Короткие эпизоды из моего путешествия в Россию (фото Автора)
Эпизоды вызывали улыбки и смех (кроме одного) у слушателей, но в письменном изложении они, безусловно, потеряют в красочности, поэтому привожу их просто так, поделиться.
Эпизод 1
Регистрация
Вид на Горицкий монастырь с подножия холма
Я в России иностранец. Т.е. мне надо получать визу и так далее. Некоторые здесь находятся, наверное, в такой же ситуации. В общем, иностранцам необходимо в трехдневный срок зарегистрироваться. Не буду вдаваться в подробности законодательства. Приглашение в Россию мне автоматически оформилось через мое турагенство, от какой-то фирмы, которая находится в Москве, и в которой мне надо было появиться для регистрации. В мои же планы остановка в Москве не входила: я ехал прямо в Ярославль.
В Ярославле для меня выяснили, как и где регистрироваться, и на следующий же день по прибытии мы туда пошли.
Офис находился на пятом этаже жилого дома. Мы нашли кабинет с нужной нам табличкой и вошли. В кабинете сидела женщина и читала журнал. На женщине были капитанские погоны. Все в ее виде – от погон и косметики до прически и выражения лица свидетельствовало о ее отнюдь не мягком характере и нелюбви к клиентам.
Произошел диалог:
– Нам зарегистрировать иностранца, – сказала моя сопровождающая Лена.
– Сейчас неприемные часы, – было ей отвечено неприятным голосом. – Выйдите отсюда, вы не видите – я важным делом занимаюсь?" (Женщина продолжала смотреть в журнал).
Мы вышли. Лена, которая была уверена, что все должно было пройти гладко, в ужасе прошептала: "Я ее знаю. Вредная, не будет регистрировать".
– Может, ей в лапу дать? – спросил я.
– Ой, этой опасно – может завредничать.
Мы решили идти законным путем.
Лена опять открыла дверь и спросила: "Я ведь звонила в ОВИР, и мне сказали, что приемные часы именно сегодня в это время, по средам, с 10-ти до 13-ти".
Женщина покраснела и громко сказала: "Вон выйдите, и посмотрите – там написано, когда у меня приемные часы".
Мы вышли, посмотрели на табличку. "Приемные часы: Среда, с 10-ти до 13-ти".
Мы зашли в третий раз. "Там сказано, – сказала Лена, – по средам, с 10-ти до 13-ти. Нам надо иностранца зарегистрировать".
Женщина подняла голову, и сказала: "Аааа... ну, давайте документы".
Моя синекожая паспортина перекочевала в руки стража законности, после чего строгим голосом мне было предложенно написать на имя начальника УВД Ярославля объяснительную записку на тему "почему я регистрируюсь не у тех, кто меня пригласил".
Я уже было собрался по-американски коротко написать записку, как Лена сама взяла листок бумаги, и стала писать ее по всей форме, как учили в школе. В конце я продиктовал ей причину моей регистрации в Ярославле, и мы уже в четвертый раз вошли в кабинет.
Женщина мельком пробежалась глазами по тексту, который был написан каллиграфическим почерком Лены, взяла мой паспорт, ткнула штампом в чернильную подушку, занесла руку, и, вдруг, посмотрев на меня, коротко спросила: "Национальность".
– Американец , – ответил я с акцентом. Это было мое первое открытие рта за все время, и я решил играть в иностранца. Чтоб не создавать чувства "своего". Над своими бывшими порой изгаляются больше. Немой вопрошающий взгляд был мне ответом.
– Я про национальность спрашиваю, – настойчиво повторила капитанша.
– Американец, – опять ответил я. – Я из Америки. В Америке живут американцы.
Про себя же подумал, что бы на такой вопрос ответил президент Буш. Англичанин? Или негр из Бронкса. Страна, из которой вывезли его прапредков, уже и не существует, наверное. Национальность "негр"...
Женщина продолжала смотреть на меня; рука ее, наверное, начала затекать, и Лена пришла мне на выручку: "Может, еврей?" – робко подсказала она мне.
– Ааааа, ну конечно! – радостно воскликнул я. – Я еврей.
На лице женщины обозначилось удовлетворение, и штамп решительно опустился на мой паспорт, оставив на нем еле заметную для такого энергичного прижатия печать.
Моя национальность, за исключением удовлетворения капитанского любопытства, нигде зарегистрирована не была.
