Улисс проснулся. "Наконец-то", – вздохнуло утро и
кончилось, напомнив что сегодня 20 июля 1979 года. "Где я?" –
постучался в окно июльский день.
Улисс отучился год в Московском институте, месяц назад он
сдал летнюю сессию и решил навестить друзей в Новосибирске. Основная часть
студентов уже разъехалась, поэтому проблем с местами в общежитии не было.
Одноклассники Улисса были на всех факультетах университета, целый месяц он
шатался из одной общаги в другую, проводил вечера и ночи в разных компаниях;
пили много водки и пива, играли в карты, разговаривали, устраивали дискотеки.
Когда кончились деньги, он устроился работать в бригаду шабашников
на железной дороге, таскал шпалы и рельсы. Уговор был на 30 рублей в день,
таким образом за две недели он получил на руки 400 рублей чистыми. В голове
смешались походы за пивом, ночные прогулки к Обскому морю, грохот проходящих
составов, гудки маневровых локомотивов, станционные глаголь и добро, и еще
одно – довольно смутное воспоминание о выпитом одеколоне.
Улисс осознал наконец, что находится в комнате Петра, в
шестерке, у экономистов. "Надо ехать домой," – мелькнуло, вернулось и
окончательно сформировалось среди обрывков мыслей. Улисс написал прощальную
записку Петру, сложил вещи в сумку и вышел.
События эти происходили в стране, которой уже нет. Довольно
пошло было бы сравнивать ее с "Титаником". Но тем не менее, страна эта
канула в волны истории столь же внезапно и стремительно. Но тогда в 79 году
еще ничто не могло предвещать катастрофы, жизнь как всегда и как везде
выглядела естественной и будничной, благодаря повторяющимся изо дня в день
атрибутам бытия. Толпы людей стояли в длинных очередях за едой, одеждой,
посудой, мебелью и за авиабилетами. Каждый год в июле-августе могучая
тысячекрылая государственная авиакомпания Аэрофлот содрогалась от наплыва
людских волн, задыхалась от нехватки керосина, стоически отбивалась от
кричащих, галдящих, слезно умоляющих, беспокойных пассажиров. Многодневные
очереди в авиакассу, переполненные залы ожидания, наборы из холодных яиц,
колбасы и огурцов, клокочущие туалеты и давки, давки, давки – все эти
естественные элементы той части бытия, которая в культурном обществе на
другой планете далекой галактики именуется отпуском.
Улисс придерживался собственной стратегии в путешествиях
Аэрофлотом, как ему казалось, самой умной и практичной из всех
существовавших в то время; в этом с ним согласилась бы добрая треть всех пассажиров,
которая придерживалсь той же стратегии. Ключевым моментом ее являлся
"диспетчер по транзиту". Это был еще не бог, но полубог, добрый
ангел-хранитель путешествующих автостопом Аэрофлотом. Единственным
условием для обращения к нему было наличие любого завалящего билетика, на
любую дату, в любом направлении. К начальнику смены шли пассажиры с детьми,
инвалиды, ветераны войны и пассажиры с похоронными телеграммами.
Путешествующие автостопом шли к диспетчеру по транзиту. Только он, вернее,
она, лучезарная, могла дать заветный талончик на подсадку, или, если
случится чудо, в последнюю минуту, когда посадка в самолет уже закончена и
все пассажиры с билетами и талончиками уже рассаживаются по
своим местам, вдруг обнаружить еще одно невероятным образом образовавшееся
свободное место и нарочито строгим голосом скомандовать: "Бегом без
регистрации во 2-ой выход!" И кажется в этот момент, что весь
аэропорт замирает, наблюдая полет птицы удачи.
Уже четвертый час Улисс стоял в душной толпе у окошка
авиакассы и никак не мог приблизиться к нему ближе, чем
на метр. Ему нужен был любой билет, на любой день, в любом направлении.
Но билетов не было, никаких, ни в каком направлении на все 15 дней вперед.
