––––– Причал ––––– Просто ––––– Ритмы ––––– Мостки ––––– Брызги ––––– Аврал


Тосол, Марго, неон, "Я", Пахомыч, Rand Palmer

Сказка про Плазмидку Петтриу, инженера Петю
и академика Лысенко

Плазмидка в ретортке

Жила-была плазмидка, и звали её pET3а, и был у неё хороший ориджин репликации, индуцируемый промотор фага T7, а также несколько удобных сайтов для клонирования. Была она совсем маленькая и ничем полезным не занималась, росла себе в культуре кишечной палочки и размножалась.
В один прекрасный день выловил её генный инженер и говорит: смотри какая шустрая, да сайты у неё какие удобные и промотор индуцируемый. "Дай-ка, – думает, – я ее заставлю гормон роста в клетках бактерии вырабатывать". И потащил плазмидку на операционный стол. Испугалась Плазмидка не на шутку. Взмолилась: отпусти меня, добрый молодец, сжалься, что ты делать со мной собираешься?

Отвечает ей Инженер тихим голосом: "Ничего страшного я с тобой, Плазмидка Петтриа (симпатишное имечко вышло, это вам не pUC18) не сделаю, только последовательность сайтов сейчас у тебя прочитаю, удобное место для клонирования гена "Гормона роста" найду, и подарю тебе еще кусочек к твоим удобненьким сайтам, чтоб пользу ты приносила, а не просто так по чашке тут бегала".
Уложил инженер, стало быть, плазмидку на операционный стол, дал ей наркоза местного (в райне тех самых сайтов NdeI, да BamHI), да вдруг быстро так один и другой надрез на теле плазмидки сделал. Заплакала плазмидка, жалко ей себя стало, смотрит концы с концами у неё не сходятся, а вырезанный фрагмент рядом уж в чашке с формалином лежит.
– Не волнуйся, – успокаивает её инженер, сейчас мы тебе ещё лучше фрагмент вставим (тот самый, стало быть, гормон роста), и концы обратно сошьем, так что ты даже ничего и не заметишь.

Взял инженер из другой чашки со спиртом тот самый гормон роста, вставил плазмидке на место вырезанного куска, и края тотчас лигазой обработал. Смотрит плазмидка и удивляется, – не может она место разреза обнаружить. В миг все "швы" затянулись. И стало все шито-крыто. Но чувствует наша Петтриа, что что-то все-таки не так. Вроде как подросла она, а может и нет? Подошла она к зеркалу и глазам своим не верит. Действительно замечает она, что увеличилась в размере почти вдвое.
В это время народный академик Лысенко писал статью про увеличение диаметра зерен риса, выращиваемого для пловопищевой промышленности. Он мерил штангенциркулем образцы зерен, собранных с разных полей – с Ямала, Казахстана, и Козловского района Тамбовской области – как вдруг ему потребовался микроскоп – он подозревал что казахский рис крупнее ямальского не по причине ошибок статистики, а из-за передозировки селитры, и ему хотелось проверить зерна. Он зашел в соседнюю лабораторию и увидел на столе поднос с наполовину пустым графинчиком водки и двумя стопочками. А под микроскопом лежала плазмидка, только необыкновенно толстая...
Академик Лысенко хотя и плохо представлял себе, что такое плазмидка, но толщину ее отметил даже невооруженным взглядом, а когда он измерил ее штангенциркулем, поцарапав при этом контрольное стекло микроскопа, то и вовсе диву дался. "Неужто неучтенное воздействие какое," – подумал академик Лысенко и начал соображать. И через десять минут в голову ему пришла великолепная идея. "Так она же лежит под микроскопом! А микроскоп – увеличивает. Это значит, что, положив плазмидку или даже более крупное образование под микроскоп, можно заставить ее самопроизвольно увеличиваться?!" Он схватил стопку водки, выпил ее одним глотком, взял со стола микроскоп и побежал в лабораторию проводить эксперименты. На секунду ему в голову пришла мысль о возможной корреляции уровня жидкости в стоявшем рядом с микроскопом полупустом графине и величины плазмидки, но он отогнал ее привычным усилием мозговых мышц.