Я поблагодарил женщину, и мы ушли.
Регистрация заняла 30 минут, и 0 долларов США.
Через 3 недели я регистрировался в Московской гостинице "Академическая" у стойки.
Женщина взяла мой паспорт, и вдруг голосом следователя на допросе, исключительно строгим, и не глядя на меня, спросила: "Где вы находились с 17-го числа Декабря по 3-е Января?"
– В Ярославле, – очень мягко и вежливо ответил я.
– Регистрации почему нет? – голос регистраторши хамел на глазах и звенел хирургической сталью 440.
– Регистрация есть, – сказал я, еще более вкрадчиво и любезно.
Женщина полистала паспорт, нашла регистрацию, вперилась в нее взглядом, и на той же ноте спросила: "Печать где?"
– Печать на месте, – сказал я совсем добрым голосом. Женщина приблизила паспорт к глазам, нашла печать, прокомментировала: "Какая-то она бледная", и вдруг уже совсем сердито добавила: "Они в Ярославле там что, совсем с ума посходили! Кто ж в паспорт пишет регистрацию. Это же пааспорт! Ее вклеивать положено!"
Такая трогательная забота о моем паспорте меня порадовала, и я сказал: "К сожалению, у меня нет возможности диктовать Ярославскому УВД, как и куда ставить регистрацию. Уж как умеют..."
Женщина вдруг нормальным голосом сказала: "Приходите через два часа, ваша регистрация будет готова".
– Я бы хотел сходить погулять, – сказал я. – Говорят, мне без паспорта лучше не ходить. Может, позже?
– Да не волнуйтесь, – совсем уже дружелюбно сказала она, – пока вы в номере со всем закончите, уже все будет готово, где-то через полчаса.
Так и вышло: спустившись через полчаса, я нашел свой паспорт уже с московской регистрацией и пошел гулять по Ленинскому проспекту.
Вид на Веськово с верхушки Ботика
Эпизод 2
Ростовский Кремль и шведский бомж
Я решил: раз уж я, живя в Ярославской области несколько лет, не удосужился посмотреть тамошние места тогда, то коль попал я на историческую родину, то было бы неплохо совершить несколько экскурсий. Одна такая экскурсия была в Ростов Великий, в котором я был на сборах в 1986-м году.
Приехав с утра в Ростов, и дойдя пешком от автостанции до Кремля (10 минут), я миновал угол проспекта Карла Маркса, на углу которого было сочетание таблички с именем упомянутого проспекта, круглого знака "Кока-Кола" и вида на одну из церквей, что я тут же сфотографировал (фото не вышло – за куполом церкви пряталось незамеченное мною солнце, и, хотя снимок вышел интересный, ни имени проспекта, ни надписи "Кока-Кола" разобрать нельзя – только силуэты), и пошел внутрь Кремля.
Первым, что я увидел внутри Кремля, была группа из трех странно одетых людей, из коих самый странно одетый, явно бомж, стоял и мочился на кремлевскую стену. В кремле никого, кроме них, не было (как позже оказалось, после их ухода, в течении 3 часов, кроме нас там вообще нигде никого не было), и, поэтому, мочеиспускание проходило несмущенно и безнаказанно.
Ростовский Кремль
"Вот оно, – подумалось мне, – в кремлях бомжи ссут..." Между делом я приблизился к группе. Бомж уже закончил процесс и застегивал штаны, что затруднялось многими слоями одежды. Подойдя поближе, я заметил, что одет мужик был странно. Очень странно. Но небомжово. На голове его было нечто среднее между лыжной маской и головным женским платком, обтягивающее голову и уходящее под воротник куртки, которая абсолютно бесполо и бесформенно спускалась с него почти до земли. По одежде этой невозможно было сказать, какого пола был ее обладатель, равно как и по лицу самого обладателя. Лишь по методу отправления малой нужды я сделал вывод, что бомж был мужчиной.
Наконец бомж примкнул к группе остальный людей, и я услышал их разговор.
Говорили не по-русски. Говорившие были... шведами (ну, или, может, норвежцами).
Самое интересное, что недалеко от них, в здании одного из музеев, был, хотя и плохо освещенный, но вполне чистый и цивильный туалет.
