––––– Причал ––––– Просто ––––– Ритмы ––––– Мостки ––––– Брызги ––––– Аврал


Сергей Чернодятлов
Коза камчатская

Камчатка

…а ты чего – спортсмен что ли, или так просто, из качков?
– Да какой я спортсмен, так кандидатом в мастера был и то, лет десять уже как.
– Ну-у-у… дзюдо, бокс, самбо?
– Академическая гребля.
Он снял адидасовскую куртку, оставшись в майке. Мне сразу бросился в глаза извилистый шрам на предплечье.
– Чечня, Афган?
– Ни то и ни другое. Камчатка. За женщину, между прочим, пострадал.
– Расскажи.
– А чего, и расскажу, только длинно получится.
– А куда нам спешить. Наливай, что ли, еще по одной.
Водка лилась, как вода в ручье, в голове приятно шумело, я облокотился о спинку кровати и приготовился слушать.

Еще при Советской власти дело было. Я тогда работал в одном академическом институте, связанном с оборонкой и поехали мы как-то в экспедицию испытывать то, что придумали и собрали за последний год. Маршрут лежал через Хабаровск, Петропавловск, который Камчатский, и далее на маленькую базу на самом юге Камчатки, настоящее ее название я тебе все равно не скажу, подписку давал, назовем ее… хотя бы бухтой Осиновой, что кстати не сильно расходится с истиной, осин там было до дури. Состав экспедиции – начальник Палыч, научный босс Рабинович Моисей Израилевич, в народе Мося, ответственный за технику я, еще безопасник из первого отдела Семенов, ну и лаборантка Леночка. Кто ее включил и по кой, я до сих пор не знаю, просто она вдруг оказалась с билетом и оформленной командировкой в ИЛ-62 в Домодедово. Функции ее тоже были невнятно представлены руководством, так… девочка на подхвате, ну и ладно, девочка, значит девочка. Добирались мы долго и муторно. Груз был большой, ящики по 100-150 кг, это сейчас аппаратура ни хрена не весит, уложил ноутбук в сумку, регистраторы в другую, ну носители может быть в третью – и хоть в Патагонию. А в те былинные времена… у-у-у, что это за проблема была – экспедицию собрать. Короче, долетели мы до Петропавловска. Через поломку самолета в Чите, через нелетную погоду в Хабаровске, но долетели. Палыч там, допустим, или Мося на Камчатке по десятку раз уже побывали, это им уже местная экзотика до известного места была, а я так в первый раз видел все эти вулканы (сопки на местном сленге), рыбу красную, которая на нерест шементом прет, икру бочками, гейзеры, хотя вот до них-то конкретно мы и не добрались, закрыли к ..баной матери заповедник этот, туристы сильно захламили, а на вулкан залезли разок, нестоящее это дело, в другой раз ни за что не полезу. И вот, подлетаем, значится, мы к Петропавловску, перед этим сначала Охотское море шло, не поверишь, но цвет у него был стальной, холодный такой, мурашки по коже от такого цвета идут, как подумаешь, что попадешь, не дай бог, туда. Потом горные вершины начались, все в снегах, хотя дело было в июле месяце. Дальше пару кругов сделали и сели в Елизово, это у них аэропорт так называется, 50 примерно километров от города. Смотрю – направо, блин, Ту-154 с Ил-62, налево, екорный бабай, ТУ-95 и МИГ-29. Совмещенный аэродром у них оказался, два в одном, из экономии, что ли. Подогнали трап, погранцы первыми зашли, командировки наши, разве что, не на свет разглядывали, режимная зона, чтоб ее. Три тыщи километров до ближайшего иностранного государства, какую они тут границу охраняют, так мне и осталось непонятным. Ну ладно, вылезли.
Леночка, вся такая утомленная, сразу и говорит – Сергуня, говорит, что-то она меня сразу выделила из общего состава экспедиции, оно впрочем и понятно, остальные-то в отцы ей годились. – Сергуня, говорит, что-то холодновато мне на этой Камчатке. Делать нечего, отдал ей свою куртку. Ветерок, и вправду, неприятный такой дул.
Дальше Палыч оформил документы на груз, доехали мы сначала до Петропавловска, потом переправились через Авачинскую губу на пароме и оказались в Приморске.

