Михаил Талесников  Откровение: 1941-2001  Подмосковные березки (1941) Молодые уходят годы Безвозвратно в глухую даль. Вот и близится вечный отдых, Что навеки уймет печаль. Каждый бой - шаг навстречу смерти. Жизнь грусти одной полна. Рок, судьба человеком вертят, Как челном рыбака – волна. Мне не страшно, что смерти холод Проникает в душу мою. Я душою давно не молод, И о грусти давно пою. Пусть и юн, но тоску изведал, Эту вызнал я благодать. Знаю, верю, будет победа, Только мне ее не видать. И не нужно, я тем уж счастлив, Что своей послужил стране, И в постигшем ее ненастьи В гуще драк был - не в стороне. Счастлив тем, что в кровавом аде Из обломков машин и тел, Подмосковных берёзок ради, Смерти просто в лицо глядел. Молодые уходят годы Безвозвратно в глухую даль. Будь ты проклят, презренный отдых, Трижды проклята будь, печаль! Cобаки Недугов на планете и не счесть. Но горше нет, острее нет недуга Из раннее известных, и что есть Сегодня, как недуг тоска по другу. Подослана насмешливой судьбой, И исподволь, не вызвать бы испуга, В меня вошла навеки эта боль, В меня вошел недуг – тоска по другу... Пускай ты целиком отдался весь Труду ли, творчеству, любви к подруге, Все нипочем ему, всегда он здесь, В душе твоей, недуг тоска по другу. Есть у меня товарищ, Рекс, навек Он предан мне, породы он известной, Но только пёс он, а не человек, И друг он молчаливый, бессловесный. Луне все также в небе плыть и плыть, Земных существ бесстрастно жизнь итожа... Мой пёс умеет лишь по-волчьи выть, Как чует боль, что грудь мою тревожит. И знаю я, мне встретится беда - В тяжелое, жестокое мгновенье, Он жизнь свою стремительно отдаст За взгляд один мой, ищущий спасенья. Вот так и я - когда б она к друзьям Вдруг заявилась, не искал бы брода. Что вой, мой пёс? Унять им боль нельзя. Нам, людям бы, дружок, твои невзгоды. Мы с ним прижились вместе в стороне, Где солнце в полдень - фары в полночь светят. И зябко на душе, и дождь в окне, И некому прочесть стихи вот эти. У россиян из грусти выход - пить. Пьют все - кто учит, лечит, рубит уголь. В вине мы можем горе утопить. В вине не утопить тоски по другу. Я помню бой, удар горячий в грудь, Уже из снега саван шьёт мне вьюга, Уже и мрак, уже и не вздохнуть, Но в том бою мы были вместе с другом. Как мужества таилось много в нем - В нем росту только было маловато... На самолётной лыже, под огнем, Он дотащил меня до медсанбата. А сам вернулся в бой - тяжелый бой, Где наших сжали, охвативши туго, Где и погиб, прикрыв опять собой Кого-то потому, что мог быть другом. А я живу, а я стихи пишу, Верчусь по жизни замкнутому кругу, Как кукла заводная, клоун, шут, Затем, что нет со мною рядом друга. Надменной и насмешливой судьбой Ты обречен на тленье - не горение, И будешь тлеть, и вот он, пред тобой - Этап бездружьей жизни этой, тления... Так в ход судьбы вникая, в эпилог, Всю жизнь вспоминая почему-то, Летит к земле в последний раз пилот, Запутавшийся в стропах парашюта. О как мудры законы бытия, Движения материи извечной. По ним живу и им подвластен я, Но время - я надеюсь - быстротечно. Моя душа, когда-нибудь она Умчится в неба дали за фрамугу Чуть ветром приоткрытого окна... Жаль, ей сказать - прощай - не будет друга. Но к поселившейся среди планет, К ней донесется как привет и помощь Моей овчарки волчий вой по мне С земли в луной засвеченную полночь. Стихи о любви (1987) Все в мире движется любовью. И чист и щедр ее родник. Какая той сильней, что кровью Роднит воистину родных? Отмечена особой силой, Как разных полюсов магнит, Быть может юности, что милых Сердца упорно единит? А может матери к ребёнку, В котором кровь ее течет, Заявленная ею громко, Когда любви возник отсчет? Или жены - безмерной - к мужу, Его - безудержной - к жене, Чуть охлажденной быта стужей, Возросшей может быть вдвойне? Все в мире движется любовью... Но есть меж ними лишь одна, Что Богом видимо особо Таинственно освящена. Годов заботами загружен В родной семье однажды сам Я вдруг случайно обнаружил Ее в глазах овчарки-пса. Плыла рассвета в окнах завязь. В дом на рассвете принесен, Щенок лучил ее глазами И так, что был я потрясен. И целый век свой, куцый, краткий, Он эту отдавал любовь Кому был предан без остатка, Кто был и с ним самим собой, Кто и его любил любовью Подобной, пусть была она И сдержаннее, и суровей, И Богом не освящена. Все времени