Кругом стояли измученные люди, мужчины и женчины, молодые и пожилые. Каждый
тянул руку вперед к заветному окошку и говорил, говорил что-то свое, излагая
все обстоятельства своего путешествия, все причины, побудившие его именно в
это время отправиться именно в этом направлении. Все эти требующие и
умоляющие выкрики сливались в один сплошной гул. Рядом с Улиссом стоял
мужчина и, ни к кому не обращаясь, говорил в пространство перед собой:
Гул неожиданно смолк, и все расступились. Мужчина был одет в
костюм, сорочку и галстук. Толпа вновь сомкнулась и загудела. Улисс вышел на
площадь.
В аэропорту все доступные горизонтальные плоскости были
заняты спящими и неспящими пассажирами. Перейдя через плошадь, Улисс пересек
газон, дошел до одинокой березки, расстелил на траве куртку, лег и
заснул.
Пошли уже вторые сутки, но никаких вариантов не
предвиделось. Улисс ходил на дежурство у авиакасс, у
диспетчера по транзиту, у начальника смены, перечитал все газеты и журналы,
выпил немеряное количество газировки и никак не мог придумать никакого хода.
И вот, в очередной раз подходя к авиакассе, он увидел
мечущуюся женщину. С билетами в руках. Из ее сбивчивого рассказа он понял,
что ее сын отказался лететь с ней, у него поход с друзьями, билет не
принимают в кассу без его паспорта, она была у начальника смены, он ничем
не может помочь, говорит, что сдать билет она может потом, но она в этом не
уверена: "Скажите, это правда, я могу потом через месяц сдать
этот билет, а вдруг его не примут, я ведь даже не знаю, вернусь через
месяц или задержусь там!". Подходили другие пассажиры, смотрели ее билеты,
оценивали и ввиду полной бесперспективности ситуации отходили.
– Давайте сделаем так. Я пойду с этим билетом на посадку вместо
вашего сына. Если пройду, то выплачу вам полную стоимость.
Улисс понимал, что если кассир начнет переписывать этот
билет, то пиши пропало. Да и не перепишут билет,
нужно заявление от пассажира об отказе от полета, то есть, опять же, нужен
паспорт.
– Идите быстрей на регистрацию, регистрируйте оба билета и ни о
чем не волнуйтесь.
Билет был выписан на Игнатенко Сергея Васильевича, но
Улисса это не волновало. Дело в том, что билет был выписан от руки,
почерк у кассирши был размашистый и не очень разборчивый. Вклинившись в
самую толпу пассажиров, идущих на посадку, Улисс подал дежурной билет и
свой паспорт. Она сверила фотографию (Улисс мило ей
улыбнулся), дату и номер рейса. Все оказалось в порядке.
Уже только в самолете из объявления
бортпроводницы Улисс понял, что летит в Алма-Ату.
Это его вполне устраивало. Главное – он вылетел, путешествие началось.
Аэропорт Алма-Аты встретил Улисса странной тишиной и
пустотой огромных залов. Была уже ночь.
Аэропорт находился практически в черте города, поэтому почти все
неулетевщие пассажиры отправились по домам, по родственникам или в городские
гостиницы. О, чудо! В зале ожидания были свободные диванчики,
обитые такой мягкой, чистой, манящей, пусть даже искусственной кожей. Не
раздумывая ни о чем, Улисс бросил сумку в угол диванчика и едва успел
донести до нее свою голову. Проспал он часов 6. Временами просыпаясь, он
наслаждался тишиной и уютом, млел от наличия таких щедрых удобств, улыбался
и вновь засыпал. Утром, полный сил и решимости, он отправился к авиакассе.
Да, у него опять не было никакого билета. В других ситуациях даже
использованный билет мог служить косвенным поводом для
обращения к диспетчеру по транзиту. Но тот билет, по которому он прибыл
сюда, не годился. Фамилия была не та. Улиссу очень нравился аэропорт
Алма-Аты. Билетов в кассе не было, но не было и галдящих толп
пассажиров. Все чинно и благородно: билетов нет и пассажиров нет.