– Не понял, что еще за Приморск? – спросил я.
– Ну это пригород такой, как я понял, Петропавловска. Город-не-город, поселок-не-поселок. Там в основном морячки жили с семьями да рабочие с базы подводных лодок, она рядом была, мыс Рыбачий называлась.

На пристани, естественно, погранцы с кортиками, столько раз в сутки у меня еще ни разу документы не проверяли. Палыч с Мосей быстренько нашли нужное нам учреждение, тихокеанский филиал одного крупного московского института, и через час мы уже распаковывали чемоданы в обычной двухкомнатной квартире, у них там общага была, Леночке отдельная комната досталась, ну а мы вчетвером в другой обосновались, вот. А еще через два часа мы уже водку пили с соседями, люди на этой Камчатке чрезвычайно быстро сходятся. Леночка наша там королевой была, прикинь. Ничего в ней особенного не было, роста среднего, веснушки, нос курносый, челка стриженая непонятного цвета, фигура… ну фигура еще туда-сюда. Глаз левый еще у нее косил, но если не приглядываться, то и незаметно. Не фотомодель словом, совсем нет, а тут… Оно и понятно, с женщинами на Северах напряги. Так вот, через полчаса вижу я с удивлением, что вокруг нее аж трое местных сидят и с увлечением так о чем-то своем рассказывают. И интересные, между прочим, вещи говорят.
Я уши-то развесил, слушаю, сколько тут народ денег загребает, прикинь, при средней-то зарплате тогдашней в 150 рублей, в институте минимум, что получали сотрудники – это 400, на судоремонтном заводе в Рыбачьем – 800, а в рыболовных артелях до 5000. Это ж …уеть можно, это все равно что сейчас получать сто-сто пятьдесят тысяч. Про медведей интересные байки рассказывали, про работу на судоремонтном заводе, как они там в зараженной зоне работают. Про отпуска северные до сих пор помню историю. Один товарищ не гулял несколько лет и заработал в конце концов себе год отпуска. Уехал, отдыхает, значит, а за пару дней до выхода своего присылает телеграмму из Сочи – прошу неделю за свой счет. Недогулял значит немножко.
И пока я, рот разинув, байки эти выслушивал, Ленка куда-то запропала. Ну думаю, надо бы посмотреть за девкой, мало ли что. Вышел из дома, прошелся туда-сюда, слышу звуки какие-то посторонние. Это Ленку нашу в кусты уже затащили и приготовились использовать местные, бойкие однако ребята оказались. Один за руки держит и рот зажимает, другой джинсы стягивает. Я стукнул первому по уху, руки-то, слава богу, натренированы на веслах, он и улетел в темноту, больше не появлялся. А второй пошустрее оказался, успел мне слева в глаз навесить, прежде чем я его успокоил. Помог я Ленке подняться, она вся дрожит, вся в зелени, и хоть бы слово благодарности сказала, нет, молчит. – Пошли, говорю, чиститься и раны залечивать, коза Камчатская. Меньше надо было глазки строить.
А сам смотрю, трусики у нее под джинсами такие все в горошек, и лифчик беленький кружевной проглядывает сквозь рубашку разорванную. Раньше-то я ее как-то и за женщину не держал, бегает какая-то пигалица и ладно, а тут у меня что-то внутри сдвинулось, елы-палы, думаю, вроде и на женщину подруга моя похожа, все как у людей и бюстгальтер с кружевами носит, ни в жизнь бы не подумал. А у нее слезы ручьем. Ну закончилось, и слава богу. Наутро все забылось, фингал только мой под глазом некоторые вопросы вызывал, но я отговорился, что мол споткнулся спьяну и на угол налетел. Ну и кликуха эта к Ленке намертво приклеилась.
Дальше наша работа началась. Работа была такая – ждать, пока нас воздухом с местного аэродрома, Халактырки, перекинут в эту Осиновую бухту. Ездили мы в эту Халактырку каждый божий день. Утром подъем, завтрак в столовой при в/ч № NN, потом на пристань, паромом через залив, на автобус, который раз в час ходит, и к диспетчеру в окошечко. – Как сегодня у нас с погодой? – Не знаю, как у вас, – отвечает диспетчер из окошечка, – а у нас перевал закрыт до 14.00. До 14.00 болтаемся, время убиваем, Леночка книжки читает, она все Дюма да Жорж Санд предпочитала, в детстве, что ли, недочитала, а мы с Семеновым пиво пьем и в шахматы играем, хорошее, кстати, на Камчатке пиво, продают только с 12-ти почему-то. Ну а Палыч с Мосей обсуждают научные вопросы, как только мозоли на языках от этих долбаных научных вопросов не натерли. В 14 еще один визит к диспетчеру. – Что там нового у нас с перевалом? – Не знаю что у вас, а у нас совсем плохо стало, не будет сегодня перевал работать. Это значит – можно домой ехать. Вот такой, блин, таинственный перевал постоянно под ногами путался.
Не поверишь, 2 полные недели этой вот байдой занимались. В воскресенье только выходной был, мы как раз в этот день и залезли на Авачинскую сопку, ногу себе стер, блин, почти до кости. Семенов в расщелину свалился, как только ничего не сломал. Леночка на высоте была, не ожидал, все без звука перенесла, разревелась только по возвращении. Да, и потом мы еще на горячие источники съездили, тоже местная, блин, экзотика. Течет, значит, не больно далеко от Приморска речка такая, Паратунька (это не шутка, а настоящее название). А кое-где из нее горячие источники бьют, как говорят, сильно полезные для здоровья. Можно было, конечно, и самим поискать халявный выброс этих источников, но мы решили поехать в окультуренное место, назывался он оздоровительный центр "Паратунька". 50 копеек платишь, раздеваешься и в бассейн. Вода горячая и пахнет тухлыми яйцами, сероводородом значит. Полчаса, предупредили нас, не больше. И точно, больше не выдержишь. Палыч задержался, так потом всю дорогу домой блевал в пакет, бедолага. Не знаю, как там насчет поправки здоровья, но после того горного похода всю усталость как рукой сняло.
Так и жили мы на колесах и на паромах, пока в один прекрасный день диспетчер в Халактырке нам вдруг не объявил: – Ноги в руки, граждане, и на пятую посадочную полосу, там вас давно МИ-8 дожидается. Через полтора часа уже были в бухте Осиновой.

