Сергей Чернодятлов Жили-были Cказка для маленьких, средних и совсем уж новых русских * В некотором царстве (а может даже и республике), некотором государстве стояла как-то осенняя пора. Погода была теплая, листья, как им и положено, падали на землю, наползал туман, тихо и неторопливо текла мимо маленькая речка, даже и не речка, а так, ручей какой-то. А на берегу ручья сидели мальчик лет восьми с половиной и его отец, обутые в одинаковые кеды, только у мальчика размеров на 8 меньше. Мальчик старательно молотил ногой по откосу и при этом ныл: – Ну, пап, ну чего он не поддается? – Плохо колотишь. – Хорошо колочу, почему туман серый? – А черт его знает, хочется ему, вот он и серый. – Ага, что же, если я захочу, тоже что ли буду серым? – Если очень захотеть, то и хвост можно вырастить. Перспектива выращивания хвоста захватила сына так, что он даже перестал пинать стенку и засунул палец в рот. – Не, мне хвост не нужен, – объявил он наконец результат всестороннего рассмотрения этой проблемы. – Что я с ним делать буду, да и Васька дергать начнет. Вот если бы крылья вырастить. – А Васька дергать не начнет? – Так с крыльями я от Васьки куда хочешь улечу. Почему листья желтые? – без всякой паузы сменил тему мальчик. – Видишь ли в чем дело, зеленые листья от хлорофилла, а когда они умирают, хлорофилл разлагается и меняет окраску. Понятно? – Чего тут непонятного-то, – заявил сын и, немного подумав, спросил: – А почему они умирают? – Это такой закон природы есть, старое всегда должно умирать, а ему на смену идет новое. – А зачем такой закон, мне и старое нравится. – Ну вот представь себе, что у тебя всегда будут только старые игрушки, солдатики или эти, как их там, машинки. – Конечно, хорошо, никому не отдам солдатиков. – Это ты сейчас так говоришь, а когда мы проходим мимо магазина игрушек, тебя за шиворот надо держать. Вот скажи, например, ты всегда хочешь оставаться маленьким мальчиком? – Хочу быть пожарником, ту-ту, – затрубил сын, изображая, очевидно, пожарную машину. Чувствовалось, что вопросы жизни и смерти ему надоели. – Расскажи сказку, ну расскажи, только про колобка не надо, глупый он какой-то колобок, деге.. дегеративный. – Дегенеративный, – машинально поправил отец. – Ты откуда таких слов нахватался, от Васьки что ли? – Почему сразу от Васьки, а сам-то я дурак что ли? – Да нет, вроде не похож. Ну ладно, слушай свою сказку, недегенеративную. – А про что? Отец лихорадочно стал соображать, про что же такое ему рассказать. – Допустим, сказка будет про то и про это. – Звали их так что ли – То и Это? – Да, и не перебивай по пустякам. Значит так, жили-были два брата: То Петрович и Это Петрович, и жили они не тужили, можно даже сказать припеваючи жили в избушке (тут отец поглядел на сына и поправился), то есть в коттедже из красного кирпича. Сын тут же продекламировал: Дружно скажем Ильичу: Нет такого кирпичу, Чтобы нам не по плечу. – Какому это Ильичу вы скажете? – поинтересовался отец. – Это папаня у Васьки – мастер на кирпичном заводе. – Ладно, поехали дальше. И был у них племянник Сева, на тебя чем-то похож. А дом их выходил одними окнами на площадь, э-э-э имени картины товарища Репина “Бурлаки на Волге”, а другими окнами, понятно, в темный такой дремучий лес. – А почему он был дремучий? – не утерпел сын. – Потому что по нему ходила Дремуча, – немного подумав, ответил отец. – Дремуча – это такая грязная и злобная старуха вроде Бабы-Яги, только хуже, она любила дремать во время прогулок, а еще очень была похожа на гремучую змею, поэтому ее и прозвали Дремучей. Так вот, дом, значит, выходил окнами в Дремучий Лес, а проход туда был очень затруднен колючей проволокой в 3 ряда и плакатами со страшными надписями. – А зачем? – Чтобы маленькие