Он говорил так:
– Бытует мнение, что, если ты хочешь быть над людьми, тебе вовсе необязательно знать все, что знают они. Это ложно, – отец помолчал. Когда он считал нужным, он выражался очень категорично и резко. Вообще же он говорил короткими предложениями. – Если ты хочешь управлять, ты должен знать и уметь больше, чем все, кто у тебя под началом. Будь милосердным. Но жестким. Решительным. Скрытным. Но не зажатым. Доверяй людям. Но в меру. Знай, что можно поверять другим, а что – нет. Любой может предать тебя. В таких случаях не вини огульно. Разберись, что толкнуло предателя на предательство. И помни. Милосердие. Тебе могут и не отплатить за него, но ты будешь спокойно спать. Не забудь, на твоих плечах великая ответственность. Ты последний Эшерхе и первый Новый Король. Твою династию назовут Изумрудной, и люди забудут, почему она называлась так. Но ты–то знаешь?
– По цвету моих глаз? – спросил Метакор, холодея почему–то; ему показалось вдруг, что отец говорит с ним, как будто прощаясь.
– Да, – очень серьезно сказал его отец. – О!
– Что? – переполошился Метакор.
– Ты натворишь много бед, – сказал Эшхерехейе. – Думай! Будущего нет. Я вижу вдоль нитей, что натянули для всех, но ты можешь протянуть другие нити. Сие, однако, маловероятно.
– Папа, что ты вообще говоришь? – спросил Метакор. – Я ничего не могу понять.
– А, – сказал отец, – так должно быть. Это даже нормально.
– Папа, – спросил Метакор, – сколько живут Эшерхе?
– А сколько ты хочешь? – спросил Эшхерехейе, улыбаясь.
– Я… хочу много, – замялся Метакор.
– Ну, смелее, – подбодрил его отец.
– Мне кажется, – сказал Метакор, – что жить можно, пока есть, что делать. А если всегда есть, что делать? значит, можно жить… – он помолчал, потому что боялся произнести это слово, – вечно.
– У тебя неплохой аппетит, – прокомментировал его заявление отец. – Только все это не так просто. А вообще–то Эшерхе и живут практически вечно. Много, много тысяч лет. Вот видишь, мои волосы – они белые, как кожа твоей матери. Я вдвое старше ее, но нам так много лет, что это уже не имеет значения.
– Ну и сколько же вам лет? – полюбопытствовал Метакор.
– Мне, – сказал Эшхерехейе, – наверное, около пятнадцати тысяч.
– Да не может такого быть, – сказал Метакор.
Тогда отец посмотрел на него, и Метакор увидел, что в глазах его не было зрачков и вообще не было глаз, а были прозрачные озера, в которых Метакор увидел… увидел храмы Годзэна, гигантские ладьи Трор–Собагна, людей Горящей Земли, город Стен, мясные поля Грушара, пирамиды Гизы, черный берег Гдорополя, великий Зиккурат маджаров, фигуры пустыни Наска, Черную Стену и многое другое… Тогда он понял, что отец говорит правду.
– Неужели ты видел все это?– спросил потрясенный Метакор.
– Да, – ответил Эшхерехейе. – И много еще что.
– У тебя есть еще дети? – спросил Метакор.
Эшхерехейе хотел огреть сына плетью, но потом одумался. Такие поступки вообще были не в его духе.
– Нет, – сказал он. – Нет, никого, кроме тебя, Метакор.
Если бы Метакор умел тогда видеть правду, он знал бы, что его отец солгал.
Но зачем?..
Стояли они тогда посреди луга, который простирался до горизонта со всех сторон. Метакор подумал, что это его отец создает иллюзию бесконечного поля, чтобы ничто не отвлекало его от обучения. Эшхерехейе же извлек из ножен причудливый меч. Он был прям, лишь слегка изгибался в середине, очень тонок, а лезвие его белело, как волосы Эшхерехейе. Отец сделал несколько рубящих движений мечом с такой скоростью, что Метакор не успел даже увидеть его. Потом Строитель выпрямился и сказал сыну: "Этот меч называется Гщерх. Он переходил от каждого старшего правителя–Эшерхе к старшему его сыну. Направляет твою руку. Однако сказано было в "Хрониках и Сводах" Толтокмаря: это – меч–предатель, меч–трус, и если найдется достаточно сильный колдун, он воткнет лезвие Гщерха прямо тебе в горло. Гщерх с тем, кто сильнее. Пока не бывало так, чтобы Эшерхе был слабее – поэтому меч всегда помогал Эшерхе. Выдохни!"
– Что? – спросил Метакор.
– Выдохни! – приказал отец.
Метакор выдохнул, и отец разрубил его дыхание мечом прямо около его губ. Метакор отшатнулся и тут услышал очень тонкий крик.
– Что это? – в изумлении спросил он.
– Послушай, – сказал великий Эшхерехейе, – с каждым выдохом ты теряешь часть жизни, а, значит, часть себя. Гщерх же видит и любит эти кусочки жизни. И, хотя он не в силах забрать их, он калечит жизнь. То есть делает так, чтобы кто–либо иной уже не смог вдохнуть твой воздух. Однако для этого надо рубить дыхание. Если бы я отрубил тебе палец этим мечом, – сказал Эшхерехейе очень спокойно, – он бы у тебя не вырос вновь.
– А, что, – спросил его сын, – если бы это был не Гщерх, а любой другой меч, палец бы вырос?