– Ну и как оно, на вертолете-то? – спросил я.
– Не летал что ли?. С чем бы сравнить… видел, как дорожное покрытие снимают, дисковыми фрезами такими? Ну вот, представь, что у тебя со всех четырех сторон работают такие фрезы, а сам ты сидишь в центре на еще одной работающей машине, которая сваи заколачивает. Примерно так. В МИ-6 еще дырка в полу, полметра на полметра, небрежно так картонкой обычно прикрытая, сквозь нее трос с крюком опускается, потому как это летающий кран. Трясешься, значит, на скамейке и разглядываешь пейзаж под брюхом, красота. Только я обычно за поручень мертво цеплялся после того как один хмырь подшутил – пихнул меня в эту дыру. Шутник. Чуть не убил его, когда сели.

Перевала этого пресловутого по дороге я так и не заметил, как ни глядел. Летели стого над морем. Над океаном то есть. Такое же оно было, как и Охотское, мертвое и неприятное на вид, волн почти не видно. Подлетели, бухточка маленькая такая по сравнению с Авачинской, склоны по бокам довольно-таки крутые и на вид тоже неприятные. По центру узкая полоска пляжа, если конечно это дело на Камчатке можно пляжем называть, здесь ведь вода холодная круглый год, 4-5 градуса, течение Куро-сио, чтоб его. Зависли над посадочной площадкой, 6 на 6 метров или около того, рядом будка типа собачьей, чуть побольше, флагшток и флажок треугольный на нем, рядом с будкой офицер и матросик руками машут, все в порядке мол.
Перво-наперво нас в гостиницу определили, ну то есть это местные ее так называли, по мне же общага общагой. Железные кровати в 2 яруса и минимум мебели. Правда душ и кухня с газовой плитой есть. А вся база – это, значит, вот эта гостиница, с другого входа там натуральная казарма для матросиков, да еще корпус управления, он же научный, ну, сам понимаешь, в него все то запихано, ради чего эту базу и строили. Еще офицерская казарма, вот это уж не казарма, а что-то похожее на обычный трехэтажный дом. Хозпостройки, само собой, во дворе. Прикинь, свой водопровод у людей был, из Осинового ручья воду забирал, чистую такую, блин, и холодную, как и вся вода на Камчатке. Начальник Палыч распоряжается с умным видом, научный босс Мося на пару с Леночкой все такие крайне утомленные перелетом на кроватях сидят, таскать же всю нашу приблуду досталось мне, ладно Семенов помогал, хоть и из первого отдела мужик, но плохого о нем ничего не скажу.
Потом в столовую на довольствие поставили. Распорядок дня зачитали, правила поведения, особо обратили внимание на объявление, оно на каждой двери было вывешено: "Товарищи командированные, просьба не выходить за пределы воинской части без особой необходимости и в одиночку. В прилегающем лесном массиве встречаются медведи, рыси и росомахи".

