Елена Ещенко Будничное происшествие Посетитель потерял уже пятнадцать минут, ожидая хозяина гаража. Прогорел глушитель, и в первую, лучшую половину рабочего дня он приехал в гараж. Осталось полтора часа до ежедневного meeting в кабинете его шефа, а он медитировал у стойки для клиентов. Через открытую дверь мужчина видел плавно работающий подъемник и молодого мексиканца в забавном синем комбинезоне, важно стоящего у пульта. Парень был высокий, с раскосыми глазами. Его прическа выглядела, как нейлоновый парик, аккуратно приклееный к голове. "Атакующая внешность, – лениво оценил человек у стойки, – яростный брюнет". Все мужчины, которых он подозревал в том, что они спят с его женой, были темноволосыми. А тот, с которым она целовалась в своей машине, припаркованной возле университета, был мексиканец. Механик принялся неторопливо откручивать гайки кронштейнов, успевая болтать по-испански с кем-то в глубине гаража. Человека у стойки раздражали сюсюкающие согласные. В нагрудном кармане запищал телефон. Он достал его и посмотрел на табло опознования. Шеф любил иногда напомнить, что проститутки работают без выходных. Телефон не определял звонившего. – Hello, – сказал мужчина, начиная догадываться. В телефоне молчали. – Да, – повторил он на родном языке. – Можно мне поговорить с тобой? – спросил женский голос. – Я занят, – ответил он. Стало слышно, как в ее квартире говорит по-немецки диктор. – Почему? – выдохнула она. – Я в гараже с утра, машинку лечу, – терпеливо объяснил он. – Ну, пока. "Господи боже мой, когда же это кончится", – думал он, пряча телефон. Наверное, он должен был сказать ей несколько слов. Он вспомнил, как она однажды назвала митингом ежедневное собрание у шефа, и улыбнулся. Ничего, скоро забудет о митингах в своей новой стране. Возникший в проеме хозяин гаража указал ему место для подписи под неприглядной суммой. – Что-то медленно ваш мальчик крутит гайки, нет в нем задора юности, – пожаловался посетитель, радуясь своей способности шутить на чужом языке. Всего в жизни он добился сам. Его место в разумном обществе оплачено работой. Таким, как он, не дают социальных пособий. "Бог дал, – говорила когда-то женщина, – талант и удачу дал Бог". Какой "бог"? Маг, написавший несколько популярных книг, жрец с огромной силой воли? – Я работаю по одиннадцать часов в сутки и не верю ни во что, – произнес он вслух, подписывая бумаги. – Я тоже слежу за каждым до закрытия, – неожиданно для клиента ответил хозяин гаража. – Если бы не это, здесь бы гайки не найти. Человеку у стойки показалось, что хозяин произнес эти слова горделиво, и он подумал, что понимает это чувство. Телефонная мелодия отвлекла его от этой мысли. – Да, – повторил он раздраженно. – Не забудь, что у меня семинар, – сказала жена. – Конечно, – ответил он спокойнее. Сына нужно будет забрать после волейбола, вспомнил он. Она учится правильно дышать у знаменитого целителя. Механик подогнал машину и протянул ему ключи. Неприятно было мимолетное прикосновение к влажной руке парня. Уют кожаного нутра машины показался нарушенным только что сидевшим здесь потным красавцем. Мужчина резко вставил ключ в замок зажигания и сильно вдавил газ, забыв про стояночный тормоз. Машина дернулась и заглохла. – Полегче, мистер. Повторите полегче, – посоветовал мексиканец. Водитель завел машину снова и, кивнув работяге, выехал из ворот гаража. "Потливость лишает парня равных возможностей", – иронизировал он про себя, поворачивая на свое обычное двести восьмое шоссе. Впереди было пятнадцать-двадцать минут езды, две длинные развязки и пора было сосредоточиться на другом. Но равновесие не наступало. Он не любил размышлять о состоявшемся, окаменевшем. Оно должно оседать на дно, не мешая сегодняшнему потоку. Прошлое превращает в старика. Со времен Фу Си и пирамид людям советуют не думать о движении времени. Это так просто – не вспоминать о своем возрасте, не смотреться в зеркала, забыть о днях рождения, не тяготиться прошлым. Боже мой, как хорошо это удается его жене – равно не бояться ни прошлого, ни будущего, жить сейчас. "Я не хочу стать домоседкой вроде тебя, – говорила она ему, – мы