Переславль окраинный, на пути к Ботику
Эпизод 3
Как я ходил в Кремль через Боровицкие ворота
От гостиницы Академической до Кремля – полчаса ходьбы. Я с утречка пораньше встал и пошел в Кремль. По Ленинскому, и потом по Якиманке. Перешел через мост, и вот он, Кремль.
В тот момент, когда я подходил к лестнице, туда подошла большая группа людей, экскурсия, как я понял, потому что люди между собою разговаривали. Я продвигался вместе с ними, и, когда дошла до меня очередь, я прошел через металлоискатель и, конечно, зазвенел.
Солдат с АКМ наперевес хамским голосом
тюремного вертухая громко произнес заученную фразу, глядя помимо меня: "Металлические предметы, средства связи, электронные приборы на стол! Пройти заново!" Я вытащил из кармана фотоаппарат и два маленьких ключика от чемодана, и прошел еще раз, и опять зазвенел. Звенела, наверное, моя пряжка от ремня – ну не ремень же снимать на улице в мороз 13-градусный! В этот момент женщина сзади меня вдруг заволновалась вслух. "Он нас задерживает, – обращаясь к солдату, запричитала она. – Он не с нашей группы! У нас экскурсия, и там внутри нас ждут, мы опаздываем!" И, повернувшись ко мне: "Молодой человек (мне стало приятно), вы нас задерживаете! Вы ведь не с нами! Почему вы в нашу группу влезли!" Как будто я обязан был знать, что все эти пара сотен людей – группа, и покорно ждать, пока они все не пройдут.
Но в этот момент вдруг раздался хамский и очень издевательский голос солдата: "А как же так получилось, что он к вам в группу встрял? Неплотный у вас коллектив! Иначе как бы он к вам попал! Недружная у вас группа, неплотная!" – тетка смолкла, пораженная реакцией солдата, а тот посмотрел на меня, на мои ключики, и сказал: "Проходим, гражданин" (тут мне стало приятно второй раз. К тому же я понял, что успешно скрыл свое американство).
Я прошел и провел в Кремле около 4-х часов, осматривая соборы и пройдясь вдоль Царь-пушки и Колокола.
Веськово под Ботиком
Эпизод 4
Как я осматривал Патриаршие палаты
У меня был в Кремле билет на все 4 собора и Патриаршую палату. Несмотря на то что на окошке было сказано, что надо предъявлять паспорт, и все их держали наготове (российским гражданам билет стоит в несколько раз дешевле, чем остальным), я просто сказал: "Мне билет за 70 в 5 церквей", и паспорта у меня не спросили, из чего я понял, что русский мой пока еще звучит вполне по-русски.
Осмотрев 4 собора, я пошел в Патриаршую палату, и тетка у входа, посмотрев на мой билет, сказала, что пускает меня на 15 минут. Я не понял почему; к тому же она отказывалась продать билеты тут же стоящим двум девушкам. На их вопрос, почему пустили меня, она ответила, что у меня уже есть билет.
Я осматривал палаты, и практически успел осмотреть все (в общем, я как раз успел осмотреть все, что входило в билеты), когда через 15 минут в зале объявили, что палаты закрываются.
Как мне объяснили позже, в этот момент закончилась "елка для детей", и детей выводили из зала прямо к Соборной площади.
Ради этого всех посетителей Соборной площади выгнали из всех музеев и соборов, оттеснили за заграждения; родителей и встречающих выстроили в линию и, поскольку дело это обещало затянуться, те, кто не успел осмотреть все, начали сматывать удочки. Хотя и было сказано, что "вы можете прийти в другой раз и досмотреть все", было понятно, что большинство здесь – приезжие, и другой раз у них будет лет через десять.
Все это так напомнило мне СССР, что я, учитывая свое хорошее настроение (я-то все успел), заулыбался.
Ну, маразм, конечно...
Территория старого Института Программных Систем на Ботике
Эпизод 5
Американка в Василии Блаженном
Под конец я пошел в Блаженного – я там никогда не был. В соборах в Кремле я был, просто помнил их плохо, а вот внутри Блаженного никогда не был.
Купил билет, зашел. Вместе со мной внутри оказалась группа американцев с гидом-русским, но с замечательным английским языком.
Маршрут обхода собора примерно один для всех, поэтому я стоял, смотрел, потом шел дальше, и уж как-то получалось, что шел я вместе с группой.
Заодно, конечно, понимая немножечко по-английски, я невольно улавливал сказаное гидом.
