**
Комната № 78А
Валей ее звали. Хозяйку, Прошкину. Глина не размешанная, а может, тесто
прокисшее и не сформованное. Горшок с дерьмом со сменными крышками. Основной крыш – Коля-кладовщик. Из столовой. Из столовой же он и пёр под полой ляжку, то ли коровью-бычью, то ли овце-баранью, а может, и свиную. На ходу скидывал гремящме бесшнурковые размахай-бутцы, кое-как
приспускал ватные, стеганые, просаленные, антиморозные шары-вары и хватался уже за Валины, простите, ляжки. "Берешь в руки – маешь вещь, а вещь – говядина", вернее говнятина, трешник за кг. "Любите, мужики, баб, секс-суйте!" – радовался облегченный Коля. После процесса, Валька вытряхивала на никогда не мытый пол, Колины последствия и принималась крутить котлеты. Получалось три-четыре этажа ярко-розовых о-вальных с белыми сальными вкраплениями мясных пышек. Жарила она их в тяжелой, огромадной, с выпуклой литой надписью "Компания" по бортику, сковороде, на каком-то дымном и прогорклом масле. Вся кухня впритык заполнялась сальным и густым едким дымом. А какие котлеты без стакана? На первом же десятке подавишься. А так котлета за котлетой, стакан за стаканом, и вся сковородка-поднос готова к следующей жарке. Почти каждый день заходил Женька со двора. Он, вроде, был грузчиком при столовой. Как всегда, в форменной фуражке, сопя почти сухими
прыгающими крыльями ноздрей, суетной и нежный, он целовал и слизывал пот с задубленной Валькиной кожи. Это ничего, что он дефективный дебил, аутист и олигофрен. Работал в столовой не меньше, чем кто-либо. Да и сама Валька тоже работала – на заставе там, где-то в городе, резала картон, с утра до самого, что ни на есть, вечера.
Раз в две недели закатывался к ней Зюс. Звонил обычно в кв.79, пояснял вопросом, дома ли Валентина Петровна и, не смущаясь отповедью, чинно, как на гусеницах в
галошах, держась точно середины коридора, следовал в её объетель. Чтоб он не скатился, она придерживала его шершавыми руками. На такую посуду, такой обрезанный маленький кусочек жеваного мяса. Проспринцевав, он все-таки сваливался на пол, неспеша деловито одевал свое маленькое тельце и ушаркивал в свое далекое далеко с тем, чтобы снова явиться на поце-дуру, каждый раз честно оставляя на тумбочке новенькую тридцаточку. Потом, когда немного подросла Валькина дочь Райка, он оставлял уже две бумажки. Райка быстро вошла в ритм, перестала ходить в школу, успешно помогала матери и даже с удовольствием делила ее занятия. Котлеты, правда, жарила только Валька. Из школы пару раз заходили, справлялись о причинах отсутствия на уроках. Потом, получив справку из венерического диспансера о том, что мать-бабка Валя, дочь Райка и дочь-внучка Ольга инфицированы
льюисом-сифилисом, оставили их в покое. Лечились они все трое в больнице с решетками на окнах, где младшенькая лежала в детской палате. Старших выпустили быстрее, потом семь-(три)-я воссоедились и их, т.ск.,
жизнь протекала, струилась.
Стирала свое серое белье Валька тщательно. Тщательно и развешивала при входе на кухню поперек тянувшихся вдоль столов к единственному окну, рядов
индивидуальных веревок, на свою личную. Люди, входившие на кухню, впадали в мокрые в подтеках простыни, чертыхались и требовали убрать веревки, белье да и саму Вальку вместе с дочкой и внучкой. Пусть репку тягают. Однажды и убрали. После многократных возлияний и приема нескольких постоянных посетителей, Валька при открытых дверях валялась на полу в своем же доме в своем же голом теле. Не понравилось. Вызвали милицию, 03, забрали в Бутырки на 15 суток. Вернулась вся из себя простуженная, кашляющая. Злая, но молчаливая. Протекала, струилась… Шла по коридору поддатая, шаркала толстой ногу об ногу толстую. Вжик-вжик. Шла в конец коридора к сортиру, а ее путь отмечал мочевой ручеек и дурно парящие вёшки. Как Мальчик-с-пальчик со своими камешками.
В гости к Мишке Шкаликову, в квартиру № 80-А
В гости к Леле Коншиной, в квартиру № 78
* Отрывок из Глоссария "Коридор". Текст приводится с сокращениями.
** Рисунок по эскизу автора
Высказаться Аврально