– Да. У Эшерхе так, – сказал Строитель. – Есть, однако же, и другие орудия, которые не пускают за свет.
– Что это значит? – спросил Метакор. – Что значит – за свет?
– Когда что–то умирает, – охотно ответил его отец, – это что–то уходит в тень. Все, что живо, видимо. Все, что мертво, невидимо, но существует.
– Так куда же эти орудия отправляют живой дух? – поинтересовался Метакор.
– В Балансовый Мир, или Айшер–Хйере, – сказал отец. – Так он называется у Эшерхе. Толтокмарь же называл этот мир Лимбом /Limbo/. Там части живой материи обитают до тех пор, пока не потребуются для восстановления баланса.
– Кто–нибудь когда–нибудь был там? – спросил Метакор.
– Великий Зиккурат маджаров, – как–то странно сказал отец, – расположен именно в Балансовом Мире. Да, я был там.
По тону отца Метакор понял, что продолжать разговор о Лимбе не стоит.
– А какое еще оружие способно сотворить такое? – спросил сын.
– Пила–Гром Хурада, Великого Пильщика, и его Солнце–Пила. Кроме того, Чауш одного из первых Хранителей Леса. Чауш – очень необычное оружие. Ты, впрочем, сам увидишь. Башенная Коса того, кто живет в Норе. Это Косец, но его мало кто видел. Стрела твоей матери, Айше, доставшаяся ей от ее матери, Йахахейреш. Так ее и называют – стрела Айше. И Жальник Иеканоана.
– Кто такой Иеканоан? – задал вопрос Метакор.
– Это тот, от чьей руки погиб Толтокмарь, – ответил Эшхерехейе. – Но хватит.
С этими словами Эшхерехейе нанес удар прямо по неприкрытой голове Метакора, но тот увернулся, успев осознать при этом, что, захоти отец, он разрубил бы его на две части. Тогда Метакор принялся творить Кольцевые Защиты, укрепляя их Чтениями о Направлении. Однако – о ужас!! – Гщерх рвал Кольцевые Защиты в клочья, не оставлял от них и следа. Тогда Метакор попробовал, не забывая уворачиваться от свистящего и визжащего лезвия, заключить себя в Хрустальный Куб. Но и тут его ожидал крах – отец погрузил лезвие Гщерха в Хрустальный Куб почти по рукоять, потом припал на колено, вывернул лезвие, и Куб развалился. Поняв, что Желтые Законы вкупе с Простыми Чтениями не в силах победить Гщерх, Метакор перешел к Красным Законам и Сильным Чтениям. Он очертил себя иероглифом Силы и Превозмогания из Чтения об Охране, а затем нанес в теоретический центр отца Моментальный Удар. Эшхерехейе отлетел, и кровь пошла у него изо рта, а меч упал на траву. И тут Метакор увидел следующее: меч изогнулся, как будто нюхая землю, а потом начал медленно, извиваясь, как веревочный, ползти к нему. Метакор нагнулся, чтобы подобрать меч, но – меч не увидел радости – и понял, что состязание до крови, но не на кровь, и что тот, кто пытается взять его, на самом деле слабее, и вернулся в руку Эшхерехейе, который тем временем встал.Метакор понял, что отец специально не использует магию, и тем более Строительство против него, потому что хочет показать ему силу меча. Тогда Метакор продолжил использование Красных Законов. И вызвал Домашнего Червя. Теперь–то он знал, что Домашний Червь приходил из–за света, или, попросту говоря, из страны, где духи отдыхают.
Воздух немного подался в стороны, и прямо на Эшхерехейе вывалилась громадная сколопендра. Она встала на хвост и кинулась на отца Метакора, но Гщерх выбросился из руки Эшхерехейе и рассек сколопендру на множество кусков. Тогда в уши Метакора ворвался плач, а вслед за этим дух Домашнего Червя ушел в Лимб, чтобы не знать покоя до тех пор, пока его не вызовут в этот мир вновь и не убьют нормальным оружием.
Метакор понял, что отец толкает его на использование Белых Законов. Однако он не захотел применять столь сильную магию против отца, и решил продолжить борьбу с ним силами теперь уже Старых Чтений. И наслал Веретено на Гщерх, ударив его по всем позициям, предлагаемым Старым Чтением о Победе. Здесь Метакор мобилизовал все свои силы, как учила его мать, и связал Гщерх. Меч воткнулся в землю и начал мелко подрагивать. Эшхерехейе приложил чудовищные усилия, чтобы вытащить его, но не смог. Тогда он повернулся к своему сыну и сказал только:– Молодец!
И Метакору в его голосе послышалась усталость и радость.
Эшхерехейе же повернулся, и словно весь мир повернулся тогда спиной к Метакору, и ушел. Метакор подошел к Гщерху и выдернул его из земли. Внимательно осмотрел, и оставил его на лугу.
На следующий же день Метакор, проснувшись, пошел поприветствовать с добрым утром отца и мать, но не обнаружил их в спальной зале. Также не обнаружил он их и в обеденной, и в травной, и в библиотеке, и на кухне, и в тронном зале, и на конюшнях, и в стрельнической, и на смотровой площадке замка, и в гостиной зале (где он нашел Гщерх), и в трофейной… Лишь на лужайке прямо перед замком набрел он на клочок пергамента, странным образом разорванный по всем краям, будто бы вырвали его прямо из середины листа. На нем было написано следующее:
"Есть вода времени, и трава пространства, и воздух обстоятельств, и труха отношений, дорогой. Они все загораются от огня веры".
|