Киоск Союзпечати улыбнулся Улиссу обложкой журнала. Буфет
зевнул стеклянными дверями. К Улиссу подбежало милое очаровательное создание в
легком платьице:
– Скажите, пожалуйста. Ой! Вы не знаете? Из Фрунзе в Ош летают
самолеты? Два билета до Фрунзе в четвертой кассе. Ой! Самолет через час.
Вы не знаете? Ай!
Улисс подхватил создание под руку и помчался в четвертую
кассу. От Алма-Аты до Фрунзе расстояние 250 километров по автотрассе через живописные долины и ущелья. Самолетами летают только
командированные государственные чиновники, деятели культуры и путешествующие
автостопом Аэрофлотом. В самолете все были исключительны вежливы друг с
другом. Бортпроводница вынесла в салон пачку свежих
газет и стала разносить их пассажирам. Но к сожалению, всем не хватило. Она
удалилась, вернулась с пачкой бумажных гигиенических пакетов и стала
разносить их.
– Кому газеты достались, тому пакеты не давать, – донеслось с
последнего ряда.
У создания было имя – Лола. Лола ойкала, ахала,
всплескивала необычайно тонкими руками, замирала, глядя
вниз на живописные долины и ущелья, и беспрестанно говорила, говорила с
восторгом, с тонкой звенящей свежестью.
Улисс поперхнулся газировкой. Самолет перепорхнул через
невысокую живописную гряду и пошел на посадку. Рейс Фрунзе-Ош был вторым по
напряженности участком работы Аэрофлота после.., нет, пожалуй,
что первым. Другой связи между этими самыми крупными и важными городами
республики практически не было. В смысле пассажирских перевозок. Автодорога
Фрунзе-Ош шла через горные перевалы, где даже летом сохраняется постоянная
опасность схода снежных лавин. Не говоря уж о каменных. Железная дорога
связывала эти города транзитом через три республики – Казахстан,
Узбекистан и Таджикистан. Поезд шел двое суток через безводные степи.
Самолет летит 45 минут. Аэрофлот в своем расписании обещал пассажирам 28
рейсов ежедневно. В аэропорту Манас были выделены отдельные кассы,
отдельные секции для регистрации и отдельный выход на посадку для Ошского
направления. Таким образом, вся наблюдаемая Улиссом и Лолой толпа в полторы
или две тысячи человек направлялась вне всякого сомнения в одну сторону
– в Ош. Да уж, было от чего прийти в уныние.
Первые полсуток Улисс с Лолой вместе стояли у касс,
заходили в комнату начальника смены, толкались у окошка диспетчера по
транзиту, потом перешли на поочередное дежурство.
Улисс старался протиснуться на полном выдохе как можно
ближе к окошку кассы, там распрямлял плечи, отвоевывал себе некоторое
пространство и замирал. В голове было пусто. . Огромная толпа отчаявшихся людей, с детьми, с
телеграммами, с чемоданами и корзинами перемещалась и вращалась вокруг в
броуновском движении. У самого окошка не было места ни яблоку, ни
кислороду. Лолу он устроил на опустевшем к ночи лотке, обложил сумками,
укрыл курткой и договорился, что она придет сменить его не раньше утра.
Сплоченность рядов не позволяла не то что упасть, а даже и качнуться
в сторону. Улисс пытался подремать, закрыв глаза. Смотреть сквозь
стеклянную перегородку на опротивевшее лицо кассиршы он уже не мог. Кругом
все по-прежнему кричали и галдели на трех языках.
– Тише! Замолчите! – кассирша встала и замахала на толпу
руками, – Прекратите все кричать, не то я позову милиционера!
Она вышла из своей кабинки. Стало тише. Через несколько
минут она вернулась с сержантом милиции.
Кассирша указала на Улисса. Сержант взял из его руки
приготовленный заранее паспорт и вышел. Улисс ошеломленно заморгал глазами
и затряс головой, пытаясь проснуться и понять, что же произошло. Паспорта
в руках не было, все вокруг молчали.
В течение получаса Улисс обошел все кабинеты в
административной части аэропорта, пока не нашел наконец
в одной из комнат нужного ему улыбчивого сержанта.
