По мотивам встречи Переца с референтом директора Управления по делам Леса (Улитка на Склоне, АБС).
Я постучался в дверь.
На этой двери, обитой дерматином, была прикреплена табличка: "В. И. Енисейский".
– Войдите, – раздался грубый мужской голос.
Я вошел. В. И. Енисейский сидел за большим столом, сделанным из неумело замаскированной под красное дерево древесно-стружечной плиты. Мне было плохо видно, но, кажется, нижняя часть его тела была одета в шорты, носки и тапочки. Из левого тапка почему-то торчал большой палец. Эволюции пальца напоминали обнюхивание. Не поднимая головы, человек за столом сказал с отутюженной интонацией:
– Енисейский, Владимир Ильич, но можно просто.
– Просто как? – спросил я.
– Просто Илюха, – так же ровно ответил человек за столом. Он поднял голову и я увидел, что глаза у него зеленые, брови красные, а губы очень тонкие и все время вытянуты полутрубочкой.
– Эээ, я уж, если можно, по имени-отчеству, – сказал я робко.
– Пожалуйста, тогда Вазген Игнатович, – охотно ответил Енисейский.
– Вазген Игнатович что? – не понял я.
– Вазген Игнатович не что, а кто, – парировал Енисейский, – это я, если по ФИО.
Это было не совсем ясно, и я решил отойти пока от этой щекотливой темы.
– Ну так что вы хотели? – спросил Енисейский почему-то другим голосом, высоким и пискливым.
– Разрешите, я сяду? – поинтересовался я.
– Садитесь, – сказал хозяин кабинета, немного подумав. – Только не в угол.
– А я и не собирался в угол, – удивился я.
– Да? – хитро прищурился Енисейский. Он явно усматривал в этом что-то криминальное. Я решил проверить кресло на предмет интеллектуальных шуточек типа кнопки или дюбеля, но ничего такого не обнаружил. Пока я осматривался, Вазген Арменович успел переодеться и отрастить трехдневную щетину. Теперь от него несло (да, именно несло) "Курвуазье".
– Ну чо? – спросил он весело.
– Я, собственно, хотел приобрести у вас офисный распределительный фильтр счастья, – сказал я веско, – с частотой 133 MHz.
– Ну, брат! – сказал Вазген и икнул. – Ну, брат! – повторил он. Сказав это, он встал, подошел к двери, распахнул ее настежь и, немного покачавшись на концах ботинок, вышел. Я ждал его полчаса, час, но никто не пришел. Тогда я обошел стол и сел в его мягкое кресло, решив посмотреть, что же у него с этой стороны стола. Там были ящики, все запертые на ключ, какие-то бумаги, ручки... В дверь постучались.
– Войдите, – ответил я.
Клюквас, а можно мне? – R.P.
... Вошла накрашенная девушка, сгибающаяся под тяжестью огромной папки бумаг, и затараторила скороговоркой:
– Вот, товарищ Енисейский, этот приказ надо подписать. А этот приказ надо подписать в том, что содержание первого приказа завтра необходимо довести лично каждому сотруднику по громкой связи. А это акты сверки приказа в пожарной инспекции, службе экологической безопасности и налоговой полиции, в том, что приказы за номером 1 и 2 удовлетворяют соответствующим требованиям...
Папка бухнулась на стол. Стол затрещал, но выдержал.
– Я, собственно... – промямлил я.
– Нельзя же! Нельзя, товарищ Енисейский, ну как же вы не понимаете! Вы же сами говорили, что надо, чтобы вся отчетность была в порядке!
Я открыл папку и тупо на нее уставился. Документ был написан на китайском языке.
– Но... – начал я.
– Никаких "но", товарищ Енисейский! – ответили мне.
– Но ведь... – начал было я еще раз.
– Никаких "но ведь", товарищ Енисейский! – отрезала она.