подвластно кругу. В тысячелетьях скрылся век, Когда охотники друг-другу Открылись - Волк и Человек. Семья вершит свой век, заучен Давно событий ход и цвет. Он труден ли, благополучен, Вершит, но Рекса больше нет. Откровение (2000) Стихи - откровение, И микрофон, И сцена, и чтение Их - это фон Случайный для тени Бессонной души, Рожденной сплетением Стонов в тиши. Стихи - это нежность. И жёсткость - стихи: В чреде неизбежность Как в смене стихий. Стихи - это грани Отточенных слов: И жалят, и ранят. Стихи - это кровь. Стихи - это вескость Безудержность, честь. В стихах есть и резкость, И сдержанность есть. Стихи - это игры Ва-банк - не в лото. Стихи - это тигры. Ручные, притом. Стихи - это ритм Размер и мотив. Я их алгоритм Во плоть воплотил. Стихи - это песни, Восторги и грусть, Стихи - это вести Из племени Русь. Стихи - это бездна, Скопление звёзд, Еще не известный Бумаге хаос, Но в душу проникли - И жадно пишу, Поскольку без них Не живу, не дышу. Стихи есть горение, Мысли поток, И стихотворение Суть и итог Бессонниц, рассветов, Цветов среди трав, Признаний, обетов, И горьких утрат. Стихи - это разум, И заумь - стихи. До времени фазы Их токов тихи. И я как победу Добывший в бою, Их сущность и кредо - Лиричность - пою! Вехи (1978) Тех, кто ходят иными вехами Ты судьбой своей не вяжи. Мы сюда умирать приехали, А мне чудилось раньше – жить.. Пренебрег звезды моей знаками. Не к искусствам, к рулю прильнул, Что вертел и дорог изнанками - Вот его я и довернул... От рубиновых в отдалении, Барски, как и не снилось мне, Пребывая в труде и лени я Существую-живу в стране, Где такое же небо синее, И такие же соль и хлеб. Только нищим стал без России я, Без нее стал и нем и слеп. Лжем себе - мол, из сердца вынули Грусть-тоску по родной стране. Вот и сроки давно все минули - Все, далёкая, снится мне. Мне бы в ней, погруженной в горести, Полнить словом призывным стих - Не о веке вражды и корысти Строчки розовые плести. Мне бы в ней - за иную, новую, Духом, мозгом, костьми бы лечь, Не суетностью бестолковою Лет остатки бесцельно жечь.. Переменчивая, капризная, Хоть и мудрой порой кажись, Ты, чью суть только нынче вызнал я, Ты меня обманула, жизнь. Стихи о богатстве запахов (1975) Путешествуя по Запада Городам Европы-феи, Доверяйте виду, запахам Магазинов и кофеен. Их обилие - бескрайнее, Их сюрпризы диковинны. Всех щедрот земли собрание И бесстыдно, и невинно. Как в Испанию прибудете, Загляните непременно В солнцем выгретые бутики - Их соблазны незабвенны. Утопайте в рисе берега Португалии горячей. Не тянуло бы в Америку, Здесь остался, не иначе. И под небом вечно ласковым Мысли вкладывая в строки, О России пел - прекрасной, Невозвратной и далёкой... Ах, в душе моей заверченной Мира ширью необъятной Чувств поток бурлит, отмеченный Силой мне едва понятной. Ах, в мозгу моем помешанном Встречей с жизнью непривычной, Зависть белая замешана Силой этой необычной. Потому и сердце полнится, Очарованное новью, Разума, души невольницами - Ненавистью и любовью. Путешествуя по Запада Городам как синь красивым, Я дивлюсь богатству запахов, И мне больно за Россию... Наша русь (1978) Я проезжал однажды Брайтон Над ним тогда кружил рассвет. Его Одессы младшим братом Назвал земляк - он был поэт. Мне видимый в остатках ночи Он был все менее чужим. Идет рассвет - он день пророчит, Шагает век - он учит жить. Во все века могли поэты, Забаву искренне любя, Писать шутливо и Про Это, Что Фрейд постиг, назвал, тебя Развлечь стремясь, читатель строгий. Их перья, что острее бритв, Легко касались темы - ноги, Грудь, бёдра, ход любовных битв. Я тем подобных не касался. В стране, где вырос, грусть я пел. Не зря - вот вдруг и оказался В другой, в чужих людей толпе. Здесь в мир пути для всех открыты - Удача б к разуму была. Мои стихи пока зарыты В глубоких ящиках стола. Я в свет их вывести однажды Решился, вдруг попутал бес - В них заглянуть не вздумал даже Редактор главный "НРС". Глубоко личные - заметил Резонно критик Петр Вайль В своем любезном мне ответе - Я три послал их или два. К тому же публикуем тоько Мы старых авторов своих. Где вы, друзья, Борис и Колька - Был повод выпить на троих... Их немодерными назвала Из "НА" Мария Шнеерсон - Стих это бунт, призыв к авралу, Крут должен быть он и весом. Пускай без знаков препинанья, Но выгрет выдумки лучом, И образ, не повествованье, И