Сил стоять на ногах уже не было.Улисс подошел к лотку,
на котором укрывшись его курткой лежала Лола. Она
не спала. Они взяли вещи, вышли на улицу, пересекли дорогу и нашли уютное
место в траве среди молодых деревец.
– Видишь ли, в Москве репетиторство – это уже сложившийся
бизнес. Пробиться в него необычайно сложно.
Но меня лично рекомендовал один мой друг одному очень солидному человеку.
Тут надо пояснить. Основная часть репетиторов занимается с небольшой группой
учеников. То есть, как правило это преподаватели, доценты, кандидаты наук.
Они как бы гарантируют поступление в конкретный, как правило, престижный
институт. Берут очень дорого, 25 рублей за час.
– Да. Слушай. Есть другая, так сказать, скрытая часть репетиторов.
Один из них – это как раз МихМих, у которого я и работал. Он набирает
учеников троечников и даже двоечников по всей Москве. Группы у него
большие, то есть это получается обычный школьный класс. Берет с учеников
недорого, по 3 рубля за час. Рубль отдает мне. Если у меня в группе 20
учеников, то я и получаю 20 рублей за час.
– Да. Но ведь он готовит группу, готовит помещение, договаривается
с уборщицей в школе, дает мне программу, учебники. Мне вообще ни о чем
беспокоиться не надо. Приехал, провел урок и уехал. Но этот
МихМих – очень странный человек. Я однажды был у него дома. Вся
квартира у него заставлена новенькими и старыми холодильниками ЗИЛ. Во всех
холодильниках хранятся всякие физрастворы. Короче, он занимается
изучением биополя.
– Кстати, мне говорили, что он когда-то работал в Институте
теоретической физики и был любимым учеником Петра Капицы. Ты представляешь,
сколько я его видел, он все время ходит в одном плаще. Под плащом на нем
только фланелевая рубашка. Под ней, я однажды заметил, другая фланелевая
рубашка. А сколько там под ней – я не знаю. Так он говорил мне, что
уже научился оживлять мертвые растения. А теперь готовится оживлять
трупы животных.
– У него в квартире одна дверь, я заметил, запечатана и видно
давно уже не открывалась. Так вот, мне говорили, что там за дверью комната
его родителей. А они уже умерли. Представляешь?
– Да нет, что ты! Там у него лежит труп обезьянки, он покупает
трупы животных в цирке или в зоопарке. Вот все деньги у него и уходят на
покупку медпрепаратов, физиорастворов, холодильников и всякого
оборудования. Да-а-а... Интересный человек этот МихМих!
– Ой, да я только третьи или даже четвертые партии. Но правда я
исполняла и первые роли в Италии.
– Да. Ой. Мы туда ездили в прошлом году на праздник ихней
коммунистической газеты, как ее, "Аванте"? Ну, у них проводится
фестиваль искусств. Мы всю неделю танцевали перед зрителями
прямо на открытом воздухе. Были сколочены огромные помосты, накрытые такой материей, тонкой. А в
помосте остались большие щели. Их не видно было под материей. Наша
солистка во время фуэте попала ногой в такую щель и упала на спину.
Вся стопа вдребезги. Все кости, все связки.
Улисс посмотрел на ее стопы. Ноги у Лолы боли тоненькие,
совсем ровные, без мышц. Но стопа была большой и какой-то расплющенной.
Некрасивая это была стопа, неартистичная
какая-то. Лола перехватила его взгляд и улыбнулась:
Утром они поехали в город. На автовокзал. Это шло в разрез
с основными принципами путешестующих автостопом Аэрофлотом, категорически
запрещающими пользоваться во время путешествия любым наземным,
надводным или подводным транспортным средством. Но глядя на измученный вид
Лолы, Улисс решил ради очистки совести поискать другие варианты. Они
потолкались среди автобусов, забитых до предела всевозможным людом. Люд
направлялся обычным земным путем по различным свои земным делам. Деревня
ехала в город, город в деревню. Таксисты стояли отдельными группками по
разным направлениям. Услышав название Ош, они присвистывали и называли
сумму, на которую можно было отправиться самолетом в
Париж. Лола покачала головой:
Они поехали в театр оперы и балета. Лола пропала в его
коридорах на 2 часа, потом вернулась с таким же милым очаровательным
созданием. Имя ему было Роза. И Роза и Лола вид имели грустный и печальный.