Тут я не сдержался и заорал:
– Я вам не товарищ Енисейский, я товарищ Ленский, и я не буду подписывать всякую хренотень, которую вы мне несете!!!
Тут лицо ее скривилось, по нему потекли слезы и краска с ресниц, и она пропищала:
– Так вы меня увольняете?.. Что же теперь будет?..
И растворилась в воздухе вместе с папкой.
В полном обалдении я обошел стол, на всякий случай потрогал воздух, но никого не обнаружил. Тогда я заорал в коридор:
– Референт, быстро ко мне!
Вошла некрасивая девушка без косметики с короткой стрижкой и надписью на футболке "Н.К.Вводохлебова".
– У нас были офисные распределительные фильтры счастья, частотой 133 мегагерца? – как можно беспечнее спросил я.
– Конечно, господин Ленский, – и на стол легла бумага с гербовым знаком.
– А можете принести один сюда?
– Безусловно, господин Ленский, – на стол легла еще одна бумага с гербовым знаком.
– Но мне же не нужен акт о том, что он здесь есть, мне нужен он сам, физически!
– А! Так вот же он, господин Ленский, – и на стол лег чистый лист бумаги с гербовым знаком.
Я воззрился на него. Кроме гербового знака с надписью "133 MHz, Aldan compatible", на бумаге ничего не было.
– Вы что мне дали?
– Но ведь это он и есть, господин Ленский.
Rand Palmer
Неправильная рекурсия.
Иоганн Вольфгангович перемножил тензоры и удовлетворенно хмыкнул. Получалась вырожденная матрица покоя. Он именно этого и ожидал.
– Итак, – закричал Иоганн Вольфгангович в пустой лаборатории, – я наконец-то открыл Уравнение Нуль-Транзиции в сверхразреженной среде!
Он подпрыгнул и сказал: "Тпру, хорошая!", после чего топнул, прихлопнул и разразился своей, довольно страшной для неподготовленного слушателя, версией Casta Diva. Однако ему не терпелось попробовать Нуль-Транслятор в действии. Иоганн Вольфгангович подбежал к пульту, быстрыми движениями нервных пергаментных пальцев ввел вырожденную матрицу на место, ранее занятое неизвестной X, и нажал "Enter". Нуль-Транслятор включился, создавая в специально оборудованном стеклянном шаре, Аквариуме,
суперсверхразреженную среду. Этот процесс занимал обычно десять-двенадцать минут, и, пока это все
происходило, Иоганн Вольфгангович нетерпеливо расхаживал по комнате и издавал звук "жбф!" Наконец
Аквариум заполнился мерцающей светло-синей материей. Тогда Иоганн Вольфгангович подал команду
имитации микронной шаровидной области сверхсильного гравитационного поля, проще говоря, мини-черной
дыры. Транслятор создал дыру прямо в центре Аквариума, и в действие вступили законы неклассической
небесной механики Штраубе-Волковского. Наконец, весь в нетерпении, Иоганн Вольфгангович нажал кнопку
"форсаж". Транслятор искривил пространство на десять секунд, за которые Иоганн Вольфгангович успел
ухватить свою тросточку, накинуть шубу и нырнуть внутрь Аквариума. Вначале ему показалось, что кто-то
старательно мешает его большой ложкой, потом – что получивщуюся смесь старательно раскидывают на
максимально большой поверхности. Очнувшись, он увидел, что находится в своей лаборатории, но только
почему-то стоит на стене, да еще и на руках. Он осторожно отвалился от стены и встал на ноги. Вроде все
было в порядке, но что-то не давало покоя Вольфгангу Иоганновичу. Он снял шубу, отложил тросточку и
подошел к рабочему столу. Там лежали листки с перемноженными матрицами, и только дурак не догадался
бы, что следовало из самой последней строчки. Иоганн Вольфгангович перемножил тензоры и
удовлетворенно хмыкнул. Получалась вырожденная матрица покоя. Он именно этого и
ожидал.