мальчики вроде Севы не таскались туда попусту. – А как же Сева, он что, совсем и не попадет туда? – Успокойся, конечно попадет, иначе чего бы я тут про него распинался. Сева, значит, ходил в школу, в кружок “Умелые руки”, а также в спортивную секцию “Юный ниндзя”, а в свободное время мечтал попасть в Дремучий Лес. И хотел он туда попасть не просто так, чтобы удовлетворить свое любопытство (хотя и за этим тоже), а затем, чтобы принести пользу людям. – А она в лесу была спрятана? – Кто это она? – Польза, конечно. Отец довольно быстро сориентировался. – Ага, в самом центре Дремучего Леса за семью запорами и тремя задвижками в большом-пребольшом несгораемом шкафу лежала Польза, и оттого, что она там лежала, не было абсолютно никакой пользы людям. А сторожили ее 2 больших дракона. – Про драконов надоело уже. – Ну хорошо, сторожили ее 2 больших секретных агента. Вот. Один Джеймс Бонд, другой Штирлиц, - сказал отец и не без опасений стал ждать реакции сына. Но гром грянул с другой стороны. – А почему они ее сторожили, чтобы не убежала, да? – Как бы тебе сказать, правила такие есть, если в сказке что-нибудь спрятано, то его надо сторожить. Так что у нас там дальше? – Про мечту. – Ну да, мечтал, значит, Сева принести Пользу, но для этого надо было для начала попасть в Дремучий Лес. Кстати, я не говорил тебе, что дядя То и дядя Это работали на велосипедном заводе? – Не-а. – Ну так вот, работали они на велосипедном заводе в секретном цехе летающих велосипедов. Хотя цех и считался секретным, все поголовно вокруг знали об их продукции, а Сева так вообще научился прилично летать на этих велосипедах. – А они были с крыльями или с винтом, как у вертолета? – Вертикального взлета и посадки, как НЛО. Их, кстати, так и звали – нлосипеды. – Они круглые были? – Квадратные. – И колеса тоже квадратные? – Тоже квадратные. И вообще, чего прицепился, сказано тебе было – секретные они. Ну вот, опять забыл, на чем мы остановились. – В Лес он хотел полететь. – Короче, Сева утер нос сторожам и однажды темной ночью улетел на нлосипеде в Дремучий Лес. Летел он долго ли, коротко ли – семь дней и семь ночей, семь вечеров и семь утр, нет, утров, в общем, семеро суток, – и, видя, как сын открывает рот, быстро сказал: – еще одно слово и пойдешь спать, понятно? Сын закрыл рот. – И вот кончился бензин у этих нлосипедов, и приземлился Сева на лужайке, большой-пребольшой, как два футбольных поля, нет, больше, как Манежная площадь в Москве. Сын немедленно начал декламировать: Ты придешь ко мне, как всегда, бледно-бежевый С первомайской демонстрации на Манежной. – А дальше? – заинтересованно спросил отец. Сын продолжил: Получив два удара по промежности. Отец решил не развивать эту скользкую тему. – По краям этого поля, то есть манежа, стояли трибуны. А на трибуне сидели зрители, то есть зритель, потому что он один там был, и звали его Палыч - дряхлый такой мужчина лет 60. – Как-как его звали? – Палыч, Пэ – А – Эль – Ы – Че. – А мягкий знак? – Да, и мягкий знак в конце – Палычь, – сказал отец, чтобы отвязаться, тут же, впрочем, об этом пожалев, потому что последовало: – А какой он был? – Кто? – Мягкий Знак. Отец крякнул и поскреб в затылке. – Маленький, мохнатый, ушастый, носастый и хвостастый – помесь Чебурашки с Крокодилом Геной. Сева, значит, подходит к этой сладкой парочке, и напрямик спрашивает, где же тут собака, то есть что это я, не собака, а польза зарыта. А Палыч с Мягким Знаком как только завопят дурным голосом: – Ишь ты какой быстрый. Отгадай-ка сперва наши загадки. Вот тебе первая загадка: “Стоит каша – нельзя скушать”. – Ха, – сказал Сева, – это каша из столовки велосипедного завода. Ее, конечно, с большой голодухи можно съесть, только потом в медпункт набегаешься. – Ишь, отгадал ты мою первую загадку, слушай тогда вторую: “Из чего гнал самогон папа Карло?” – Из Буратин, из чего же еще, буратиновкой назывался. – Ну, слушай тогда третью загадку: “Что ответил генерал Пиночет, когда у него спросили: – Генерал, где друг твой, Пабло Неруда?” – Не подумав, я бы конечно решил, что он ответил: “Разве я сторож другу своему?”