Осталась плазмидка Петтриа без микроскопа. Сидит себе в виале и в ус не дует. Ну да, хорошо, конечно, лишний кусочек-то себе отхватить, да еще как следует подстыкованный (дама ведь, нельзя, чтоб швы видны были) и главное, не трогает никто, ни в кишечную палочку ее обратно не трансформируют, ни в дрожжу какую-нибудь толстую и неуклюжую, работать-то все одно не заставляют. Эка барыня!
Лежит, значит, плазмидка, лежит и чувствует, что от всей этой дребедени такая инсерция сейчас начнется, что пора ей до кустиков бежать... короче, побежала наша плазмидка до кустиков, чтобы эту самую инсерцию отлить и вдруг видит – навстречу ей бежит он... Генный инженер. Смотрит – микроскопа нет, чистого медицинского этанола (70%) убыло аж пол графина, да еще плазмида пытается сбежать в неизвестном направлении. Хорошо хоть, что потолстела страшно и шустрость подрастеряла. А то потерялась бы, и пришлось бы новую сказку сочинять...
Инженер был голубоглазый блондин, красивый до подлости и в ботинках из замши. Короче, втюрилась в него наша Плазмидка без оглядки и тут же начала гормон роста выделять. А еще б ей было не втюриться? Блондин блондином, а какую из нее гарну дивчину-то сделал? Красоты-то сколько добавил, полноты и округлости! В общем, ошалела наша несчастная Петтриа от любви и прочих чувст, а при наличии избытка гормона роста начала быстро расти и пропорционально изменяться.
Генный же инженер (кажется, Петри мы его вначале обозвали? пусть будет Петруша) схватился за голову, потому как такого чуда он еще не видел. Ни в микроскоп, ни сквозь собственные очки в тонкой золотой оправе. Ноги затряслись, и Петя попытался сесть, но промахнулся мимо табуретки. На грохот падающего тела из соседней лаборатории высунулась кудлатая голова Академика. В его глазах стоял немой вопрос. Примерно такой: "?????"

Надо сказать, что Академик был довольно практичным человеком. Моментально оценив своим прозорливым умом сложившуюся ситуацию, он сказал: "Ну что ж – будет теперь куда пальто повесить". И прошел мимо остолбеневшего Петруши на балкон. Покурить. А на балконе было тепло, сверкало солнце, мерно жужжала центрифуга, УФ лампы жестоко прокаливали операционный бокс... А так как генный инженер был всегда неряшливый и рассеянный, он не мог подумать, что в ту стопку, в которой он приготовлял ген роста, академик нальет водку из графина и выпьет. Во всяком случае не прошло и получаса, как академик почувствовал сначала, что его желудок приятно увеличивается, а в голову приходят мысли о всемерно возрастающей научной важности его исследований. Навстречу академику шел поручик Ржевский. Он, насколько ему позволяло воспитание, вежливо поздоровался с академиком и спросил Наташу Ростову, к которой у него было важное дело. А академику Лысенко в этот момент страшно необходим был собеседник. Он решил, что прежде чем сообщит поручику Ржевскому, где искать Наташу Ростову, он объяснит ему подробности своей новой теории яровизации пловных рисовых культур. Ничто не мешало Академику выяснить, кто же все-таки более достоен вырасти – блондин или колбочка? На решение этого вопроса у него оставалось минут пять. После этого бы выросла колбочка.

Когда Петруша очнулся от своего столбняка, стояла уже тихая безлунная ночь. И в этой потрясающей, бархатной темноте с трудом шевелилось что-то невразумительно. Найдя свои очки и фонарик, дрожащей рукой направил Петруша узкий лучик на балкон. Там, тихо повизгивая и быстро перебирая ложноножками и псевдоручками, трепыхалась Петтриа, нещадно прижатая в угол выросшим Академиком. Академик же стал величиной потрясающей для научного и физического мира. Академик упивался собственной обьемностью и значимостью, размерами в рамках скромного балкона и науки... Мало того, Академик ко всему еще держал за пуговицу какого то усатого типа и громогласно внушал ему, что "С точки зрения банальной эрудиции не каждый индивидум способен адекватно отреагировать на тенденцию парадоксальных эмоций..." У типа вид был присмиревший и напуганый.
Увеличивающая в размерах плоть Академика уже давно раздавила колбочку, переломала кустики, так что зажатая мощным прессом Плазмидка разбрызгивала продолжающий выделяться гормон роста в окружающее пространство.

Наконец инженеру Пете все это надоело, он схватил с полки новый импортный ингибитор, шустро набрал его в пипетман фирмы Эппендорф и деловито опрыскал Плазмидку Петтриу, Академика и бедные раздавленные кустики. Рост прекратился, плазмидка очумело смотрела по сторонам и не понимала, за что ей такое наказание, а Академик громко требовал гормон минимизации или хотя бы толковую диету для срочного похудания.
Наскоро успокоив плазмидку и выдав Академику на ужин стакан минеральной воды, он аккуратно выглянул на обрызганную плазмидкиным гормоном улицу, где летали слоноподобные ночные бабочки, сова, более напоминавшая птицу рух, и кошка Манька, чье тело было зажато между зданием института и соседней аптекой так, что она не могла даже лапой пошевелить. А в огромном черном небе светили звезды размером с апельсин. Петруша не любил апельсинов, да и бабочки его не интересовали. Петруша любил только генную инженерию, молекулярную биологию и свою прекрасную, траннсформированную Плазмидку Петтриу. Уже было совсем отвернулся блондин от окна, но тут что-то кольнуло как будто в мозжечке. Медленно и осторожно переведя взгляд на улицу, Петруша вдруг заметил ЕЕ. То есть кошку Маньку, которая поразила инженера своей красотой, ухоженностью, блеском шерсти и особенно размером. Петя втюрился без памяти.

Отозваться в Бортжурнале
Высказаться Аврально