И тут одна женщина-американка, с типичной лошадиной американской мордой лица, обернулась ко мне и по-английски сказала: "You know, that you are not in this group!" Я поразился такой наглости, но ответил лишь: "Yes I do".
Хотя двигаться продолжал более-менее вместе с группой, но потом отстал и пошел исследовать проходы, и, в конце концов, зашел в магазин сувениров, где удачно купил в подарок маме гжельскую пару: козла с козой, в национальных русских костюмах, которой моя мама очень обрадовалась: ведь год-то козы!
Георгиевская церковь, село Веськово, у Ботика
Эпизод 6
Столовая в Ростове Великом
Как я уже писал, я был в Ростове, и после обхода Кремля мне захотелось поесть. В музее мне сказали, что единственное кафе под названием "Неро" (мне казалось, что это – по имени императора Нерона, но потом я понял, как далек я от народа, вспомнив, что так называется местное озеро) находится в 300 метрах ходьбы, и я пошел в "Неро".
В "Неро" "на кассе" сидела женщина без возраста... ей могло быть и 35, и 60. Женщины в провинциальных бедных маленьких городах быстро стареют и дурнеют.
Само кафе было сделано, видимо, в здании бывшей общепитской столовки. Обстановка там была... столовская. Пахло тоже... давно забытым прошлым.
Я подошел и посмотрел на меню. В меню было много разнообразных блюд, и я стал называть свой заказ.
– Борщ и пельмени, – сказал я.
– Борща нету, – был ответ, – кончился. Пельменей тоже.
– Тогда блины.
– Их тоже нет.
Я понял, что надо не искать методом тыка, и спросил:
– А что есть?
– Солянка есть. А на второе – биточки вот. Они свежие.
– Хорошо, тогда солянку и биточки. Руки у вас где можно вымыть?
– Туалет не работает, – ответила женщина, – его вон ремонтируют.
В туалете работа кипела. Оттуда доносился стук, звон труб, и время от времени – непечатные выражения. Я сел за столик, недалеко от двери в туалет, и стал наблюдать. За соседним столиком сидели две женщины. По разговору я понял, что одна из них была хозяйкой этого кафе, а другая обсуждала с ней меню чьих-то поминок.
Межды делом мне принесли обед, и я стал есть. Солянка оказалась, противу ожидания, весьма недурной. Биточки были мясными и впрямь свежими, только жарили их явно на том самом комбижире – привкус у них был столовский. Но пропорция мяса и хлеба была совершенно благопристойная.
Между делом, из уборной послышалось ругательство, произнесенное не просто так, в качестве междометия, а огорченным тоном, после чего из двери вышел прораб и направился к хозяйке кафе.
– Так не получится, – сказал он, – у тебя раковина ниже слива, оно обратно течь будет. Хозяйка огорченно кивала головой.
– Кто ж ее знал-то, что оно так будет, – говорил прораб, – экая неожиданность-то!
– Да, – согласилась хозяйка, – вот так и вся жизнь у нас – одни неожиданности. И в стране у нас все так – неожиданности одни, и ничего не спланируешь! – говорила она с провинциально-деревенскими интонациями в голосе, очень распевно, как говорили у нас в Веськово, под Переславлем. И добавила: "Ох ты ж, господи, вишь, чево лукавый-то вытворяет!"
Я доел биточки, допил чай, встал, оделся, и, оставив на столе десятку (весь обед стоил мне 60 рублей; в Москве на эти деньги не поешь), собрался было уйти.
Женщина подошла к столу и сказала: "Ой, а вы тут это... денежку забыли".
– Да нет, это – вам, – сказал я.
Женщина испугалась, и быстро-быстро заговорила: "Ой, да нет, нельзя так, не положенно так, нет, вы уж заберите, не надо".
– Возьмите-возьмите, – сказал я. Она недоверчиво посмотрела на меня.
Я улыбнулся и добавил: "У нас так принято".
– Ну, раз принято... спасибо, – женщина забрала десятку, решив, видимо, не выяснять, где так принято.
А я поехал назад в Ярославль.