с жизнью влюблены". Было время, когда он искал что-то за этим бесконечным инфантилизмом, усмехнулся мужчина, следя за указателями с правой стороны дороги. Она учится всю жизнь, у нее два диплома, но она никогда ничем не интересовалась по-настоящему, в том числе и им. Особенно им. Она даже не хотела рожать. Он вспомнил ее выкрики в тот день, когда врач поздравил ее. Она и теперь утверждает, что секс ассоциируется с деторождением; после редкой благосклонности она моется так долго, что он сам начинает чувствовать себя отвратительным. Неожиданно водитель заметил в правом зеркале полууплывшее назад ответвление нужного поворота – сразу за огромной бетонной опорой моста дорожной развязки. Он ездил по этой дороге почти три года, с тех пор как начал, по счастливому стечению обстоятельств, работать в "Ameriсan computer", и ни разу не пропустил этот поворот. – Да что со мной сегодня такое, – закричал он на родном языке и, вывернув руль вправо, резко притормозил. Машина развернулась поперек дороги. "Что я делаю", – успел подумать человек за рулем, ожидая бокового удара. На мгновение он забыл, что весь утренний час пик провел в гараже. Шоссе уже стало полупустым. Какой-то парень остановил машину около него и спросил, перегнувшись через правое сиденье, не нужна ли помощь. Мужчина поблагодарил, выпрямившись и ощутив спиной мокрую рубашку и налипшие на шею волосы. – Все ОК, спасибо, – повторил он и помахал рукой, словно доказывая это. Медленно он отъехал к обочине и остановился, включив аварийные огни. Опора моста была слишком близко и стоянка, конечно, запрещена. Но ему хотелось немного прийти в себя, выпить воды, подождать, пока успокоится колотящееся где-то в горле сердце. Он положил руки на руль и оперся лбом на кисть руки. Он ни о чем не думал, сидя в машине с опущенным верхом. Солнце грело его сквозь влажную рубашку. Несколько минут он просидел так, глядя вниз, на глазки приборов, на педали, на розоватый шрам на колене. Он разбил ногу, поскользнувшись возле отеля на мокрой от дождя со снегом берлинской мостовой. Не спасли ни мелкие камешки, заботливо насыпанные поверх обледенелого тротуара, ни ботинки с толстой грубой подошвой. Женщина облепила его ногу пластырем, утешая, как ребенка. – Я поцелую твою коленку десять раз, и все пройдет, – заговаривала она ранку. Все равно на простынях оставался след – он не чувствовал боли, и она стирала их, чтобы горничная не заметила крови. Он знал, что женщина была счастлива с ним, видел, как быстро она прилепилась к нему, и был рад ее счастью. На третий день он улетел домой, добираясь, с двумя пересадками, почти двадцать часов. Жена встретила его в аэропорту. Он заранее знал все, что она может сказать о его желании спрятаться от проблем и стремлении к иллюзиям, какие примеры из собственной жизни осторожно приведет. Они любили одни и те же книги по психологии. Он ощутил ее напряжение; ее мужество вызывало умиление. В тот вечер он домогался ее долго, как в юности, и ее запах снова казался ему родным. Мужчина чувствовал себя умиротворенным, солнце высушило рубашку на спине, и ветерок перестал холодить. Он любил этот южный ветерок с нежным запахом, всякий раз немного иным из-за поочередно расцветающих круглый год душистых, диковинных, дружелюбных растений. Эта земля казалась чудом. Не зря калифорнийцы так уверены в том, что побывавший здесь однажды обязательно вернется, не сможет забыть ни прижавшегося к скалам бугристоспинного океана, ни пушистой, разноликой, то торжественной из-за редвудовых деревьев, то озорной, прозрачной зелени; ни терпеливо и точно пристроенных в пространстве мостов, домов, дорог; ни ясного небушка над всей этой декорацией к бесконечной истории о счастье. Он ощутил какую-то дремоту – а этого он не позволял себе в такое время суток много лет – и заставил себя завести машину. Его путь на работу удлинился на полчаса. До ближайшего перешейка между двумя четырехрядными полосами шоссе оказалось примерно пятнадцать минут и хорошо, что никто не вызвал полицию, тогда на объяснения ушла бы вся лучшая, первая половина дня. Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально