Махарадзе проснулся от звона корабельного будильника. Минут пять он лежал с закрытыми глазами, проклиная свою судьбу, вынуждавшую его просыпаться по утрам. Наконец, набравшись сил, он разлепил набрякшие веки. Ничего не изменилось. Темнота вечной ночи космического пространства обволакивала его, вязкая, как кисель. Еще пять минут Махарадзе завидовал тем существам, которых при пробуждении встречает солнечный луч. Ничего не хотелось делать. Сознание неотвратимости пробуждения привело его в бешенство. "Этот гад сейчас спать отправится, а мне сидеть и всматриваться в черноту!" – думал Махарадзе. "Все висит на мне, за все я отвечаю, а этот жлоб что делает? – рычал про себя пилот, имея в виду Нурмамекова. – Жрать готовит? Да я его стряпню больше в рот не возьму! Нехай работает, как я!"

Махарадзе распалял себя все сильнее. "Вот пойду, и морду ему сейчас набью! За что? А чтоб знал! Хрен ему, а не крепкий и здоровый сон. Я тут вкалываю, понимаешь, а он только пользуется!"

Между тем Нурмамаков думал про Махарадзе нечто аналогичное. "Вот гад! Дрыхнет себе, как ишак. Мамой клянусь, ишак и есть! Я свою вахту отстоял, спать хочу, а эта макака и не ворочается! А встанет сейчас, придет, так он же савсэм кораблем управлять ленится! Из-за него давеча чуть в черную дыру не угодили! Все испортит, шакал! Я работаю, как буйвол, а этот нехороший человек только все портит!"

Поэтому, когда дверь, ведущая в рубку, отъехала в сторону, впуская Махарадзе, оба приятиля бросились друг на друга с кулаками. Злость была немотивирована и от того порождала жестокость. Лупцевали друг друга чем попало. Из носа Нурмамекова закапала кровь, Махарадзе отсвечивал ярким фонарем под глазом. И никто не обратил внимания на незначительное помутнение на самом краю радарного поля, которое незаметно двигалось вслед за кораблем, поддерживая постоянную скорость.

Впрочем, если бы даже и обратили внимание, то уж точно с расстояния в 15 миллионов километров никто бы не разглядел странного вида рупорных излучателей, направленных в сторону патрульного корабля, установленных на абсолютно черной поверхности неизвестного космического тела...

Овальное помещение конференц-зала с круглым столом посeредине было примерно на четверть заполнено. Уже несколько часов не переставая шло совещание комиссии федерации по особо важным вопросам. Лица заседавших, большинство из которых были людьми, выражали скуку и усталость. Некоторые чиновники выразительно поглядывали на часы, давая понять председателю комиссии, начальнику главного отдела спецслужб, полковнику Зубову, свое отношение к неоплачиваемым сверхурочным. Когда-то, много лет назад, когда федерация только создавалась, комиссия по особым вопросам состояла всего из нескольких человек и представляла эффективное средство по борьбе со шпионажем и диверсиями на кораблях и колониях Федерации. Со временем комиссия с соответствующими спецотделами стала разрастаться, как спрут, и скоро выродилась в хаотическое сборище различных подотделов, подкомиссий и служб, работу которых было практически невозможно контролировать. Ситуация еще больше осложнилась после того, как Федерация заключила мирное соглашение с киборгами и соглашение о ненападении с абориотами и выдорками и тем самым, поделив доступную часть галактики, практически сократила количество конфликтных ситуаций до нуля. Однажды созданный бюрократический аппарат, почувствовав, что ему вот-вот перекроют доступ к кормушке, то-есть лишат теплых насиженных мест и привелегий сотрудников спецслужб, стал отчаянно сопротивляться. Некоторые подотделы, возглавляемые предприимчивыми чиновниками, мечтающими к тому же о быстрой карьере, перешли в режим генерации. Они стали изображать лихорадочную деятельность, производя горы отчетов и потоки речей. Один из таких отделов возглавлял майор Забегавкин, ведающий вопросами психо-обороны. На повестке дня как раз было запланировано его выступление. Откашлявшись, он поднялся с места, вызвав некоторое оживление среди собравшихся.

– Позвольте докладать, – начал майор, не удосужившийся как следует выучить космолингву, официальный язык федерации, – о некоторых случаях психологической несовместимости персонала на космических кораблях.
Точно так же, как рапс не может произрaстать на одном поле совместно с горохом, – майор Забегавкин был по образованию агроном, неизвестно как попавший в лоно спецслужб, – на одном корабле не могут проживать совместно представители различных наций. Здесь нам надоть нашу политику подбора экипажей в корню пересмотреть. Возьму для примеру последний случай, так сказать, выяснения отношений на борту корабля "Покоритель пространств".

– Что? – удивился Зубов, – уж не имеете ли вы в виду Махарадзе и Нурмамекова, один из наших лучших экипажей, нашу гордость, можно сказать?

– Именно их я и имею в виду, – злорадно ответил Забегавкин. Читаю выдержку из официального отчета о несчастном случае, происшедшем на корабле несколько дней назад, подписанного, как вы видите, самим Махарадзе. "Вступая на вахту, я по неловкости столкнулся с космолетчиком Нурмамековым, нанеся ему легкое ранение в области носа. Последний, по ошибке подумав, что корабль подвергся нападению, ударил меня в район левого глаза, нанеся легкое повреждение типа синяк", – прочитал Забегавкин.

– Вот видите? – самодовольно провозгласил майор, оглядывая собравшихся. – Вы будете теперь и дальше утверждать, что это наш лучший экипаж или кто-нибудь всерьез поверил тому, что написал Махарадзе? Лично у меня имеется совсем другая версия происшествия. Всем вам несомненно известны частые случаи расовой неприязни, которые имели место в ХХ веке. Я не поленился навести справки и нашел в исторических книгах того времени свидетельства, говорящие о неприязни грузинского и таджикского народов, потомками которых являются вышеуказанные космолетчики. Последний случай явно говорит о том, что следы этой неприязни или, иначе говоря, расовой несовместимости, сохранились до сих пор.

– Но в наше время с этим уже давно покончено, – заметил Зубов.

– Как видите, не покончено, – ответил Забегавкин, выкладывая на стол папку солидных размеров. – Позвольте вас познакомить с моим новым отчетом, в котором я обосновал принципы формирования экипажей кораблей на расовой основе. А это, – добавил Забегавкин, выкладывая еще одну папку, – еще один отчет, доказывающий неспособность некоторых рас, в том числе таджикской и грузинской, нести службу на кораблях федерации.

– А это, – майор выдержал более длинную паузу и, не поднимая глаз, продолжил, – совершенно другой документ. Я бы сказал, абсолютно противоположный – Забегавкин наклонился и вытащил из-под стола четыре толстых тома.

– В этом документе (вернее его назвать трудом) обстоятельно выводятся инструкции или рекомендации, впрочем, можно называть как угодно, по подбору экипажей по расовому признаку, – и, уже обращаясь к аудитории, пояснил.

– Ну, чтобы было понятно, скажем, не имеет смысла сажать озимую пшеницу в суглинистую почву. Она просто не взойдет... Именно по этим соображениям расовый подбор экипажей для кораблей ОКТ – задача тяжелая, но вполне решаемая. Так вот, эту самую задачу с успехом и решили наши эксперты – он показал пальцем на четыре тома. Потом открыл последний, вынул небольшой конверт и поднял его над головой:

– Это квинтэссенция представленного здесь доклада. Я открываю и зачитываю... Рекомендация по составу экипажей на кораблях Отдела Космических Тайн. Так... так... так... это я пропускаю... вот по данному конкретному случаю. Расширить экипаж-двойку Командир – Махарадзе Коте, национальность грузин и штурман Нурмамеков Али, таджик, членами команды Адольфом Блюхером Фон Штурмом, национальность баварец и Самуилом Ароновичем Робиншнейдером, русским, назначив их тем же приказом бортовыми фельдшером и библиотекарем соответственно.

– Что-то тут не то – спокойным тоном начал Нурмамеков, в очередной раз прикладываясь к стакану своего любимого рома "Межсферный 77".

– Который раз мы с тобой по этому маршруту отходы таскаем, и все время какая-то кривизна получается!

– Какая такая кривизна? Дорогой, – Махарадзе покачал головой, – нет кривизны, сплошная прямота... понимаешь. Ты что, зарплату не получаешь или 100% орбитных не плотют, а?

– Вах, а о чем тогда речь, слушай, не о женщинах ли?

Нурмамеков захлебнулся очередным глотком 77-го. Он начал размахивать руками и пытаться произносить слова, которые не было слышно, вместо речи получалась смесь непристойных звуков, кашель и рычание. У него покраснело лицо и появилась испарина на лбу. Махарадзе подскочил к собеседнику и пару раз ударил его между лопаток, потом еще пару раз и еще. Нурмамеков понемногу успокоился, обстановка разрядилась, он перестал кашлять и некоторое время еще пребывал в оцепенении. А так как дело происходило в нижнем баре грузового космопорта JPN173-2, публика, хорошо знавшая обоих астронавтов, потеряла интерес к происходящему. Некоторые даже пошли по свои делам.

– Как же мне не повезло с начальником! Хотя бы иногда, ради приличия, мог бы дослушать меня до конца! Я, однако, не такой тупой осел, как ты думаешь. Я, может быть, умную мысль хотел сказать.

– Извини генацвале, – Махарадзе вернулся в свое кресло. – Говори пожалуйста.

– Так вот! – Али поднял вверх указательный палец и застыл в таком положении.

– Забыл, елки-палки, что и сказать хотел, – Нурмамеков встал с кресла.

– Пойдем, однако, время – он щелкнул пальцем по своим часам.

– Пополнение принимать будем – Махарадзе встал вслед за Али, и они направились к высокому начальству, где через десять минут должно было состояться представление новых членов экипажа Адольфа Блюхера Фон Штурма и Самуила Робиншнейдера.

– Али, – Махарадзе повернул голову в его сторону, – ты когда последний раз книгу читал?..

– А куда деваться, может они, – Али ткнул указательным пальцем в потолок, – хотят повысить нашу начитанность.

Ослепительное сияние двойной звезды Альдебарана освещало матовую поверхность "Покорителя Пространств", покрытую многочисленными выбоинами, следами метеоритов и сражений. Небольшая шлюпка, прилетевшая с базы конфeдерации, завершала стыковочный маневр. Котэ и Али припали к иллюминатору, с любопытством ожидая прилета незваных гостей. Наконец шлюпка пристала к стыковочному шлюзу.

Махарадзе торопливо снял поварской фартук. Он только что завершил приготовление праздничного обеда, состоявшего из отборных блюд грузинской кухни: лобио и сациви. Бутылка киндзмараули, припрятанная Котэ для особого случая, уже стояла на столе. Али тоже приготовился к приему гостей. Он сочинил новую мелодию, и теперь радостно предвкушал момент, когда сможет проиграть ее новоприбывшим. Уже давно Али не удавалось выступать перед столь многочисленной публикой. Кроме того Али облачился в национальную таджикскую одежду, которую он надевал только по особым случаям: это были расписной шелковый халат и тюбетейка. Шлюз открылся, и на пороге предстали две личности, которые, судя по всему, являлись Самуилом Бен Левинсоном и Адольфом фон Пинкельтопфом.

Внешность новоприбывших не оставляла никаких сомнений относительно их национального происхождения. Самуил носил длиннополый черный сюртук и черные штаны. Длинная борода и не менее длинные волосы свисали почти до живота. Одной рукой он держал чемодан, другой поддерживал стопку толстенных книг, на которых виднелись надписи на иврите. Адольф щеголял в коротких кожаных штанишках с подтяжками, замшевом пиджаке и охотничьей шляпе с перьями.

Из под Адольфовa пиджака выпирал животик весьма солидного размера. Вместе с Адольфом прилетело несметное количество багажа. Махарадзе обратил внимание на несколько ящиков баварского пива и тюк с сосисками. Котэ, придав лицу торжественное выражение, принялся зачитывать речь, в которой поприветствовал новых членов экипажа и пожелал всем на будущее плодотворной совместной работы.