. А немного поразмыслив считаю, Пиночет сказал так: “Сам я Пабла не видал, но ты не надейся”. – Отгадал ты все мои загадки, – признался Палыч, – за это помогу я тебе, Мягкого Знака вот в провожатые бери, он тебя проводит до места. На вот тебе справку с подписью и печатью, пригодится. Большие испытания тебе предстоят, но ты лично ничего не бойся, у нас тут люди хорошие. – И добавил, подумав, – В основном. И пошли Сева с Мягким Знаком Пользу искать. В скором времени выяснилось, что Мягкий Знак знать ничего про дорогу к Пользе не знает и ведать, естественно, тоже ничего не ведает, а может только под ногами путаться да сплетни про обитателей Дремучего Леса рассказывать. И вот идут они близко ли далеко, мелко ли глубоко, узко ли широко, а стоят на дороге три богатыря. – Увидав возмущенную физиономию сына, отец быстро поправился. – Не богатыря, конечно, а инопланетянина. – А откуда они прилетели? – Из созвездия Лебедя. – Что, все трое оттуда? – Нет, один из созвездия Лебедя, другой из созвездия Рака, а третий, конечно, из созвездия Щуки. Их так и звали: Лебедь, Рак и Щука. Лебедь у них за главного был. Вот он и говорит: -Гу-гу-гу!– А Мягкий Знак переводит (он без отрыва от основной деятельности закончил Дремучинский лингвистический институт имени Конька-Горбунка): – Стой, кто идет ?– А Рак говорит: -Га-га-га ! Мягкий Знак шепчет на ухо: - Покажи пропуск. – А Щука ничего не говорит, только зубами щелкает. Мягкий Знак опять шепчет: - Покажи, покажи им бумажку Палычеву. Достал Сева из кармана бумажку с печатью и подал, значит, этим орлам. Тут они обрадовались, запрыгали, закричали на весь Дремучий Лес дурным голосом и сразу перешли на нормальный русский язык. – Садись, – говорят, – за стол (и вдруг стол выпрыгнул из-под земли), угостим мы тебя от всей нашей широкой инопланетной души (и вдруг еда и питье разное на столе объявились). – И стали они есть-пировать, мед-пиво пить, презентацию, одним словом, устроили. Тут отец подумал, что сболтнул лишнее, и не зря, потому что сын немедленно спросил: – А закусывали они чем? – Ну, шпротами там, колбасой останкинской с батоном. У сына родилась очередная импровизация: И кто-то другой придет потом, Сожрет тобой не съеденный батон, Допьет тобой не выпитый стакан, Займет тобой не занятый диван, Возьмет со счета в банке три рубля, Такой же умный, честный, смелый, как и я, Или, допустим, подлый, мерзкий, гнусный, как и он, Не оставляйте без присмотра свой батон. – Ну ты даешь, брат, как это у тебя так получается? – Ты давай не отвлекайся, что там потом было? – Потом суп с котом. – Наверно, невкусно, – после небольшого размышления сказал сын. – Давай без супа. – Отправились, значит, Сева с Мягким Знаком дальше по тропинке среди елок и сосен, среди дубов и берез, между баобабов и пальм, а вот и я тоже могу стихами: Кокосовые пальмы – негаснущий костер, Банановые рощи – душевный разговор. – Ты дальше давай, не отвлекайся. – А тут ... .