– Кто-кто, росомахи?
– Ну да, росомахи, зверек такой чуть побольше кошки, но очень злобный говорят. Сам не видел, врать не буду. Рысей тоже. Медведей вот парочку видал, гималайские, с белым таким треугольником на груди.

Следующую неделю мы пахали не поднимая головы. По нашему российскому обыкновению все, что могло не работать, не работало. Что могло, тоже впрочем не всегда работало. Так что несмотря не двойной запас запчастей дел было выше крыши. До часу ночи бывало сидели, да и не ложились один раз вообще. Одолели мы, короче, технику, а не она нас. Леночка молодцом держалась, я даже не ожидал от нее этакой прыти, везде успевала помогать, а когда нужды в ней не было, тихо в уголке сидела, как мышка.
Через пару дней отправили нас с ней за ягодами, когда окно в пусконаладочных работах выдалось. А чего, можно и сходить, размяться. Взяли по емкости и вперед, за Осиновый ручей. Там надо было по сопке вверх вскарабкаться, тропка неприметная туда вела, а на южном склоне, как нам один местный мичман объяснил, и растет якобы много-много ягод.
Ну добрались мы туда за четверть часа. Не поверишь, весь склон ягодами был усыпан, как кровь набрызгана. Никогда в жизни я такого не видел, честное слово. Ну и вот, собираем мы, значит, эту землянику на склоне, Ленусик песню даже запела. Одну ягоду при этом в бидон кладет, другую в рот. Тут ей в голову что-то стукнуло, она ко мне подходит и начинает большой такой земляничиной себе по губам водить, потом по щекам, по шее, по вырезу майки, да и уронила ее туда, между грудей. Как в фильме "9 с половиной недель" в общем. Тут уже я не выдержал, бросил свою кастрюлю и накинулся на нее. Ну ты сам посуди, месяц воздержания, а тут тебе такие сцены устраивают. И начался уже другой фильм, "Забриски-пойнт", если видел. С той только разницей, что они там по песку катались, а мы тут по землянике. И вот катимся мы с ней, только смотрю я, склон как будто кончается, а мы уже вроде и вниз хотим падать.
– Стой, кричу, дура, – и ногой в ближайший камень упираюсь. Остановились короче в полуметре от обрыва. Адреналину массу получил, а до конца дело так и довел. И Леночка как-то увяла вся, застегнулась и сбежала. Я собрал в бидоны и кастрюли то, что рассыпалось и тоже вниз пошел. Дальше аппаратуру пусконалаживать. А Ленка со мной пару дней не разговаривала, потом все равно пришлось.
Живем дальше. Офицеров на этой базе человек 5 всего было, выделялся из них Виктор такой, кап-3 и замполит части, все его просто Витьком звали. Чему он там мог научить своих подчиненных в политическом смысле, я так и не понял до конца нашей экспедиции, разве что как спирт казенный лопать или за бабами ходить налево. Но мужик колоритный был, этого не отнять – росту под два метра, борода, усы, китель всегда с иголочки, сам, что ли, он его гладил, потому как жены у него не имелось, по крайней мере в этой бухте. Картинка, в общем, не мудрено, что Ленка наша мгновенно сомлела, когда он к ней подкатил однажды. Гляжу, они уже мило беседуют под развесистой каменной березой о чем-то, он ее за руку держит, а она призывно так смеется.

– Под чем они беседовали?
– А… под березой камчатской, она как камень твердая, поэтому и называется так, наверно. Мы раз пилили дрова для коптильни, замудохались вконец, один распил за полчаса. И кривая она вся, как веретено, к земле все норовит загнуться, выше 3-4 метров не бывает. Понятно?