– А теперь, – закончил речь космолетчик, – мой досточтимый коллега и соратник, заслуженный космолетчик Али Нурмамеков, сыграет вам специально для этого случая сочиненную мелодию.

Польщенный Али, приняв торжественный вид, вынул из кaрмана халата дудочку и бережно поднес ее ко рту. Шлюзовое помещение заполнили трели незамысловатой мелодии. Али увлеченно играл, забыв о времени. Наконец Котэ, заметив выражение нервозности на лицах приезжих, вежливо, но настойчиво отобрал у Али дудочку и пригласил новых членов экипажа отведать праздничный обед.

Спустя некоторое время все собрались в кубрике, где на столе аппетитно дымились яства, приготовленные Махарадзе. И тут начались первые неожиданности.

Самуил, подозрительно понюхав сациви, отказался его есть, объявив, что оно некошерно. Адольф попробовал понемножку от каждого блюда, после чего заявил, что не выносит чеснока, и отправился в камбуз варить сосиски. Наварив целую груду сосисок, он принялся уплетать их за обе щeки, запивая привезенным пивом.

Последнюю надежду Котэ возлагал на киндзмараули, полагая, что хоть в этом угодит гостям, однако Самуил отказался пить вино, сославшись на религиозные убеждения.

Адольф, пригубив немного вина, заявил, что оно слишком кислое, и снова принялся уничтожать пиво и уплетать сосиски. Прикинув скорость потребления пива и сосисек, Котэ рассчитал, что запасов Адольфа хватит в лучшем случае на три дня.

Тем временем Самуил, раскрыв Талмуд, с которым он, по-видимому, никогда не расставался, принялся молиться, раскачиваясь на стуле, как маятник.

"Да, – подумали одновременно Махарадзе и Нурмамеков, – кажется, совместная работа с этим экипажем будет непростой".

Прошла неделя. Не считая случаев небольшой расовой дискриминации со стороны Адольфа в отношении всех остальных членов экипажа, все шло гладко. Никто не обращал внимания на табличку над дверью медпункта "Вход только для истинных арийцев". Вчера "Покоритель пространства" принял на борт 900 тысяч тонн отходов, накопившихся за целый год на орбитах планет Солнечной системы, и уже завтра он будет готов к старту. Корабль направится к планете Кука звезды Шнайдермана, объявленной космической свалкой освоенного человечеством сектора галактики. Капитан Махарадзе должен забрать мусор из звездной системы "Первых пятилеток" и остатки уничтоженного год назад военного космофлота Грызличей. Одним словом, работа предстояла большая, видимо на несколько месяцев.

Коте сидел в своей каюте, мучаясь мыслью о предстоящем вечере на Земле.

"Что-то такое надо сделать, – думал он, – чтобы запомнилось на весь полет". Мучительная улыбка искривила его лицо, вечер перед прошлым стартом неприятными воспоминаниями терзал профессиональную честь командира. В дверь постучали.

– Заходи, – Махарадзе торопливо открыл бортовой журнал и взял в руки карандаш.

– Это я, командир, – похоже, что Али тоже вспомнил эту недостойную историю: он был тих и меланхоличен.

– Коте, – начал он, – я даю тебе честное слово. Уже в который раз. Не буду я никогда больше трогать этих косопузых...

– Ох, извини командир, – Нурмамеков попытался для приличия покраснеть, но не смог. – Этих, как их... Косоглазых!

– У меня есть предложение, – и не дожидаясь реакции друга, быстро продолжил:

– Сейчас собираемся и идем в бордель, как приличные люди. Без всякой пьянки и мордобоя. А? Что скажешь?

– Действительно. Как приличные люди, – он поправил форменный китель.

– Буду при орденах. Через 20 минут жди внизу. Нурмамеков вышел из каюты капитана.

"А ордена-то зачем? – думал он. – Не в библиотеку же идем".

– Алиии! – заорал Махарадзе на весь корабль. Штурман остановился. – А этих двух козлов с собой берем?..