э-э-э... королевич мимоходом пролетал. – А какая у него фамилия была? – Ну допустим, Мимоходов. А навстречу ему пролетал другой королевич по фамилии Эгегей. Они близнецы были. – А чего ж тогда фамилии разные? – Для конспирации. – А куда они летели, наверно, из тридевятого царства в тридесятое королевство. – Нет, из пункта А в пункт Б. Увидали братья-королевичи Севу с Мягким Знаком и притормозили. - Попался, – кричат, – вот мы тебя отведем куда следует, чтоб не шлялся тут где не следует. – Мягкий Знак малость подрастерялся, наверно первый раз видел братьев-королевичей, а Сева им и говорит: – Полно вам руганью ругаться, а сыграйте-ка вы лучше со мной в шахматы. – И доску с фигурами достает. Королевичи подумали-подумали и рукой махнули. Сели они на лужок под липки, а надо тебе сказать, что Сева был чемпионом Дома культуры работников велосипедного завода, а Мягкий Знак одно время подрабатывал, заменяя коня на шахматной доске, так что вдвоем они королевичей мигом разделали. Королевичи пожали Севе руку и говорят: – Проси, говорят, чего хочешь, только слишком не зарывайся. – А Сева у них спрашивает: – Где, мол, у вас тут Польза зарыта? – А, – закричали королевичи, – это мы знаем, это все время на север, а потом влево по спирали и упрешься. – После чего отбыли, куда с самого начала летели. А Сева с Мягким Знаком зашагали далее. Шагают, они, это, шагают... – тут бы отец и закончил, потому что убей не знал, что будет дальше, но ему помог сын: – А где же Дремуча обещанная? – Действительно, где же это она? Ага, придумал. И тут из-за дуба вылезает Дремуча в форме офицера морской пехоты, а с ней знаешь кто? – Знаю, Дремуча-2. А что они за дубом делали? – Работали они там... под девизом "Мертвого из гроба подымем, живого в гроб положим". – А как это – работать под девизом? – Ну на дубе том висела такая табличка, они под ней и работали. И запела Дремуча-1 народную песню, примерно такую: Расцветали яблони и сливы Поплыли туманы над рекой Выходи-ила на берег горилла И махала волосатою рукой. – А Дремуча-2 сделала грудь колесом, морду ящиком и ну деревья о голову ломать. – Зачем? – Чтоб страшно было. Ломала она дубы, ломала, дообламывалась и утомилась, а к этому времени песня у Дремучи-1 кончилась, и говорит она страшным голосом: – Поваляюся, покатаюся, минтаевого мяса наемшись. – Перепуталось, видно у нее что-то в башке, минтая зачем-то приплела. – Это у тебя все в башке перепуталось, а сказать она совсем не это должна. – Ну хорошо-хорошо, тогда вот что она сказала: – Фу-фу, русским духом запахло. Будет чем поживится, молодец на завтрак, а этот ушастый на обед. И с подозрением таким на Мягкого Знака поглядела, не будет ли с него несварения желудка. Тут приспела очередь Мягкого Знака выручать Севу, он и говорит: Эй вы, пеньки некомпьютеризированные, а не хило с нами в сетевой Doom сгонять. Дремучи аж подпрыгнули от азарта, и ну вытаскивать из дупла ноутбуки с межпортовыми проводами. Сева, конечно, как опытный хакер и администратор локальной сети велосипедного завода на полставки, раздолбал старушек на счет раз-два-три, напустив на них организованную толпу какодемонов и баронов Ада. Дремучи же, как первая, так и вторая, утерев пот со лба, пожали руку Севе (Мягкому Знаку правда не стали жать) и говорят: Проси самое заветное желание, а мы ужо посмотрим, стоит его выполнять, али всеж-таки съесть тебя, поганца этакого. Ну Сева, понятно, опять про Пользу разговор завел, на что Дремучи покряхтели да и отвечают, что, дескать, дорога-то туда известная, но сильно поганая, а в самом конце вообще непроходимая. И средство передвижения от широты душевной предложили - трамвай, но не простой, а волшебный. Тут сына опять понесло: И сказал трамвай – гудбай, И сказали раки – враки, И сказали рыбы – икры бы, И сказал дикобраз – раз, И сказала плотва – два, И сказали угри – три, Отец быстро поинтересовался: – А четыре кто скажет? Но у сына был заготовлен ответ и на это: И сказали дырки в сыре – четыре, И сказали утки – дудки, И сказал кенгуру – угу, И сказали гуси – агуси, И сказала шавка – ах, она мерзавка, И сказали лоси, где вас черти носят? – Долго еще они у тебя говорить будут? – спросил