чтобы век в нем бил ключом. Я вник, пиши, чтоб не скучали, Читая, знай, поэт, что сметь. За горло личное, по-Вайлю, Учись общественное петь. Труби как там, в стране далёкой, Сплоченной из республик-зон, Что стих питают века соки, Как зрело мыслит Шнеерсон. Забудь с Россией боль-разлуку, В наш век иной звени струной. Такая, понимаешь, штука, Читатель, вышла тут со мной, Где в мир пути для всех открыты - Удача б к разуму была. Мои стихи пока зарыты В глубоких ящиках стола. Но век, он век и мой, шагаю И с ним тружусь я в унисон. Он мне в глаза глядел наганом, Стрелял в затылок и висок. Казнил моих сестёр и братьев, Жёг землю, всхоженную мной, Которую я кровью, кстати, Поил, заверченный войной. Он насыщает смертью космос, Солдат в чужие страны шлет, Он красные знамёна-оспу В запас для новых шьет и шьет. Им беспредельно мозг наш развит, Его он тщится и растлить. Грешно его, читатель, разве, И ненавидеть и любить? Он раскидал людей по свету - Двадцатый, просвящённый век, В котором мозг вселенной, светоч, Стал обесценен человек. Но находясь за океаном В мне непривычной стороне, Всегда я помню ту, что раны Своим лечила пеплом мне. Я благодарен этой, новой, За соль и воду, кров и хлеб, Но старую пою с любовью, Хоть был в ней, сирой, нем и слеп. И землю ту, что петь и славить Мне дар подарен Богом был, Однажды навсегда оставить Пришлось, и это не забыть. И если я подвержен грусти, Ее вскрываю суть и соль, То Бог мне этот грех отпустит, Хоть малость стишит злую боль И кровь, которою пропитан И смысл и ритм, и строчек лад. Мои стихи пока зарыты В глубоких ящиках стола. Они не просятся наружу И не умеют и развлечь. Пусть их сечёт забвенья стужа - Об этом ли сегодня речь?! Я одессит, читатель строгий, Прости мне этот острый ход - Во все века мол, бедра, ноги... Умён, ты понял наперёд, Что этой, что забавит души Порой, я темы не коснусь. Иная вечно жжёт и сушит, И тема эта - наша Русь! Внучке с любовью Первое материнство (1998) Смотрю на тебя - и думаю. Себе самой - и не верится: Эту принцессу, звезду мою, Я ли носила под сердцем? К тебе прикасаюсь - ласково. Приподымаю - бережно. Эти в цвет неба глазки, Мне ли смеются нежно? Кормлю ли тебя - жадную, Грудь мою яростно мнущую. Чудо это, отраду мою, Я родила ли сущую? Ты, что машешь ручонками, Плоти моей клочок С голубыми глазёнками, Слюнявишь мое ли плечо?! Видится мне и не верится, Только вот она, рядом - Частица моего сердца, Души любовь и услада. Мне сквозь грозы грохотание Лондонской злой, упрямой, Чудится писк-щебетание - Мамочка, моя мама... Ночь над городом стелется, Видно покоя ищет... Доченька, все перемелится, Я подниму тебя, выращу. Мне не назвать возвышенней По накалу неистовства Чувства меня пронзившего - Первого материнства! За 80 лет (2001) Когда тебе за восемьдесят лет, Пускай ты добр и щедр душой к тому же, Умён, философ, эрудит, поэт - Ты никому ни капельки не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, Пусть был в войну ты ранен ли, контужен На той, что грудью защищал земле, И этой, здесь - ты никому не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, И улицей плетёшься, неуклюжий, Нет никого ни рядом, ни вослед - В попутчики ты никому не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, Серьёзно заболел ли вдруг, простужен, Нуждаешься в уходе и тепле - И близким ты и в тягость и не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, И боли рвут суставы, грудь утюжат, И никаких от них лекарств нет - Ты и врачам своим уже не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, А времени грустнее нет и хуже, Хоть волком вой - молчание в ответ: Глухим к призывам тоже ты не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, В ночи нередко мыслью ты разбужен, Что обойди, объезди целый свет - Ты никому теперь уже не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, И труд себе собрать порою ужин, Приходит мысль - жить резона нет Затем, что ты и сам себе не нужен. Когда тебе за восемьдесят лет, Бог чтит Один в тебе лишь старца-мужа, В парчу ты или рубище одет, Нёс радость или сеял зёрна бед, Был верен слову или рвал обет, За все пред Ним тебе держать ответ, К Нему иди, Он лучезарный свет, И мертвый ли, живой - Ему ты нужен.- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Новая подборка стихотворений  Отозваться в Бортжурнале  Высказаться Аврально