Вечер они провели у Розы, в маленьком домике в тенистом
тихом переулке, затерявшемся среди шумных улиц большого города. Спать
Улиссу постелили в отдельной комнатке. Он лежал и прислушивался к
долгому-долгому разговору двух подруг. Они смеялись, ойкали, ахали.
На следующий день – третий день во Фрунзе, они опять
прибыли в аэропорт. Пока Лола бегала по привычному уже маршруту с
посещением всех доступных должностных лиц, Улисс стоял в стороне и думал.
Размышления привели его к категорическому решению. Он купил в киоске
ученическую тетрадь и ручку, разлиновал все страницы и подошел к
авиакассе.
– Внимание! Внимание! Желающие отправиться в Ош, записывайтесь!
Подходите. По очереди! Не толкайтесь. Пропустите женщину с ребенком.
Назовите фамилию. Сколько вам нужно билетов. Хорошо, следующий.
Внимание! Внимание! Желающие вылететь в Ош, записывайтесь!
– Спокойно Лола. Мы сейчас составим список всех пассажиров и
пойдем к начальнику аэропорта требовать дополнительный рейс на Ош.
Помогай мне.
Страницы тетрадки быстро заполнялись. Пассажиры
заглядывали в глаза, что-то просили, требовали, умоляли. Улисс быстро
записывал фамилии.
Через полчаса список насчитывал больше двух сотен фамилий.
Большинство из них были на несколько пассажиров. Улисс заметил тревожное
шевеление за стойками регистрации, сотрудники аэропорта пытались
понять, что происходит. Появилился тот долговязый улыбчивый сержант, теперь
без улыбки. Улисс стоял, окруженный плотной толпой пассажиров и громко
говорил:
– Мы потребуем от начальника выделить нам дополнительный самолет.
Нет, два дополнительных самолета. Ту-154. Они не имеют права отказать нам.
Товарищи, сейчас мы все вместе пойдем к начальнику аэропорта.
Главное, всем держаться вместе. Никуда не расходитесь! Товарищи, мы все
улетим сегодня. Держитесь вместе. Вместе мы добьемся!
Рядом стояла Лола, с другой стороны стоял молодой парень,
тоже видно студент. Улисс чувствовал вдохновение, его несло. Его тянули за
руку, что-то шептали, что-то обещали, просили внести в начало списка,
кто-то показывал телеграмму, кто-то – ветеранскую книжку... Кругом
кипели интриги, страсти. Лола смотрела на него открытым взглядом, не
отрываясь.
Решив, что пора, Улисс махнул рукой. Огромная толпа,
нагруженная кричащими детьми всех возрастов, чемоданами и баулами всех
размеров, сметая все на своем пути, двинулась через зал к
административному крылу здания. Впереди шла тройка – Улисс, Лола и
молодой парень.
Из кабинки выскочила диспетчер по транзиту, пытась
остановить их. Куда там! Толпа смела ее левым крылом.
Сержанта милиции – правым. Навстречу вышел начальник смены.
– Товарищи! Остановитесь. Мы делаем все возможное. Все ветераны войны
будут отправлены первым же рейсом!
Толпа поредела, ветераны остались позади. Улисс только
оглянулся, но не замедлил шага. Толпа сомкнула ряды и продолжила движение.
Впереди показался начальник перевозок.
Толпа редела на глазах. Улисс шел уже не оглядываясь.
Впереди выскакивали все новые и новые начальники.
Отсекали инвалидов, пассажиров с телеграммами, командировочных…
Улисс рывком открыл дверь Начальника аэропорта, махнул
тетрадкой секретарше и шагнул в кабинет. И только теперь оглянувшись, он
понял, что их осталось только трое.