отец. И сказал нам Ковбасюк, всем сейчас придет каюк, – все, – закончил сын. – А как это, волшебный трамвай? – Ну это я по ходу дела придумаю. Едут они это едут на волшебном трамвае, на кочках подпрыгивают, на стрелках погромыхивают, на поворотах за поручни цепляются, а стоит это на путях Иван Царевич на этой, на серой “Волге”, товаром отечественных производителей, значит, пользуется. – Слушай, а они у тебя всегда по двое ходят. – Ну хорошо, стоят это на путях Иван Царевич да Иван Макаревич. – А кто у них родители были? – Кто же у них родители-то были? Ну допустим, родители у них были известные ученые-физики Иван Иваныч Килограмм и Мария-Антуанетта Литровина, в честь них еще потом назвали единицы массы и объема. – А кем они работали? – Э-э-э, ну допустим частными детективами, как Ниро Вульф и Арчи Гудвин. А в руках у них было по бутыли с прохладительными напитками. Сын немедленно среагировал на слово "бутыль": Жили-были две бутыли, Закопченные от пыли. Терли-мыли две бутыли, Закопченные от пыли, Терли-мыли две бутыли, Закопченные от пыли, Так, что вдребезги разбили. Выли-ныли две бутыли, Закопченные от пыли. Но какой же в этом прок? Умываться надо в срок. – А Иваны тут как закричат только... – Они наверно дурным голосом закричали, у тебя они все так кричат. – Ну, дурным – не дурным, но громко. Помоги нам, кричат, преступление века раскрыть, а не то как щас заломаем тебе белы ручки да за могутную спинушку, да зачитаем тебе твои исконные конституционные права, да засадим в Бутырки до скончания веков, во имя отца, сына и губернатора Дремучинского леса, аминь. Сева, значит, и отвечает им молодецким голосом, дескать выкладывайте свое преступление. Тут-то они все и выложили. Кто убил Кощея Бессмертнова? – Да разве ж его можно убить, раз он бессмертный? – Это фамилия у него такая была – Бессмертнов, а был он новым дремучинцем и зашибал большие бабки на торговле редкими металлами из копей на острове Буяне. И было у него три сына: Иоганн, Жан и Иван, дурак, понятное дело. Созвал он раз сыновей, построил в линию, да и говорит: – Равняйсь, смирна, равнение на меня. А поступили мне разведданные, что один из вас убьет меня. – Прям как Джизас Крайст из одноименной оперы. – Да. Так вот вышел из строя Иоганн и отвечает, что дескать делов никаких не знаю, у меня три телохранителя алиби обеспечивают, и вообще, надо еще в завещание посмотреть, есть ли у меня мотив, чтоб пришибить любимого папашу. Потом Жан завел свою волынку насчет того, что на его предстоящей женитьбе на Царевне-Несмеяне один живой папаня в любом случае лучше, чем два мертвых. Тут Иванова очередь настала, выходит он из строя на два шага, да и слово молвит: скорее, говорит, речка Злыдня потечет вспять, чем я подниму руку на родного папашу. Наутро, конечно, Кощея нашли бездыханного в подвале среди несметных сокровищ, при этом дверь была заперта изнутри, у Иоганнушки и Жана было железобетонное алиби, так как они в компании 33 богатырей употребляли квас с ночи до утра, а что самое удивительное, речка Злыдня минут на 15 потекла в другую сторону, несказанно удивив Дремучинцев. Как такое могло случиться, и кто, как не Иван-дурак укокошил Кощеюшку нашего? - Ерундовая задачка, – сказал Сева. – Посреди речки, очевидно поставили чудо-зеркальце метров 20 шириной, поэтому и показалось, что речка вспять потекла, а Кощеюшка скорее всего сам помер, чтобы насолить родным деткам. Обрадовались тут Иван Царевич с Иваном Макаревичем такому простому решению загадки, угостили Севу с Мягким Знаком фирменным Дремучинским борщом, да и очистили волшебные рельсы от своего присутствия. И поехали Сева с Мягким Знаком далее, пока до станции не доехали, "Пареная Репа" она называлась. Дальше проезда не было, потому