Дорога от Веськова к Ботику
Эпизод 7
Мой пьяный наставник в автобусе
Когда я приехал назад в Ярославль из Переславля, мой приятель Юра, который довез меня на своей машине (неблизкий путь, 130 км в один конец), скинул меня у автобусной остановки (города он не знал, да и я тоже) и я остался ждать автобуса. На улице в тот день было холодно. -30. Я, правда, был одет нормально, а сапоги мои в сочетании с носками позволяли не беспокоиться о ногах до даже существенно более низких температур (бесплатная реклама сапогам Сорел? сделанным в Канаде, и канадским же ручной вязки шерстяным носкам, купленным мною на турбазе в Нью-Брансвике, незадорого), так что, за 20 минут стояния на остановке мне даже ногами топать незачем было.
Автобус, в конце концов, подошел. У меня как раз были с собой талончики, и я уже собрался было их пробить, как вдруг обнаружил полное отсутствие компостеров на стенах. Вместе с компостерами в автобусе отсутствовал и кондуктор.
Я обвел недоуменным взглядом людей вокруг и спросил (вот он, комплекс вины за итальянское "заячье" прошлое: теперь без билета – ни-ни), в воздух, не обращаясь ни к кому конкретно: "А что, талончики прокомпостировать негде?"
И тут откуда-то сверху раздался голос: "Талончики ему... прокомпостировать... раз не надо, так сиди и радуйся!" Я бы принял эти слова за пояснение свыше, но вместе со словами на меня снизошел дух... не святой, однако, а винный. Я поднял голову: прямо надо мной стоял мужик, с сильного перепою. Его шатало, и он с трудом удерживал равновесие, обеими руками ухватившись за перекладину. Колени его подгибались.
"Компостировать ему" – продолжалось бормотание...
Постепенно он затих, и мы проехали еще несколько остановок.
Вдруг сверху раздалось: "Ну кондукторов у них нету... понимаешь? Людей не хватает..."
То, что он пять минут спустя вспомнил обо мне, о моих сомненьях, и попытался все же своим пьяным умом найти ответ и их рассеять, растрогало меня до глубины души.
Потом он сошел, а в автобус вошли трое других, уже не столь пьяных, которые рассказывали друг другу, как их знакомого посадили "на счетчик", и как местная мафия за долги резала известных им людей, и что он (один из них) тоже сейчас на счетчике, но вот деньги появились, и он пойдет, и сейчас же их одаст, и – все.
Вскоре я тоже сошел.
Ростовские наличники
Эпизод 8
Как я шел на Ботик
Когда я поехал в Переславль, я ехал с одной целью – навестить пару друзей. Сразу скажу, что навестил я более чем пару друзей, и ночевал все три ночи в разных местах, в последнюю ночь набравшись до бровей со своим другом Сашкой (если кто читал мои "Притчи о комьютерных жителях" (ссылка на них есть на Анекдот. ру)", ну, это где "когда Диггер сломал ссебе ноги", про тов. Комманд Кома, отца Вындоуза, командира Нортона и т.д. – это его), а уж в институте меня, увидев в корридоре, затащили в столовку и сразу достали несколько бутылок шампанского, выданного в этот день к празднику, в общем, я чудесно провел время.
Но, в общем, речь не об этом. А о том, как я шел на Ботик, а точнее – к себе в Институт, который теперь не на самом Ботике, а рядом.
Дорогу я помнил, погода (-18 С) благоприятствовала 3-мильной прогулке, да и настроение было пройтись, вспомнить маршрут, опять увидеть все это... дорога шла вдоль Плещеева озера, прямо по берегу.
Было время обеда; мимо ехали машины, а навстречу проехал институтский автобус, везший сотрудников на обед...
Один из корпусов музея Ботик
Я шел и думал: наверняка в автобусе кто-то меня заприметил, а, может, и узнал. А потом еще думал: "А ведь наверняка в проезжающих машинах сейчас ехал кто-то в Институт из тех, кто меня знал, и, может даже узнали, но подумали "да ну! Не может быть!" – и проехали мимо, так и не остановившись".
Так думая, дошел я до поворота, где стоял знак "ИПС РАН", откуда я уже быстро дошел до здания. Охрана пропустила меня без проблем, попросив только расписаться в книге, и я пошел вовнутрь.
На стенах висели стенды истории Института, на которых я узнал пару фото, которые сам и делал, и на которых я сам и был, вместе с тогда еще нестарым директором Айламазяном и моими коллегами-друзьями-товарищами по общаге... дошел я до 2-го этажа, где была лаборатория моего друга Юрки, убедился, что его и других там нет, уехали на обед, и пошел по периметру осматривать кабинеты.
