Это была совершенно незнакомая улица. И в этом городе Улисс
был впервые. Это была незнакомая улица в чужом городе. У этой улицы не было
названия и не было номера, ни одной таблички не висело на стенах зданий. Все
дома, вплотную подступавшие к тротуару, выглядели абсолютно одинаковыми, словно
декорации какой-нибудь киностудии. Ни одного киоска, ни одного бара не было
на этой улице. И ни один фонарь не освещал ее. Улисс не мог вспомнить
потом, слышал ли он свои шаги. "Наверное, все вымерли" – думал он,
шагая посреди пустынной улицы. Ни одна кошка не перебежала ему дорогу. Ни
одно окно не светилось в бесконечной шеренге одинаковых домов, и ни одна душа не
следила за ним из пустынных окон. "Похоже, это была дорога в рай –
пошутил Улисс, – на ней не было ни души. Никого, кроме меня".
Улисс не помнил, как он оказался на этой улице. Весь вечер
он сидел в каком-то баре, наверное, до самого закрытия. Он помнил, как
остался сидеть у стойки один на один с лохматым барменом. Тот протирал
салфеткой бокалы и стаканы, ходил вдоль стойки и бормотал себе под нос. Нос
был никудышным и выглядел одиноко. Улисс смутно припоминал потом случайно
услышанные обрывки речи:
– Как же это могло случиться? Столько лет жили-жили и вдруг
пропали. А сколько мы боролись с ними, какие только средства не испробовали.
Два раза в год, зимой и летом, мы делали полную обработку всех помещений.
Но они всегда возвращались. Всегда. Ну, месяц-два их не было, а потом они
обязательно возвращались. Как же так? Вот так вдруг – и ни одного
таракана? Этот коммивояжер, который продал нам свое средство, он мне сразу
показался подозрительным. И зачем она согласилась купить это средство. Не к
добру это. Чует мое сердце – не к добру. Не может такого быть, чтобы
все тараканы исчезли. Все. Даже их детки, которые могли пролезть сквозь
самую малую щель. И даже следов их не осталось, нигде ни одного их пятнышка.
Не нравится мне все это, ох не нравится. Вот что я вам скажу, мистер, не
может такого быть, чтобы тараканы ушли от человека.
Дальнейшая его речь была бессвязной и не оставила о себе
никаких воспоминаний. Еще в памяти был беззвучный и немой экран телевизора,
вроде бы последние новости. Почему-то запомнилась показанная без комментариев
потасовка космонавтов прямо на орбитальной станции. Дрались всерьез,
наверное, это был интернациональный экипаж. Потом были куски какого-то фильма,
потом чье-то лицо, потом был полный провал в памяти, и после него вот эта
вот улица.
Улисс шел вперед, не оглядываясь и не озираясь по сторонам.
Наконец улица пересекла широкую авеню. Улисс повернул направо и пошел по
белой полосе на проезжей части. Сзади него авеню упиралась в мрачный
массивный особняк. По сторонам стояли высокие здания сплошь из стекла.
Лунный свет падал только на верхние этажи, внизу было темно.
Улисс был занят важным делом. Он слушал свои шаги. Он
попытался отбить чечетку на мокром асфальте, и у него немного получилось.
Он смотрел себе под ноги и, наверное, поэтому не заметил, как появился
первый автомобиль. Это был Додж. "Во-первых, не было слышно мотора, –
говорил Улисс, – а во-вторых, он шел с выключенными фарами. Это было
автомобильное привидение. Оно скользило по асфальту совершенно бесшумно".
Додж проскользил по дороге до конца авеню и свернул у особняка направо.
Улисс успел заметить, что автомобиль развернуло на 360 градусов, пока он не
скрылся за поворотом. Улисс застыл посредине дороги. Мимо него проехал
большой автобус с освещенным салоном. Он был битком набит пассажирами, Улисс
успел разглядеть чье-то приплюснутое к стеклу сонное лицо с закрытыми
глазами. Автобус также закружился у поворота и скрылся за углом. Других
машин долгое время не было, но затем они хлынули одна за другой. Они шли
плотным потоком справа и слева. Одна за другой с выключенными фарами и с
неработающими двигателями, полные спящих пассажиров. "Иногда я даже слышал
чей-то храп или бормотание во сне, – вспоминал потом Улисс, –
Была ведь ночь, и они спали." Весь этот парад автомобилей длился около
часа. Они скользили и кружились на асфальте. Улисс шел по белой полосе
между мчащимися автомобилями, останавливался закурить, потом, бросив
сигарету, бросался навстречу потоку. Он один суетился и дергался среди этого
плавного безмолвного движения. Последним был огромный грузовик с массивной
блестящей в лунном свете цистерной. Улисс еще долго стоял на дороге,
выкурил сигарету, потом пошел до конца авеню и свернул у особняка
направо.
Здесь была окраина города. Дорога, открытая лунному свету,
ровной белой полосой уходила в степь к дальней гряде. Ниже ее полотна по обе
ее стороны стлалась равнина. Она вся была завалена автомобилями. Они лежали
смятые, покореженные, с распахнутыми дверцами и выбитыми стеклами. "Безмолвие,
– сказал потом Улисс, – ни одно движение не нарушало это
безмолвие". Это было автомобильное кладбище, полное человеческих трупов.
Мертвым светом блестели лужи крови и никелированные части машин. Сколько
Улисс не вслушивался, он не услышал ни одного стона.
Улисс шел по дороге, удаляясь от города, шел все быстрее,
почти бежал, уже не оглядываясь на разбитые машины, когда вдруг услышал
позади себя тихий рокот в ночи. Равномерный звук усиливался и приближался к
нему. Улисс побежал, что было сил, но ноги его подкашивались и отказывались
слушаться. Задыхаясь, он остановился и наконец оглянулся назад. Его догонял
маленький мотороллер. Согнувшись пополам, Улисс отошел на обочину и когда
мотороллер проехал мимо, не снижая скорости, чинно и неторопливо, волосы
Улисса встали дыбом на голове. Он увидел, что за рулем мотороллера сидит
карлик с бледным перекошенным набок лицом.
Улисс был найден полицейскими на следующий день в зарослях
у обочины дороги. Он был единственным оставшимся в живых свидетелем
происшествия. Это была самая крупная автомобильная катастрофа. О ней писали
все газеты мира.
|
Отозваться в Бортжурнале Высказаться Аврально |
|