что шлагбаум был опущен и для верности пудовым замком к насыпи прикован. Жили там люди в соответствии с названием большей частью простые, а проще всего среди них были начальники станции – два брата Нетто и Брутто. – Ну ты еще скажи, что была у них сестра Тара. – Нет, чего не было, того не было. А любили они на досуге стихи посочинять, как ты вот. Увидали они Севу с Мягким Знаком и жутко обрадовались. – Ага, – закричали, – щучьи дети, а вот щас мы посоревнуемся, кто из нас лучше стихи пишет, а ежели не дай бог проиграете, вместо рельсов вас положим во сыру насыпь, а уж ежели выиграете, тогда почет вам и уважение окажем и шлагбаум уберем. – А мы, собственно, и не против, – сказал Сева, – только кто судить будет? – А вот у нас волшебный калькулятор на балансе числится, – отвечают братья, – он-то уж не соврет. – Ну тогда для начала сочиним по частушке. И прочли братья Нетто-Брутто свою частушку: Ой, беда, беда, беда, Беда, беда бедовая, Полюбила я парня, Парнишку молодого я. Почесал свою репу Сева, да и отвечает: Мой миленок заявляет, С пивом лопая портвейн, Ты мне, милка, надоела, Мне милее "Милки Вэй". Калькулятор высветил счет – 1:0 в пользу Севы. Тогда братья-железнодорожники объявили следующую тему – производственную. Сева вспомнил соседей с завода "Керамблок" расположенного рядом с велосипедным, и начал: Снова вымерло все до рассвета, Цех не вздрогнет, не крикнет Ильич, Только слышно, как садчики где-то Одиноко пыряют кирпич. Братья ответили кратко, по-железнодорожному: Я гайки делаю, а ты Для гаек делаешь болты. Счет на калькуляторе сравнялся 1:1. Тогда братья объявили последний тур – общественно политический и первыми начали: Я сегодня там, Где поет Саддам, Я сегодня там, Где Жан-Клод Вандам Бьет в там-там и пьет "Агдам". Сева ответил следующими трагическими строками о том же родимом "Керамблоке": За ребры взяли демократы И хочут жизни нас учить, А мы берем с собой лопаты И все идем пырять кирпич. За ребры взяли коммунисты И хочут жизни нас учить, А мы нальем себе по триста И все идем пырять кирпич. Калькулятор пощелкал, да и высветил счет 2:1 в пользу Севы. Опечалились Нетто с Бруттой, но от слов своих отказываться не стали и подняли шлагбаум. Но как выяснилось, трамвай дальше идти все равно не смог, потому что волшебные рельсы кто-то разобрал по шпалам, себе в огород, наверно. Пришлось нашим друзьям опять пешочком топать. И вот идут они оврагами глубокими, бегут они полянами широкими, ползут они под деревьями высокими, а сидит на дубе мужик в шапке. – А в какой шапке? – В пыжиковой. – А из чего делают пыжиковые шапки? – Не знаю, из пыжиков, наверно. – Слушай, а пускай этот Пыжик, из которого шапки делают, рядом будет сидеть, а мужика Чижиком назовем. – Может, ты сам дальше будешь рассказывать? – Не, у тебя лучше получается, а я лучше стих очередной прочитаю: Чижик-Пыжик, где ты был? Я с волками в небо выл, В поводу водил кобыл, Ямы в поле тоже рыл, Но не разу даже глазом не сострил. – Слушай, а эти Чижик с Пыжиком действительно только и делали, что водку пили? – Нет, вопреки всемирно известной песенке они в рот ничего спиртного не брали, а работали они не покладая рук в дремучинской региональной ячейке “Гринпис”, за экологию боролись. То есть это Чижик боролся, а Пыжик наглядным пособием служил в местном краеведческом музее, и называлось это пособие “Береги пыжика от шапки”. Так вот, сидели они это на дубе, сидели, .... – А как они на этом самом дубе за экологию боролись? – А так примерно: Чижик смотрел на запад, а Пыжик на восток, и ежели увидят безобразие какое, загрязнение окружающей среды или сброс отходов какой, так и быстро реагировали: Чижик молодецким посвистом вызывал небольшой самум, который и пресекал действия загрязнителей, а если и это не помогало, Пыжик звонил по сотовому телефону в ближайшее военизированное отделение "Гринпис", которое и наводило строгий конституционный порядок. Так вот, увидали Чижик с Пыжиком наших двух друзей, да как только спрыгнут вниз, да как только завопят: Сочувствуете ли вы, негодники, основным положениям нашей партийной программы? А Сева и речь молвит, что, мол, вашу партийную программу мы видали в гробе, а вот вы лично нам очень даже симпатичны, Пыжик вон даже на Мягкого Знака похож чем-то. Тогда, говорят Чижики-Пыжики, напиши чего-нибудь в защиту экологии в нашу партийную газету, а не то худо сделаем. Сева поскреб в затылке, вспомнил завод "Керамблок", да и написал буквально следующее: “Светало. Кровавая заря занималась над вторым ящичным. Свежий керамзитовый воздух клубами поступал в цех садки. Садчики пыряли. Пожилой садчик Тимофей умело разрежал садку. – Не дело делаете, мужики, – сказал молодой садчик Костя, за что немедленно схлопотал по морде. Остались от Кости кожа да кости”. Понравилось сочинение Чижикам-Пыжикам, запрыгали они от радости и проводили Севу с Мягким Знаком через свою территорию, сказав при этом, что хранится польза под люком с надписью: "Пользовательское Место или Users Place". – И уж совсем видно было место, где хранилась Польза, но встал на дороге у Севы с Мягким Знаком город, где жили...э-э-э... ниндзи. Сына очередной раз прорвало: Не шуми и не бузи, Заберут тебя ниндзи. – А как этот город назывался? – Краснониндзянск. Жили там – не тужили много-много разнообразных ниндзей. День-деньской тренировались они в овладении боевыми искусствами, вечером занимались медитацией в пагодах, а по ночам воду возили с водокачки (водопровод у них работал крайне нерегулярно). Тем ниндзям, которые достигали больших успехов, присваивали звание заслуженный ниндзя, а тем, у кого успехи были совсем уж выдающимися, давали народного ниндзю. Даже у фильмов на религиозную тематику здесь обычно бывало название что-нибудь вроде "Разящая богоматерь". Ниндзи были драчливые, задиристые, поэтому они с криком "Не перевелись еще ниндзи на земле дремучинской" вполне естественно захотели набить морду Севе. Пришлось тому вспоминать тренировки в секции при Дворце пионеров. В общем, положил Сева в ряд 18 ниндзей, потом подумал и положил еще одного. Чтоб было их для ровного счета 19. Но тут из-за пагоды вылез самый убойный ниндзя ростом 2,5 метра, и ничего с ним не смог поделать Сева, и порубал этот самый ниндзя Севу с Мягким Знаком в капусту. – Эй-эй, ты чего делаешь, где это видано, чтоб главного героя до финала убивали, давай оживляй его взад, только чтоб без живой воды – возмутился сын. – Хорошо, перед тем, как идти в этот город, Сева сохранил игру, Save game сделал, значит, и теперь видит, что дело керосином запахло, да и восстановился заново. И вот лежит перед ним Краснониндзянск, и говорит Сева Мягкому Знаку: – Знаешь что, Мягкий Знак, а ну его в болото, этот Краснониндзянск, пойдем лучше в обход. И обошли они его по окольной тропинке, и вышли они прямиком к люку, где Польза окопалась. А на люке, за которым Польза хранилась, оказалось чудо-юдо, пышет огнем и сидит за письменным столом, бюрократическое, видно, чудо-юдо попалось. – Что вы будете пить, – спрашивает чудо-юдо, - чернила, клей, пятновыводитель? – Да спасибо, – отвечает Сева,– только я терпеть не могу пятновыводителя. – Придется полюбить. А владеете ли вы иностранными языками? – тогда поинтересовалось чудо-юдо. – Владеем, но не очень, – одновременно честно признались Сева с Мягким Знаком. – Хотите на халяву метлой поработать? – наконец спросило чудо-юдо. – Спасибо, конечное дело, только мы не за этим сюда пришли, нам бы Пользу откопать. – А отгадайте мне тогда