На кабинетах были фамилии; многие знакомые, и я шел и думал: "Этот – в Америке, этот – в Америке, этот – тоже в Америке... а имена висят... как на кладбище". И тут мне попалась табличка "Алексей А." С Алексеем А., тогда только пришедшим к нам молодым специалистом-выпускником физфака МГУ, было немало выпито спирту, и были даже смешные истории поначалу, мы были хорошими приятелями, и я зашел в кабинет.
Лёха А. сидел в своем кресле. Он поднял на мена взгляд, и челюсть его стала отвисать, по лицу прошлась гамма чувств, выражаемых фразами от "ни х... себе" до "не может быть!", после чего он сказал, заикаясь, (он вобще заикается слегка) "Мммишка, ни ххх...себе! Я только что проехал мимо тебя, и подумал "Как на Нудельмана похож! Да ну, чего тут сейчас зимой делать Нудельману! И вообще он в Америке!" – и проехал мимо".
Он так и не понял, отчего я так заржал. И мы пошли пить упомянутое ранее шампанское.
Ростовские наличники
Эпизод 9
На ярославской почте
На почту я зашел купить маме конвертов – она просила, так удобно с оказией передавать письма. (Кстати, как мне объяснили, надо покупать не конверты с марками на требуемую сумму, потому что сумма может расти, а конверты серии, скажем, "А". Эти конверты, в отличии от аналогичных в Америке, даже при росте цен все равно работают нормально и без доплаты).
Плюс, мой приятель по работе Майк Айронс попросил меня отправить ему из России открытку – он их коллекционирует, и я купил новогоднюю с веткою рябины и послал ему.
Пока же мы стояли у окошка и ждали своей очереди.
К соседнему окошку тоже была очередь, и, видимо, очередь задерживалсь, потому что вдруг из нее какой-то мужик довольно громко стал возмущаться медленностью обслуживания. Девушка в окне лениво огрызнулась, что только подстегнуло мужика.
Мужик не просто сетовал на жизнь или ругался на девушку, нет – он изобличал. Он проповедовал. Он объяснял, как неправильно то, что происходит с ним, и вообще, вокруг, и, в частности, на этой почте. Я заслушался. Ему бы сюда, пастором на ТВ.
Но под конец он дошел до апофеоза своей проповеди, и воскликнул: "Даже Карл Маркс писал, что почта есть ячейка коммунизма в недрах капиталистического общества!"
В тот момент я, наконец, понял, что приехал, пусть в изменившуюся страну, но к тем людям, которые жили в предыдущей...
Арка Ботиковской Аллеи. Сколько спирта под нею выпито...
Эпизод 10
В автобусе из Ярославля в Переславль
В Переславль я поехал через день после поездки в Ростов. Переславль вообще является настолько огромной частью моей жизни в СССР, и жизни вообще, что не поехать туда, оказавшись настолько поблизости (он ведь в Ярославской области, а я приехал в Ярославль), я просто не мог. Я во многом сформировался там как личность; это было первое место, куда я уехал от родителей, из Махачкалы, жить самостоятельно. Там я приобрел друзей, многие из которых до сих пор – мои друзья, пусть даже мои с ними отношения строились и строятся, не самым простым образом. Народ в Переславле был своеобразный и яркий: молодежь, в основном, выпускники МГУ, Физтеха, других вузов, большей частью люди талантливые, из коих многие достигли профессиональных вершин, а некоторые и добились признания в профессиональном мире. Я же попросту был институтским электронщиком, который умел починять все на свете.
Там же я испытал свою первую любовь.
Да и вообще, город классный. Как теперь любят говорить, у него есть аура. Город старый, и, кроме новых микрорайонов, неблагоустроенный: во всех старых домах (а их – абсолютное большинство) нет канализации и водопровода. Вы слыхали анекдот про северный туалет? Две палки? Одной волков отгонять, другой – сшибать замерзшее дерьмо? Переславский туалет зимой от последнего отличается отсутствием волков.
Кстати, справка: конструктор танка Т-34 Кошкин родом из Переславкой деревни. В память об этом танк Т-34 водрузили на пьедестал прямо у входа в Горицкий монастырь, знаменитый тем, что в нем останавливался по приезде в Переславль Петр I. Поэтому, подходя к монастырю, сразу чувствуешь военную мощь государства российского и воинственный и всесокрушающий дух Петра.
