, как море грациозно. Пусть мимолетны дни, но знаю с давних пор, Что вечность разглядить с их помощью не поздно. Безумства, страсти, прочь! Не слушай их, душа. Так близко к Богу ты еще не подходила. В глаза мои закат глядит, огнем дыша, И море говорит, и трепет мне внушило. О будь благословен и друг, и недруг мой! Не жалко жизнь отдать любви и размышленью. Дурак лишь славы ждет, борясь с самим собой, А я хочу любить и берегу мгновенья. Где солнце кануло, там родилась звезда. Гнездо поет. прибой стал тих и осторожен. Великолепен час заката, как всегда. Как велика душа! Как человек ничтожен! Все на своих местах. Здесь – море, пламя – там. Но разве до конца понятен нам Всевышний? Все голос подает. И слово по слогам Я собирать готов. И ни один не лишний. Мой голос ввысь летит за гласом бездны вслед. С горами я молюсь, мечтаю с морем вместе. Природа – фимиам! Не исчерпать. О нет! Но быть кадильницей я удостоен чести. *** Data fata secutus... Devise Saint-John* Два года веку! Рим видней, чем Спарта, стал, Уже Наполеон за Бонапартом встал. Под маской консула сквозь пропези глазные, Лик императора виднелся не впервые. В старинном городке испанском Безансон Тогда, как зернышко, ветрами занесен, Родился мальчик, в ком смешалась кровь Бретани И Лотарингии. Бледнее белой ткани, Как призрак немощен, он смертью был влеком – Все отступились. Мать одна была при нем. Клонилась голова на тростниковой шее – Не знали, колыбель иль гроб ему нужнее. Ребенок тот, кого жизнь вычеркнуть могла, Кого назавтра ночь небытия ждали, – Был я.          Когда-нибудь вам расскажу об этом – Какому молоку, з аботам и обетам Помилованьем был своим обязан я, Как не смирилась мать, мне дважды жизнь даря. Мой ангел, на детей, не обделив кого-то, Изливший всю любовь без меры и без счета. О матери любовь! Ее нельзя забыть. Хлеб это Божий цел всегда, как ни делить! Под отчим кровом стол всегда стоит на месте – Здесь каждому есть часть и целое – всем вместе. Когда-нибудь мою болтунью-старость ночь Разговорит вовсю, чтоб рассказать помочь, О том, как слава шла с проклятьями бок о бок Вслед императору, как мир шатался, робок. Дыхание грозы, все втягивая, жгло, И с детства моего, увы, не обошло. Ведь если аквилон обрушился, как бремя, То, корчась, океан терзает в то же время Трехпалубный корабль, что с бурей спорить мог, И сорванный с куста беспомощный листок. Нестарым будучи, но много пережившим, Я память обо всем храню, со мною бувшем. Нетрудно разглядеть в глубоких складках лба, Как часто недобра была ко мне судьба. И если бы старик, чей пыл уже растрачен, Кто падает без сил, желаньем озадачен, Мне в душу заглянул, где мысль моя живет, Все обманувшее, как недозрелый плод, Увидел – боль обид и горечь всех страданий, – Он отшатнулся б, как от бездны в океане. Вся молодость прошла – любось и скорбь, и труд – Без счастья, без надежд. О пусть мне их вернут! Хоть в возрасте моем легко мечтой плениться, – Нет в сердце ни одной нетронутой страницы. И если иногда, мне переполнив грудь, Летят мои стихи по свету в дальний путь, И если я хочу любовь и боль обмана, Иронией прикрыв, скрывать в углу романа, Подмостки расшатать фантазией своей, Глазами встретиться хоть раз с тобпой людей, Рожденных мной, живых и настоящих, И голосом моим с народом говорящих, И если голова – горнило для ума, Где плавится, дымясь, поэзия сама, Ччудесную строку-отливку выдавая, Которая летит, до неба доставая, То это все – судьба, жизнь, слава, смерть и труд. Так за волной волна, ряды сомкнув, идут. Во благо ли, во зло – все, что души коснется, Хрустальным звуком в ней немедля отзовется. В ней столько голосов ждет часа своего, Что Бог ее вложил, как эхо, в центр всего. Но что ж, плохие дни я прожил безупречно. Забыв, куда иду, откуда – помню вечно. И шторм со всех сторон с прорывами огня, Не сбил меня с пути, но волновал меня. И грязи в сердце нет, нет гнилостного ила, Могу сказать: ничто лазурь не замутило! Закончив петь, теперь я слушаю, смотрю, Храм императору погибшему творю, Свободу полюбив за вкус плодов прекрасных, Закона ради – трон, власть – ради всех несчастных. И крови собственной я верен, наконец: Дитя Вандеи – мать, солдатом был отец! *Подчиняясь данной судьбе – Девиз Сэн Джона. Высказаться Аврально