Ну вот, держит он ее за руку, а меня чего-то зло взяло, я, блин, ее от приморских корешей спасал, а она тут... Нехорошо, думаю. Подхожу, значит, к этой сладкой парочке, и говорю этак скромно, – Елена, говорю, Алексеевна, вы часом не забыли, нас еще сегодня ждут срочные дела по научно-технической части. Она как-то разом и смеяться перестала, а Витек, замполит и кап-3 который, сразу на меня вызверился, – Слушай, говорит, дружок, не видишь, у нас дела поважнее твоих научно-технических будут. – Не вижу, отвечаю. – А может в сторонку отойдем тогда, – сразу намекает он. – Можно и в сторонку, – говорю я ему, что же, что в тебе два метра, а у меня разряд по гребле, посмотрим, кто кого. Тут Ленка очнулась. – Мальчики, говорит (нашла же мальчиков, блин), не ссорьтесь, а давайте лучше соревнование устроим. Кто победит, с тем я и пойду.
У-у-у, думаю, ну и заявочки у тебя, подруга, ничем ведь она в институте нашем не выделялась, веснушки, нос курносый, челка, фигура разве что… фигура ничего. А тут, ты глянь, в очередь, разве что, желающие не пишутся. Но заело меня чего-то, и решил я не отступать.

– Ну че, Виктор, говорю, я не против. Дуэль, блин, а?
– А я чего, дуэль так дуэль, какие будут, блин, предложения?
– На лодках через бухту вашу, говорю, поплыли.
– Не, я на веслах плохо хожу. Давай постреляем в мишень лучше.
– А я стреляю так себе. Да-а-а, проблему ты нам устроила, говорю, Елена Алексеевна.
– А может пулечку, Ленинград, распасы прогрессирующие, за выход без игры без трех, а?

Вот это, думаю, дуэль так так дуэль, дорогуша ты наша, свет Ленусик. Хотела рыцарский турнир – ну и получи его, родимого, и распишись. А она чего, стоит – глазами хлопает, ничего не понимает пока. Когда поняла, слезы навернулись у нее, убежала. А мы с Витьком позвали Семенова третьим, он у нас не только по соблюдению режима секретности большим спецом был.
…Слил короче Витьку я эту игру. Как автомат играл, скотина, ни одной ошибки, и везло ему еще, кабы карты не мои были, заподозил бы даже чего…

– Ну все, говорит, Серега, обломись и отвали, – и ухмыляется этак себе в бороду.
– Стой, говорю, матч-реванш предлагаю.
– Это как?
– Ленка против пол-литра спирта. Ректификат, как слеза.
– За Леночку пол-литра маловато будет.
– Хорошо, говорю, против литра.
А спиртное, надо тебе заметить, в этих отдаленных гарнизонах ценится нисколько не ниже женщины. Потому что сухой закон он и есть сухой закон. В общем, колебался Витек не больше пары секунд, выторговал только стакан спирта в любом случае, даже после проигрыша. Сели продолжать, тут уж мне поперло, вынес я своего соперника на мизере, паровоз пристроил в пиках. А спирт тот мы все равно совместно распили потом.

– Ну хорошо, выиграл ты подругу эту в карты, а дальше-то что?
– Да ничего, если ты про койку.
– А Витек?
– А что Витек? Пошутили и разошлись, с кем не бывает.

Думал поначалу, конец нашим отношениям с Ленкой настал. А и дня не прошло, как устаканилось все вроде. Все к шуточкам свели, опять же, совместный труд, который сближает, по наладке долбаной этой системы слежения. Опять же прогулки совместные за грибами, за рябиной и черемшой.

– А это еще что такое?
– Травка такая, щавель камчатский, пахнет одновременно луком и чесноком, куча витаминов, ее там во все блюда пихают. Я тебе больше скажу, я и папоротник солил. Его надо собирать, когда он только из земли лезет, столбики эти, потом чистишь и в банку, заливаешь рассолом, через день можно есть. На грибы похоже.
– А рябину вы зачем собирали, для красоты что ли?
– Какой для красоты, варенье варить. Она там у них крупнее нашей раза в три и негорькая совсем, представляешь?