Ну да, это я просто коротко пояснил мои причины для этой поездки. Если же кому пристанет охота смотреть исключительно цервки, монастыри, и пить медовуху – езжайте, господа, в Суздаль. Вам не за чем ехать в Переславль. Для Переславля должны быть личные побуждения.
В общем, за то время, пока я вам тут это рассказываю, я успел купить билет, узнать, что дорога займет 2 часа 30 минут и сесть в автобус. Автобус был... прямо скажем, не туристического класса. И даже не Икарус. ПАЗик. Ездить в нем надо полностью одетым, особенное внимание уделяя ногам: температура внутри автобуса мало отличается от температуры за бортом, и при замедленной сидением циркуляции в ногах они у вас будут мерзнуть. Поэтому подштанники-лонгджонс, и очень теплая обувь являются залогом 90% комфорта.
Рядом со мною села женщина, которой я на вид дал лет 50. Скромно, аккуратно, но не по-деревенски одетая, лицо простое, косметики – положенный горожанке минимум.
Мы перекинулись стандартным набором слов, который всегда почти возникает, когда двое рядом устраиваются на своих местах.
Автобус тронулся.
Я наблюдал за дорогой: я всего раз был в Ярославле, и дорогу совсем не помнил, в отличие от дороги Переславль-Москва, названия на которой знал чуть ли не наизусть. Мимо проплывали названия вроде "Семибратово", "Коромыслово", "Которосль".
По бокам дороги расстилались заснеженные поля, порой появлялись группки из нескольких домов, которые и деревней-то не назовешь, иногда все это закрывалось лесополосой.
Вдруг женщина сказала: "Зима какая бесснежная-то... мало снегу. Боюсь, как бы не померзли озимые".
Я посмотрел на нее: она явно обращалась ко мне. Я подумал, что ответить – на мой американско-южно-ньюджерсийский, отвыкший от обилия снега зимой, взгляд, снегу было более чем...
Постепенно завязалась беседа. Говорили о том, о сем, женщина рассказала, что выросла в Переславле, но вот – уехала в Ярославль, и иногда ездит в Переславль, в отдаленную деревню, к матери. Говорила она без Переславского "окания".
Я обычно стараюсь не рассказывать первому встречному, откуда я приехал, но как-то так само собой, в конце концов, получилось, что логическое продолжение разговора не могло уже происходить без того, чтобы это открыть, а врать не хотелось, да и женщина располагала к доверию.
Женщина восприняла мое американство спокойно, без напряжения, поднятых бровей, и осуждающего взгляда, и просто стала меня расспрашивать про жизнь в Америке. Особенно ее интересовало образование. Оказалось, она сама работает в управлении дошкольных учреждений, а до этого работала и в других отраслях образования. Ей все было интересно. Всплыли цифры зарплат учителей да врачей там и здесь; человек она была советской закалки, и ее возмущало, что в дошкольных учреждениях и в больницах стали брать взятки. Хотя жить на эти зарплаты, понимающе говорила она, тоже нельзя.
Беседа скоротала дорогу, и два часа прошли незаметно. Мне надо было выходить в центре Переславля и садиться на городской автобус, чтобы доехать до Подгоры. Я попрощался, встал и пошел к передней площадке. Автобус остановился в центре, напротив Симеоновской церкви, и я, сходя, еще раз, на прощанье, посмотрел на нее. Она смотрела на меня. Махнула мне рукой.
У нее был очень приветливый и дружелюбный взгляд.
Я доехал до Подгоры и пошел пешком на Ботик.
Женщина и наш с ней разговор не выходили у меня из головы, и я подумал: часто, в беседах с людьми "интеллигентными", я слышу много антагонизмов и резких суждений, когда выясняется, что я из Америки. Почему-то этого еще ни разу не случалось в беседах с людьми, которые, с общих точек зрения, на "интеллигенцию" не тянут. Их мало интересует, что у нас плохого. Их просто интересует, как у нас. Как сложилась жизнь. Как живем. Ни разу у меня не заходила с такими людьми речь о том, кто кому чем обязан, кто кого спас, от кого все беды.
Как так получается, что с людьми "умными" общий язык найти почему-то труднее?
Высказаться Аврально