Начальник аэропорта пригласил их за стол, попросил
секретаршу принести чаю. Потом он долго-долго
обьяснял им, что сейчас в стране идет уборочная страда, керосина не хватает,
многие рейсы приходится отменять, самолеты стоят на приколе. Вы же
интеллигентные люди, учитесь в институтах, в университетах,
вы должны понять, какая сейчас международная обстановка. Улисс мял в руке
тетрадку.
Когда они вышли из кабинета и пошли в зал, он остановился,
повернул Лолу лицом к себе и взглянул прямо в ее широко открытые глаза:
– Ты же видела, я сделал все, что мог. Правда? Мы уже три дня
здесь сидим. Я честно и открыто пытался пробиться, помочь этим людям. А
они? Они предали нас! Бараны!
Где-то в этом шестисоттысячном городе жил дядя Улисса.
Дядя Султан. В последний раз Улисс видел его несколько лет назад, когда он
приезжал к ним в гости. Помнил ли дядя Султан его – этот вопрос пока
не занимал Улисса. Главное было найти дядю. Про него было известно, что он
работает в Академии Наук, в институте математики, доктор, профессор, занимают
какую-то высокую должность. Фамилию его Улисс не помнил. Дядя был
двоюродный.
Академию нашли быстро. В Президиуме вахтер подсказала, где
находится Институт математики, вдоль ограды, налево, высокое серое здание.
Войдя в вестибюль здания, Улисс решительно подошел к
строгому пожилому вахтеру и громко навзрыд завопил:
– Султан? Кто это? Фамилия его как? А… родом из Оша… ну что ж вы
сразу не сказали. Подымитесь на второй этаж в кабинет замдиректора.
Вахтер пошел проводить Улисса. Лола осталась внизу. Войдя в кабинет и
с опаской озираясь на строгого вахтера, Улисс с порога закричал:
Из-за стола встал седовласый представительный мужчина и
молча уставился на него. Мгновение показалось Улиссу вечностью. Вахтер уже
было протянул к нему руку, как тут мужчина улыбнулся и вскричал навстречу:
– Улисс! Ай, дорогой! Здравствуй племянник Улисс! Как ты здесь?
Почему не позвонил? Почему не написал, а?
– Так, – дядя вздохнул и снял трубку телефона, – Гульнара
Юсуповна, здравствуйте… Да… Да… Просьба у меня к вам… Племянник… В Ош…
Спасибо огромное… До свидания. Пошли, Улисс.
– А-а-а… Очень приятно... Э-э-э… М-м-м… Улисс, на минуточку… Ты
что же сразу не сказал? Я же только один билет заказал? М-да. Что же делать?
А! Где один, там и два, правильно? Улисс, дорогой, поехали, дорогой
расскажешь как у тебя учеба, дела.
В аэропорту дядя, махнув корочкой, провел их в депутатский
зал, заказал ужин в ресторане. Ушел, вернулся с билетами. Выпили бутылку
вина. На прощание обнял, поцеловал, передал горррячий привет родителям.
В Оше их встретил отец. Улисс догадался, что дядя уже позвонил родителям и
все доложил, и про Лолу тоже. Ни разу за всю дорогу он не звонил домой,
придерживаясь принципов путешествующего автостопом. Никогда путешествующий
не звонит и не пишет в пункт назначения, не назначает дату прибытия, место
и время встречи. Отец уточнил у Лолы, к кому она едет, как их фамилия,
где они работают. В маленьком городке все друг друга знают. Улисс вышел из
машины вместе с Лолой и проводил ее до дверей квартиры. Только
убедившись, что там живут именно те, кого она ожидала увидеть, он
попрощался с ней и ушел.
Вечером, вернее заполночь, когда родители уже спали, Улисс
все сидел на веранде, пил чай и вспоминал ее глаза. Ночью разразилась
гроза. Маленькая горная речка вышла из берегов. Вода поднялась и затопила
всю равнину. Скрылись под водой поля, сады, дороги. Полная тишина поглотила
долину. Южное звездное небо отражалось всю ночь в бескрайней спокойной
водной глади.
*Примечание: Текст был впервые напечатан в ВМ© и на ИЗМах©.
|
Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально |
|