А как до главного доходило, что-то мне вспоминалось сразу, как мы над обрывом пятидесятиметровым висели. М-да… проблема. Ну вот, а еще через неделю где-то перерыв в работе вышел, последнее воскресенье июля – день ВМФ. Понятно, что никто на флоте в такой день не работает, научный корпус даже на замок заперли. И возникло вдруг мнение – сходить через перевал в бухту Чистую, там речка побольше нашей, рыба на нерест стеной идет, говорят, не то что у нас, икры можно насолить на всю оставшуюся жизнь. Собрались, значит я, Семенов и Витек. Ну и Леночка конечно, куда ж без нее. После завтрака и вышли, только Семенов захромал сразу, на острый камень наступил, кроссовку разрезал и ступню заодно. Ну и назад вернулся, а мы дальше пошли. Сначала по лесочку, пока на берег Осинового ручья не вышли, ну, а дальше все по нему, по берегу. Хотя вот берега-то как такового там и не было, прыгали в основном по камням, стараясь в воду не свалиться. Час прыгаем, второй, все наверх, все по склону, конца и края не видно. К концу третьего часа припрыгали к перевалу. Вниз уже полегче пошло. Представилось мне тут, что на десять километров вокруг никого. Тишина такая, что в ушах звенит. Даже комаров нет. На всей Камчатке комаров нет, прикинь. Да, еще забыл добавить, если совсем один идешь, то очень скоро низкие звуки такие начинаешь слышать, вибрирующие. То сильнее, то совсем не слышно. Я спрашивал у местных, все плечами пожимали, один только начал путано что-то объяснять про сердечные ритмы и инфразвук от прибоя.
Уже бухту хорошо видно было, вдруг Витек нас останавливает. – Чего? – говорю. – Я, говорит, сильно извиняюсь перед дамой, но это кажется дерьмо медвежье, и довольно свежее. Полчаса-час назад проходил.
Ленка сразу мне в руку вцепилась. Смотрим – действительно лежит, на лошадиный помет похоже.
– Я, – говорит Витек, знаю способ, как отпугнуть его. Они конечно летом сами не нападают, и так еды полно, но мало ли что. Петь надо во всю глотку, громких звуков они боятся.
Ну раз надо, значит надо. Оставшиеся полчаса до берега песни пели, Ленка особенно старалась. Добрались. Мама родная, это надо один раз глазами увидеть, что там в местной речушке творилось. Стена из лосося, в два-три слоя вверх по течению прут. А лосось-то необычный, к которому мы привыкли, в сети который попадался. С горбом, красноватый весь какой-то, нос загнут вверх, как клюв. Нерестовые изменения на физиологическом уровне, во как. Как там на местном сленге это называется – горбыль попер. И закипела тут у нас работа. Зачерпываешь прямо рукой за жабры или за хвост рыбину, побольше выбираешь, ножичком вжик по брюху – если самец с молоками, то в сторону, если самка с икрой, икру аккуратно так вытаскиваешь и в грохоталку Ленке. А она грохочет этой грохоталкой, ситом таким крупноячеистым, отделяет икру от пленок соединительных. Быстро навострилась. Час работы – и полная здоровенная кастрюля. Дальше надо засолить, икра долго лежать не может. Быстренько засолили и в стеклянные банки запихали. Повторили весь процесс еще раз и все дела. Можно домой идти, но перекусить перед этим решили.
Я за дровами пошел, тут-то вот все и случилось. На пару сотен метров отошел я в заросли эти камчатские, забыл, как трава называется, но выше человеческого роста, нашел бревно приличное, нагибаюсь, слышу ветка хрустнула сзади. Реакция у меня неплохая, резко так оборачиваюсь, одновременно в сторону и за березу сместился зачем-то, на подсознательном уровне, видно, что-то почувствовал. Выстрел – бабах, ей-богу, и пуля вжикнула где-то рядом. Я на землю упал, сердце колотится, выпрыгивает уже, думаю – кто ж это может быть, дезертир разве какой, и как там Ленка с Витьком, они ж на выстрел побегут, хотя не побегут, как раз ветерок поднялся, прибой, пожалуй что, и заглушит все. Ну эти все мысли у меня за долю секунды проскочили, главная же была – как же теперь свою задницу спасать. Лежу пока, не двигаюсь, тот, кто стрелял, тоже некоторое время не шевелился, потом гляжу – лопухи дрогнули, а над ними фуражка капитанская проглянула. – Витька, – кричу, – о..ел, что ли, совсем, чуть в меня не попал.
Точно, Витек нарисовался, с ПМ-ом в руке.

– За медведя меня что ли принял? – спрашиваю.
– Да нет, – отвечает. – А чего палишь? – Ну ты же дуэль хотел, вот и получай. Американскую. Щас ты будешь убегать, а я догонять, смешно я придумал?
– Неа, несмешно, – отвечаю и движение делаю в сторону.
– Стоять, на..й, на месте! – кричит тут Витек и второй раз стреляет, куда-то по ногам.
Тут я окончательно уяснил – хана мне пришла. Попытался я в шутку все перевести, а Витек окончательно озверел.
– Ну ты чего… сказал бы прямо, что ли… и потом, как ты народу-то объяснишь, куда я делся.
– А это, – говорит, – не твое собачье дело, – и пистолет снова поднимает. – Беги, козел, беги и молись.
– Стой, – говорю, – последнее желание есть.
– Ну говори.
– Ленку, – говорю, не обижай, обещай, что женишься.

Он аж пистолетик опустил.
– А она тебе кто?
– Никто, неважно. Обещаешь?
– Хорошо.
Дальше было, как в кино. Сзади Витьки колыхнулся лопух. Я во все горло заорал – Сзади! Витька оборачивается – из стланика на него медведь прет. Ревет, как паровоз, и прет, уже на задних лапах, атакует значит. Не желаю я тебе такой ужас пережить, туша у него необъятная, вес, наверное, как у двух коров, глаза… не знаю я, как их описать, страшные, одним словом, и красные, вонь от него тоже страшная. Витька, короче, тоже заорал, как резаный, всю обойму выпустил не поймешь куда и ломанулся сквозь стланик.

– Стой, объясни сначала про стланик.
– Ну из названия же все ясно, стелется который. А похож он… больше всего на противопехотные заграждения. Колючий весь, падла, и торчит всегда тебе навстречу, куда бы ты не повернул.

Я ждать медведя тоже не стал и ломанулся за ним следом. Медведь ревет сзади, мы сквозь кусты несемся, как я глаза не выколол, до сих непонятно. И как медведь нас не догнал, тоже непонятно, у него же скорость, как у антилопы. Выбежали на берег – Ленка вся белая стоит на здоровенном обломке скалы и машет нам рукой, я тут вспомнил, что здешние медведи плохо по деревьям и камням лазят, ну и побежал к ней, Витек за мной. То есть вспомнил-то я об этом потом, а тогда в голове мыслей никаких вообще не было. Взлетели мы на этот камень за секунду. И вот стоим, значит, втроем на утесе посреди песчаного пляжа, а в пяти метрах внизу на берегу медведь туда-сюда мечется, еду проворонил.
– Пистолетик-то не потерял? – спрашиваю Витька. – Вторая обойма есть? Пострелял бы тогда что ли. Только поаккуратнее, а то если промажешь, сидеть нам на этом утесе до самой смерти.
Спохватился он тут, перевел дыхание, ну и замочил зверя с третьего выстрела. Тут и конец будет моему рассказу.

– А медведь?
– Что медведь, на следующий день сходил Витек туда еще раз с матросиками, разделали его, из мяса потом неделю суп варили для всей части, а шкуру он Ленке подарил.
– А шрам на руке у тебя откуда?
– А я не сказал? Пока бежал сквозь стланик этот зло..бучий, проткнул сучком. Год потом болело.
– Так я и не понял, трахнул ты свою Ленку в конце концов или нет?
– Что ж тут непонятного, конечно, и до сих пор трахаю. Мы поженились зимой, двое ребятишек, в школу уже ходят.
– Извини.
– Ничего. Козой камчатской я ее до сих пор называю кстати.
– А Витек как же? На базе-то что сказали?
– А никто ничего и не узнал, так что ничего не сказали. Я молчал, потому что все равно ведь никто не поверит, Витек понятно почему молчал, а Ленка о чем-то догадалась, конечно, но тоже ни гу-гу. Да, утонул осенью Витек. Я на следующий год опять приезжал на эту базу, так рассказали, что как в сентябре вышел он лодке в море, сети проверять, так и не видели его с тех пор. Вот такие, брат, камчатские страсти. Ну давай еще по одной.
Отозваться в Бортжурнале
Высказаться Аврально