такую загадку: Идет рубль, а навстречу ему стадо рублей. – Здравствуйте, сто рублей, – говорит рубль. А стадо ему и отвечает: – Нас не сто рублей, а вот если бы нас было столько, сколько надо, чтобы не помереть с голоду, да еще полстолько, сколько надо, чтобы жить нормально, да еще четверть столько, сколько надо, чтобы жить прилично, да еще ты, рубль, вот тогда нас было бы сто рублей. Сколько рублей было в стаде? – До деноминации, что ли, дело было? – спросил Сева. – Сам догадайся, и вообще, как говорится, будут деньги, будет и песня. Надолго задумался Сева, наверно, тут бы и закончился его путь к Пользе, но пришел на подмогу Мягкий Знак: – Рублей вообще не было, а были сплошные баксы, причем не наликом, а на кредитной карточке. Нехотя согласилось чудо-юдо, что ответ правильный, и открыло оно люк к заветной Пользе, и спустились по осклизлым ступенькам Сева с Мягким Знаком, и что-же они там увидали. Мнэ-э-э, увидали они там поле без начала и без конца, поле чудес. – А на нем барабан крутится, – утвердительно сказал сын. – Нет, на нем все те, кого Сева с Мягким Знаком встретили за время своего путешествия: и инопланетяне Лебедь, Рак и Щука, и братья-королевичи Мимоходов и Эгегей, и Дремучи с 1 и 2 порядковыми номерами, и Иван Царевич с Иваном Макаревичем, и братья Нетто и Брутто, и Чижик с Пыжиком, и 19 воскресших ниндзей, и Палыч среди них суетится-подпрыгивает, и все они роют-копают, кто лопатой, кто кайлом, а кто и шагающим экскаватором, Пользу ищут. А чудо-юдо ходит-бродит между ними с плакатом: "Кто первым найдет Пользу, тому дам пожевать платиновую подушечку Фигли-Стибрил без сахара, но с солью". – Совсем ты заврался, папа, ладно уж, давай я за тебя закончу. Значит так, стоял в этом подземелье сейф, а в сейфе ларец, а в ларце короб, а в коробе портфель-дипломат, а в дипломате папка для бумаг с тесемочками, а в папке Указ о назначении Севы вице-губернатором Дремучего Леса, а Мягкого Знака - пресс-секретарем при вице-губернаторе. И стали они править не за страх, а за совесть, в общем жить-поживать, да добра наживать, да людям конкретную пользу приносить. – Эх, поспорил бы я с тобой, молодой человек, да только время уж больно позднее, – сказал отец. - Пойдем-ка спать. Напоследок можешь стих какой-нибудь рассказать. Сын не заставил себя долго ждать. Поэма "Маркетинг". Купил себе бананы – поклал в карманы, Купил себе лосины – залил бензину, Парам-пам-пам, тарам-там-там. Купил себе я хвостик – поклал на гвоздик, Который был в чулане у тети Фроси. Купил себе по триста – продал по двести, Так и живем-торгуем – по одному и вместе. Тарам-пам-пам, Парам-там-там. Тут уж и отец тоже не выдержал: Торгуй баба, торгуй дед, Приторговывай сосед. И текла мимо речка, даже и не речка, ручей мелкий, и шуршали под ногами палые листья, и было все хорошо. Из дымки тумана, в которой медленно исчезали спины отца с сыном, доносилось: – Пап, а еще ты можешь придумать какие-нибудь истории? – Конечно, например, про человека, который не выносил прямых солнечных лучей и поэтому жил по ночам, или про того, у которого была сильная аллергия на вранье, или про изобретателя прибора, преобразующего гармонию окружающего мира в самогон, или про место на земле, где можно поменяться болезнями, или про то, как инопланетяне забыли прибор, отмеряющий время оставшейся жизни, или про страну, где решили, что все зло от взрослых и поэтому убивали всех вышедших из комсомольского возраста. Только язык у меня уже заплетается. Конец, одним словом, первой серии. * Иллюстрации Голи Монголина Еще проза на "Яхте" Литобозрение Сергея Чернодятлова Пародия на Сергея Саканского на "Яхте" О рассказе Фцука Хотьковского "Колба и нож" Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально