Игорь Маранин Выстрел Купидона Город сугробило, несмотря на март. Но на носу были выборы, и синоптики беззастенчиво врали с экранов, прогнозируя тепло. Кандидаты обещали повернуть Гольфстрим к берегам России и торжественно клялись, что через пару лет наша страна будет находиться на экваторе. Порфирий Сусликов сидел в стареньком обшарпанном кресле, лениво отхлебывая чай с бергамотом из большой алюминиевой кружки. По профессии он был купидон, но, как человек безалаберный, инструкций никогда не читал, на работу ходил по настроению и постоянно срывал план. А еще любил пошутить. Про Филиппа Киркорова слышали? Это Порфирий его… За что и вылетел с треском на пенсию. Теперь вот пялился в телевизор, ругал погоду, да от тоски стрелял по тараканам. Заговоренными на соседку-склочницу стрелами. – Ну, ничего не понимаю! – ругалась та, – лезут и лезут изо всех щелей. Да ладно бы на кухню, а то в постель целоваться… Вымыв кружку, купидон долго чистил зубы, избавляясь от специфического бергамочьего аромата. После третьего тюбика от запаха бергамота не осталось и следа. От зубной щетки тоже. Именно в этот момент и раздался громкий стук в дверь. Отворив, Сусликов увидел два огромных мускулистых уха с худым невысоким мужчиной между ними. – Чё, пенсию принес? – оживился купидон. – Н-нет, – замявшись, ответил Ушастый. – Опять, значит, задерживают, – разочарованно вздохнул Порфирий, - а чего тогда? – Я насчет работы, – пояснил мужчина. – Не понял, – не понял Сусликов. – Моя девушка… то есть не моя девушка… – Понял, – понял Сусликов, – это тебе в контору, а я уж давно не практикую. – Да нет же! – махнул рукой Ушастый, – можно войти? Меня Гриней зовут. Порфирий посторонился. Задевая ушами за косяк, гость вошел в квартиру и огляделся. Одну стену полностью занимали гигантские часы с целой деревней кукушек посередине, а другую – столь же громадное фото группы молодых людей с колчанами. В центре совсем юный Порфирий метился в привязанную к дереву длинноногую блондинку. – Наш курс на практике, – пояснил купидон, – ну, давай, рассказывай. Ушастый Гриня открыл барсетку и вытащил пухлую пачку каких-то желтых бумажек. – Вот, – сказал он, – целая куча справок: медкомиссия, психиатр, копия диплома, опять психиатр, военный билет, снова психиатр, паспортный стол, еще раз психиатр… – Чё-то загоняли тебя в психушку, – заметил Сусликов. – Понимаете, у них любометр зашкаливает, – пояснил Гриня, – говорят, нормальный человек так сильно не влюбляется. – Ты в фас повернись, – попросил Сусликов, – а то глаза из-за ушей не видно. Почему ко мне-то? – Так отказали, – горячо воскликнул Гриня, – никакой надежды. Он достал очередную желтую бумажку и зачитал: "Гражданину Монасипову Г.А. В связи с вероятностью успеха в 0,01% при минимально допустимых 13% в оказании услуг купидона отказать. И. О. Бога Рабинович". – Никогда ниже 5% не видел, – удивился Сусликов, – труба твое дело. – Какая труба? – не понял гость, – лазить к ней по водосточной или научиться на духовой? – Бог ты мой! – вздохнул Порфирий и тут же поправился, – в смысле И.О. Бога ты мой! Тут и любометра не надо. Безнадега твое дело, как специалист говорю. Да и в конторе – они там за любую копейку удавятся – ежели отказывают, значит труба. Хочешь чаю с бергамотом? – Не хочу, – отказался гость, – не верю я в безнадежность, – и, понизив голос, добавил, – вы ж говорят, самого Киркорова того… то есть на этой, фамилию забыл… – Брехня! – отмахнулся Порфирий, но в его взгляде появилось озорство. На улице было зябко, как в декабрьском трамвае. У коммерческого ларька в драповом пальтишке стояла Весна, разглядывая жвачку. Денег у Весны не было. – Не знаю, чё делаю, – ворчал Порфирий, шагая рядом с Гриней, – бесполезно ведь, нутром чую. Слушай, а может кого другого, а? Вон ведь вокруг их сколько, прямо Кралефорния какая-то. – Да? – удивился Гриня, – никогда внимания не обращал. Нет, кого другого мне не нужно. – Ну хоть вон ту, в каракулевой шубе? – не отставал купидон, – махом уложу. – Не хочу, – упрямо ответил Гриня. – Зараза! – выругался Порфирий, – мне за такую пятьсот баксов предлагали. Армянин с рынка. Битый час на коленях умолял – до сих пор на полу вмятина от пуза. А тут я тебе… Эх!.. Ну, чем она тебе не нравится? Ноги длинные – никакой шубы не хватит. Походка как у Лебедя, тьфу, лебедя. Глаза – два Персидских залива. Голос… Девушка, эй, девушка, который час, не подскажете? – Да пошел ты… – …нежный как флейта. А? – Не хочу, – упрямо ответил Гриня. – Справку от психиатра еще раз покажи, – устало потребовал купидон, – может, печати липовые? – Пошли, Порфирий, – грустно улыбнулся Гриня, – скоро ты ее увидишь. Купидон достал из пачки элемину и с недовольным видом закурил. Несколько минут они шли молча. – Смотри, – вдруг кивнул Порфирий, – трехэтажный дом видишь? Дом с привидениями. – Привидений не бывает, – не поверил Гриня. – Чего?! – возмутился Порфирий, – да я там работал. Три свадьбы, одни похороны от безответной. Привидений не бывает! Такие же люди, как и мы. Пьют, любят, дерутся. На выборы голосовать ходят… Ну, необычные… А ты обычный? Чего у тебя уши такие… внушительные? Гриня пожал плечами: – Папа у меня нерусский. – Какой национальности? – полюбопытствовал Порфирий. – Чебурашка. – Сын русской и чебурашки, – прокомментировал купидон, – чего ж ты тогда от жизни хочешь… Был у меня такой, как ты, чокнутый. В снежную бабу влюбился. Всё ей морковку в носу поправлял, пока ангину от поцелуев не схватил. Шляп, то есть ведер, штук десять подарил. Гулянки устраивал: виски со льдом, овощи "Хортекс", торт-мороженое. Думаешь, она ему хоть одно теплое слово сказала? – Думаю, да, – ответил Гриня. – Пшик, – отрезал Порфирий, – растаяла весной. – Умерла? – огорчился Монасипов. – В Лапландию с холодильником сбежала, – пояснил купидон, – долго нам еще? Уже на окраину забрели. – Да почти пришли, – оглядываясь, сказал Гриня, – вон за магазинчиком. После центра окраина выглядела серой и пустынной. Не мозолили глаза рекламные щиты, мирно дымила труба цементного завода, да у старенького продмага грузчики весело разгружали ящики с водкой. На крыше магазинчика лениво чирикали воробьи, обсуждая кассиршу Ниночку и ее ссору со сторожем Евлампием. На последнем дежурстве Евлампий вместо обычной чекушки выпил бутылку дорогущего французского коньяка и никак не мог поверить, что теперь три месяца не будет получать зарплату. – Сослепу я, – доказывал он грузчикам, сидя у входа, – и на вкус гадость, и сны после нее гадские. С водки мне рязанские бабы снятся, а тут, ё же ты мой, Бельмон… Монбель… как его? – Бельмондо, – гоготали грузчики. – Во, – соглашался Евлампий, – из-за какой-то бельмонды без денег остался. Купидон и Гриня торопливо прошли мимо. Завернув за магазин, они вошли в обшарпанную пятиэтажку и поднялись на самый верх. Монасипов осторожно позвонил в дверь. Через мгновение та со скрипом открылась. – Привет! – увидев Гриню, удивилась девушка, – а это кто с тобой? – Да вот, – замялся тот, – купидона привел. Знакомься, его зовут Порфирий. А ее – Света. Можно к тебе? – У меня не прибрано, – смутилась девушка, – ну, ладно, заходите. Чай поставить? – С бергамотом? – поморщился купидон. – Нет, – ответила Света, – обычный. Минут через десять гости уже сидели с маленькими симпатичными чашками в руках и молча пили чай. Разговор не клеился. – А чем вы занимаетесь? – наконец спросила Света Порфирия. – Купидон я, – ответил тот, – Гриня же сказал. – Да я в этом не разбираюсь. А, поняла, купидом – это Вы домами торгуете. Порфирий подавился чаем. – Слушай, – сказал он Грине, вытирая лицо салфеткой, – тебе в конторе процент завысили. – Какой процент? – поинтересовалась Света. – Понимаешь, – вмешался Гриня, – я его привел… ну, это… помнишь я тебе о любви говорил? Девушка задумалась. – Что-то припоминаю, – сказала она, – но, вообще-то, я как-то внимания не обратила. А он что, тоже меня любит? – Я никого не люблю, – огрызнулся Порфирий, – а, может, наоборот, всех. И все, пора за дело. Он отставил чашку, вынул почти прозрачную стрелу, что-то тихо прошептал и неуловимым движением метнул девушке в сердце. – Ой, – сказала Света, – щeкотно. Несколько мгновений купидон внимательно смотрел на нее, потом устало вздохнул и поднялся с кресла. – Захочешь ту, в каракулевой шубе, обращайся, – сказал он Грине и, не прощаясь, ушел. – Ты тоже уходишь? – спросила Света. – Да нет, я остаюсь, – ответил Гриня и, взяв чайник, отправился по новой кипятить воду… Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально